Книгоиздатель Николай Новиков - И. Мартынов

Не менее плодовитыми и универсальными сотрудниками были Михаил Иванович Веревкин и Василий Алексеевич Левшин. Последний напечатал у Новикова 22 оригинальных и переводных сочинения.

Большой удачей для Новикова было знакомство с Веревкиным. «Себя самого с взрослыми детьми, — писал другу этот мелкопоместный владелец 37-и крепостных душ, — содержу небольшею пензиею, жалованьем и высочайшим позволением печатать сочинения мои и переводы на счет казны и продавать с моим собственным прибытком[81]. Сие право приносит мне половину наличными деньгами, а другую — печатными русскими книгами, коих у меня накопилось по цене на 1500 рублей»[82]. Бедность вынуждала Веревкина дни и ночи проводить за письменным столом. Четыре послушника-писца, предоставленные в его распоряжение тверским архиепископом Арсением (В. И. Верещагиным), исписывали всякий день «под диктатуру» неутомимого переводчика по «три белые тетради». Не было, кажется, ни одной крупной типографии в России тех лет, где бы не печатались веревкинские сочинения и переводы. Новиков издал два тома переведенных им «Сказаний о мореплавании» (1782–1783), 22 части «Истории о странствиях вообще по всем краям земного круга» А. Ф. Прево д’Экзнля (1782–1787) и шесть томов «Записок, надлежащих до истории, наук, художеств, нравов, обычаев и проч. китайцев» (1786–1788).

В результате этого сложилось парадоксальное положение, когда Екатерина II, в силу данного ею указа, вынуждена была финансировать предприятие своего врага. А тут еще один облагодетельствованный императрицей литератор — автор «Исторического описания российской коммерции» М. Д. Чулков, недовольный медлительностью и плохим качеством работ Академической типографии, передал издание книги, начиная с третьего тома, Новикову. Печатание трудов Веревкина, Чулкова, а также) переведенного по приказанию Екатерины II профессорами Московского университета С. Е. Десницким и А. М. Брянцевым «Истолкования аглинских законов» У. Блэкстона (кн. 1–3, 1780–1782) обошлось казне с января 1781 по октябрь 1788 г. в 30 тыс. руб. Больше того, императрица оказалась неисправным должником Новикова, ибо, как выяснилось в ноябре 1790 г., с нее причиталось типографии Московского университета 9807 р. 56 к.[83]

Екатерина II попыталась заставить своих «пенсионеров» прервать деловые связи с Новиковым. «Мои труды, — оправдывался М. И. Веревкин осенью 1786 г. перед одним из клевретов императрицы, — печатаются в Университетской типографии более уже двадцати лет, следовательно, с господином Новиковым лично нет у меня ни малейшей связи. Он откупщик сей типографии на десять лет, из коих семь уже миновало, а я непосредственно с типографиею имею дела» [84] Оправдания литератора не были приняты во внимание.

Анархия, царившая в русском книжном деле XVIII в., приводила к тому, что даже самый осторожный и честный издатель, зачастую невольно, рано или поздно вступал в конфликт с автором и переводчиком. Об этом лишний раз напоминает объявление в июньском номере «Санктпетербургских ведомостей» за 1788 г., где старый недруг Новикова, переводчик комедий Мольера «Мещанин во дворянстве» и Леграна «Слепой ведущий» П. С. Свистунов обвинил издателя в контрафакции, найдя к тому же в напечатанных пьесах «множество ошибок типографских». Действительно, эти книги не свободны от ошибок. Однако, как можно легко убедиться, большинство из них объяснялось тем, что переводы Свистунова печатались не по его рукописям, а со списков, полученных от кого-то из актеров.

Более строго правительство преследовало контрафакцию в тех случаях, когда она затрагивала интересы казны. Первое столкновение с законом на этой почве произошло у Новикова в самом начале его карьеры арендатора университетской типографии. Причиной конфликта послужил учебник «Священной истории для малолетних детей» на пяти языках, написанный епископом архангелогородским и холмогорским Вениамином (В. Ф. Румовским-Краснопевковым). Напечатанная в 1778 г. иждивением Е. К. Вильковского в типографии Академии наук, эта книга имела большой спрос у покупателей. Тираж ее оказался недостаточным, и Новиков два года спустя по просьбе дирекции Московского университета, переиздал учебник. Официальный характер заказа позволил издателю, обвиненному Академией наук в контрафакции, легко доказать свою невиновность[85].

Серьезнее были осложнения, возникшие у Новикова с Комиссией об учреждении народных училищ. Заключив 11 июля 1783 г. контракт с владельцем вольной типографии Б. Т. Брейткопфом, Комиссия обязалась печатать все свои издания только у него. К сожалению, сын знаменитого лейпцигского издателя не обладал организационными талантами и деловой хваткой отца. Время шло, в стране с каждым месяцем ощущалась все более острая нехватка учебных пособий. В июле 1784 г. член Комиссии Ф. И. Янкович де Мириево усмотрел из каталога Университетской книжной лавки, что там, равно как и у петербургского комиссионера, купца Федора Антамонова, продавались «Сокращенный катехизис» и «Руководство к чистописанию», ранее распространявшиеся исключительно в централизованном порядке. Оказалось, что эти книги были напечатаны в Москве Новиковым. Комиссия обратилась к московскому главнокомандующему с требованием взыскать с издателя штраф за контрафакцию и конфисковать нераспроданные экземпляры учебников. Однако Новиков и адъютанты московского главнокомандующего графа 3. Г. Чернышева И. П. Тургенев и Н. И. Ртищев показали на допросе в полиции, подтвердив это официальными документами, что «Сокращенный катехизис» и «Руководство к чистописанию», а также еще две другие книги — «Правила для учащихся» и «Руководство к арифметике» — были напечатаны по прямому указанию Чернышева. Несправедливость требования конфисковать эти издания стала очевидной даже ярому недругу масонов, новому московскому главнокомандующему графу Я. А. Брюсу. «Как в сих книгах настоит великая надобность, — писал он 25 ноября 1784 г. директору Комиссии П. В. Завадовскому, — по причине того, что в здешних и уездных городов школах преподают учение по оным, то и буду ожидать ответа: пустить ли те книги в продажу или препроводить в Комиссию, в каковом случае считаю, что содержатель типографии Новиков, по невинности своей, заслуживает удовлетворения за понесенный напечатанием их убыток» [86]. Комиссии пришлось принять издательские расходы Новикова, на свой счет.

Думается, что Новиков не злоупотреблял незаконной контрафакцией. Договор с Университетом предоставлял ему право переиздать книги, выпущенные в свет университетским иждивением с 1756 по 1779 г. Кроме того, у него всегда были в резерве несколько периодических изданий и десятки оригинальных и переводных сочинений, ранее напечатанных им в Петербурге. Вторые, третьи и четвертые тиснения этих книг составляли немалый процент в репертуаре новиковского издательства, однако он отлично понимал, что никакая серьезная издательская политика не может базироваться исключительно на переизданиях, а также на контрактах с несколькими плодовитыми писателями и переводчиками-профессионалами. Его огромная по масштабам просветительная деятельность требовала создания прочного коллектива сотрудников, способного удовлетворить запросы читателей всех социальных категорий. Новиков не только сплотил вокруг своего издательства такой коллектив, но и сделал его ядром литературно-общественного союза, который перерос рамки масонства и к концу 1780-х гг. стал важнейшим идейно-политическим фактором современной русской жизни.