Смертельный азарт - Александр Горохов

— Узнаешь меня? — Илья шагнул к артисту.

— Ой… — Тот оглянулся, улыбнувшись не без кокетства. — Мы, кажется, с вами где-то встречались.

— Встречались. Ты передал мне письмо от Андрея Андреевича Куприянова. Где мне его найти?

— Пошел вон, — грубо и густо ответил Мэрион. — Я тебе не справочная.

— А если я заплачу за справку? — спросил Илья и многозначительно полез в карман.

— Ты не туда попал, мальчик, — презрительно ответил Мэрион, и Илья отметил, что мышцы у него — спортивные, а натура — ерепенистая, и, следовательно, добром с ним не договоришься.

Илья наклонился над плечом Мэрион так, что оба увидели свое отражение в зеркале — голова к голове, словно братья. Или — брат и сестра, если угодно.

— Дорогая Мэрион, — ласково начал Илья.

— В миру меня зовут Марк, — ответил тот жеманно.

— Дорогой Марк, — поправился Илья, незаметно вынимая из кармана авторучку Корвета. — Посмотри на себя в зеркало, какой ты красивый. Твоя рожица — это твой капитал… И как легко подпортить твой портрет!

Резким движением Илья направил кончик авторучки в зеркальное отражение лица Марка, раздался хлопок, словно ребенок в ладоши ударил, мутная струя хлестнула в зеркало, и грязное пятно полностью залило отражение, а потом потекло по стеклу красно- фиолетовым потоком, оставляя густые потеки. Марк-Мэрион с ужасом смотрел на свое обезображенное в зеркале лицо.

— Что это? — тихо спросил он.

— Вот эта штука, Марик, — Илья повертел перед его глазами «авторучкой», — заряжена марганцовкой, железными опилками, немного серной кислоты и прочей дряни, вполне достаточной, чтобы превратить твою мордашку в такую рожу, что ведьмы позавидуют. У меня таких штучек много, я их сам изобрел. А личико твое после обработки — на многие месяцы, а то и годы останется таким, что ты на всю жизнь возненавидишь зеркало. И никаким гримом его не замажешь.

Перво-наперво Марк схватил тряпку, вытер ею зеркало и убедился, что его родному лицу пока никакого ущерба не нанесено.

— Сволочь, — убежденно сказал Марк. — Что надо?

— Я же сказал, мне надо найти Куприянова. Сегодня. Сейчас. Ну?

Он заметил, что Марк заколебался, и осторожно приподнял кончик авторучки на уровень его глаз.

Марк увидел, что с жала «авторучки» капает что-то грязное и вязкое.

— Не знаю адреса, но…

— Но?

— Дачный поселок Зеленый Бор… По Рублевскому шоссе. Третья линия… Этот дом все знают. Крыша стеклянная, там оранжерея. Найти легко. Они сегодня играют в преферанс.

Марк выпаливал слова как автомат, не отрывая своих застывших глаз от собственного отражения в зеркале. Но вроде уже начал приходить в себя.

— Ты еще заплатишь за это, сволочь.

— Возможно, — согласился Илья. — Но если ты сейчас позвонишь Куприянову и предупредишь его, то пострадаешь с обеих сторон. И от него, и от меня. Не бойся, я тебя не продам. Если дело дойдет до объяснений, то скажу, что адрес узнал в ресторане, где шеф-поваром мистер Чанг.

— Туда бы и ехал, засранец! — завыл Марк. — Какого черта портишь нервы артисту перед выступлением?!

— Извини, — развел руками Илья и вышел из уборной.

Использованную «авторучку» он выбросил в первую же плевательницу — мазаться раствором кислоты не рекомендовалось, хотя она и была слабенькой, скорее для того, чтобы пугать истериков, а не для серьезных дел. Но в джинсах дырку могла прожечь.

По коридору он вернулся в зал и, еще не открыв двери, по диким воплям из зала понял, что там что-то не так. Что-то не в обычном порядке, а беспорядок в этом уютном голубом мире могли устроить только его друзья.

Так оно и оказалось. На подиуме танцевала Римма — совершенно голая, без всяких прикрытий и ширм, если не считать туфель на высоком каблуке. А невесть чем возмущенные члены клуба (видимо, были задеты здешние священные принципы) бесновались и кидали в инопланетянку фрукты и овощи — что под руку попадалось.

Веселая картинка! — пришелица из космоса изображала свой вариант астрального танца, исполняя его в натуральном виде.

Еще более веселая деталь картины! — Корвет уже вскочил на стол и отбивался от наседавших на него членов клуба джинсами и кофтой Риммы, стараясь нанести атакующим возможно больший урон.

Вой, визг, свист — скандал в благородном семействе.

Мирный отдых и тихий праздник изгоев явно перерождался в вульгарный мордобой, и, чтобы выйти из него без потерь, по законам боевых действий активность надо было проявлять первым.

Опрокидывая стулья и столики, Илья ринулся на подиум, схватил Римму, перекинул через плечо и ринулся к выходу под яростный стон обиженных изгоев.

Корвет — прямо по столам, сметая сервировку, поскакал следом за ним.

Вряд ли этот маневр мог оказаться спасительным — до выхода было далеко, — но какой-то разумный человек догадался выключить в зале свет.

В кромешной тьме орали, визжали десятки голосов, звенела посуда, падали столы и стулья, грохотала взбесившаяся фонограмма.

Голой попкой Риммы Илья действовал, как тараном, сшибая всех, кто попадался на пути. Упругий таран срабатывал с высокой эффективностью. Римма над его ухом хохотала так, что он едва не оглох. По звериному рычанию у себя за спиной Илья чувствовал, что Корвет, уже преодолев все барьеры, прикрывает тылы.

Левой, свободной, рукой Илья на ощупь раздернул стеклярусный занавес и вылетел в тусклый свет фойе, где его уже радостно встречал мордоворот-швейцар с длинной милицейской дубинкой в руках.

— Открой дверь, холуй, на чай получишь! — двинулся на него Илья, и вид голой задницы на плече посетителя привел швейцара в состояние полной прострации. Ему много чего привелось повидать здесь — но только не такого. Он настолько ошалел, что послушно метнулся к дверям и распахнул их. А потом все же опомнился и схватил Римму за ноги, пытаясь остановить беглецов.

Но Корвет прекрасно справлялся с обязанностями арьергарда — швейцар получил подсечку и рухнул на пол, обронив свою форменную фуражку с галуном.

Во влажной тьме и прохладе тихой апрельской ночи они бежали к машине, представляя собой дивное зрелище: Илья с голой красавицей из космоса на плече, а за ним, подскоками, как обезьяна, длиннорукий, с женскими трусами, кофточкой и джинсами в зубах, хрюкающий от удовольствия Корвет.

Их не преследовали. Члены элитарного клуба еще не выходили на улицы и площади городов организованной колонной в поисках справедливости и возмездия. Пока они предпочитали жизнь замкнутую и тихую — без рекламы и излишней шумихи.

Лишь обиженный швейцар высунул башку из дверей и львиным рыком пообещал в темноту:

— Мы еще увидимся, уроды ненормальные!

И наглухо закрыл двери своего нормального заведения.

— Лучше бы я один поехал! — прокричал Илья, ударив ногой по педали газа. Машина рванулась по ночной улице.

— Повеселились, как на Сириусе! — в полном изнеможении визжала Римма, а Корвет издавал горлом булькающие звуки, не в силах выразить тот высокий восторг, который ему доставило сокрушение «голубого» рая.

— Гадючье гнездо разворошили! — наконец выговорил он. — А куда мы теперь едем? К лесбиянкам?

— Едем играть в преферанс, — объявил Илья.

— Карты?! Это так ску-учно! — пропела разочарованная инопланетянка.

— Не думаю, скорее будет еще веселей.

— Как прекрасна жизнь на вашей планете! — завизжала Римма в восторге. — На Сириусе с тоски подохнуть можно!

Она противоречила сама себе, минуту назад именно Сириус объявляя планетой истинного веселья, — но ей снисходительно прощали подобные мелкие несуразицы.

Поселок Зеленый Бор по Рублевке Илья знал — привилегированное местечко, застроенное дачами больших артистов, важных генералов и бывших руководителей страны из среднего звена власти.

Сквозь открытые ворота, которые по генеральской бедности нынешнего времени уже никто не охранял, они въехали на центральную аллею, нашли третью линию. Им повезло: за ближайшим забором они заметили неяркий огонь затухающего костра и несколько человек вокруг него.

Илья вышел из машины, по запаху определил, что полуночники жарили шашлыки, подошел к забору и спросил, как найти знаменитый дом со стеклянной крышей.

Оказалось, что дом этот — местная достопримечательность, его здесь все знают. Раньше он принадлежал великой русской певице, а теперь куплен какими-то нуворишами, которые знакомств со старожилами презрительно чураются и, ясное дело, занимаются темным бизнесом, сволочье поганое, разворовывают Россию.

— В конце третьей линии, направо, — буркнул немолодой мужчина и вернулся к костру доедать шашлык.

Нужный дом Илья разглядел сразу же, в конце третьей линии. Двухэтажный особняк венчала стеклянная крыша оранжереи, неярко синевшая в ночи. Красиво, ничего не скажешь — словно корабль в темном море ночи.