Секретные академики - Владимир Губарев

— Поясните, пожалуйста.

— До открытия деления урана ядерная физика не считалась приоритетным направлением, а химиков, которые в тридцатые годы занимались ураном, обвиняли в отрыве от жизни. Оттого во времена «Атомного проекта» было всего лишь несколько человек, которые могли определить главные направления работ по химии в этой области. К счастью, мне пришлось со многими из них не только быть знакомым, но и работать.

— Говорят, что научный поиск — это прежде всего вдохновение, а когда оно приходит — неизвестно.

— Почему же?

— Вы знаете?!

— Могу с точностью назвать день и час, когда это случилось у меня.

— Замечательно!

— 7 ноября 1967 года на меня неожиданно «спустилось» или «пришло» (выбирайте сами!) озарение. Я вдруг понял, что вижу новое явление.

— Как это «вижу»?

— Я отчетливо представил весь процесс. Не буду описывать его — нехимики не любят, когда мы рассказываем о растворителях, смешанных ионных агрегатах, о степени экстракции, микрокомпонентах и их концентрации.

— Пожалуй, с ними можно согласиться…

— В общем, в этот день я понял, что существует явление, противоположное соэкстракции — подавление экстракции одного элемента в присутствии другого. Увиделось это, в сущности, умозрительно, на основе нехитрых заключений, сделанных с учетом известных из литературы данных. Я быстро написал статью в «Доклады Академии наук СССР». Она стала сенсацией в нашей области науки, и все последующие годы — вплоть до сегодняшнего дня — я занимаюсь этой проблемой. Очень много исследователей работает в этой области, развивают те идеи, которые я высказал еще много лет назад. Через двадцать лет я получил Диплом на открытие. Думаю, что такого масштаба работой можно гордиться по праву.

— Но почему такая точная дата — 7 ноября 1967 года?! Ведь это праздничный день?

— Выходные и праздничные дни для меня всегда были очень плодотворными, когда можно было спокойно поработать «для себя». В обычные дни всегда нет времени. Все, что я сделал заметное и интересное, то связано с выходными и праздниками.

— Но любое «озарение» не случается внезапно, оно тщательно готовится, не так ли?

— Безусловно. Еще в 1959 году директор ГЕОХИ академик А. П. Виноградов предложил заняться экстракцией, разобраться в ее механизме, в химии этих очень сложных процессов. Свое обращение академик закончил словами: «Готовы, доктор?», и это свидетельствовало о его доверии. Не оправдать его я не мог! В общем-то, я продолжил то, чем уже занимался еще с дипломной работы. Но теперь у меня появилась возможность делать ее с размахом, с привлечением аспирантов, других исследователей. Постепенно химия экстракций завоевывала сторонников: было проведено восемь Всесоюзных конференций, множество международных симпозиумов и конгрессов. Пятнадцать лет возглавлял Комиссию по экстракции в Академии наук. Так что «озарение» пришло в результате долгих поисков и размышлений. Иначе и не может быть в науке, потому что тяжкий и повседневный труд в ней — вот основа успеха.

Мысли вслух: «Хорошим экспериментатором я, пожалуй, не был, да и вообще собственной экспериментальной работой занимался не очень долго, уже с первой половины 60-х годов помогали лаборанты, потом сотрудники. Лучше всего у меня получались умозаключения, обобщения, даже, может быть, озарения (это уже реже) при сопоставлении различных данных, как собственных, так и особенно литературных».

— Откуда вы родом?

— Мои родители из сельской местности. Они жили всегда если не в глухой деревне, то в «глухом райцентре». В общем, я всегда говорю — «из крестьян». Но отцу удалось получить высшее образование: он закончил Тимирязевскую академию. Во время войны я жил в крошечной деревеньке, где было всего 18 дворов. Это под Волоколамском. Такое детство мне страшно много дало! Жизнь в деревне основательно приучает к труду, дает массу навыков.

— Они и сегодня не лишние?

— Конечно. Уже не раз случалось, что окружающих, к примеру, во время отдыха я ставлю в неловкое положение. Был такой случай. Никто не мог запрячь лошадь, а я это сделал. Представляете, как были поражены люди, мол, оказывается, академик и это может… Если нужно корзинку сплести, пожалуйста, и это могу сделать… Так что четыре года в глухой деревеньке дали мне очень многое, что осталось на всю жизнью. Но главное — это чувство ответственности. Учился и одновременно работал в колхозе, отвечал за конкретные дела. Очень гордился, когда на первые трудодни получил три килограмма гороха. Закончил школу с золотой медалью и поступил в университет. Это было в 1950 году.

— В университете не появилось сомнений в качестве ваших знаний: ведь золотая медаль сельской школы иного веса, чем городской?

— Нет. Никаких дополнительных экзаменов я не сдавал. Было обычное собеседование. Причем попал на химический факультет случайно — у меня не было ощущения, что химия — мое призвание. Я колебался: а не пойти ли на исторический? Там работал академик Рыбаков, который жив до сегодняшнего дня. Он всегда был мне симпатичен, и я хотел учиться у него. Однако все-таки победило чувство, что нужно выбирать более «надежную» профессию. Я поехал в Ленинскую библиотеку, выписал из каталогов массу полупопулярных книг по химии. Перед тем как идти на собеседование, я их прочитал и просмотрел. Так случилось, что беседовал я с третьекурсником. Он спросил меня, читал ли я что-нибудь о химии дополнительно. И тут я ему выдаю весь список книг, которые еще не испарились из моей головы. Он был удивлен… Первый год учебы мне не очень понравился. Это была органическая химия. Академик Спицын хорошо читал лекции, но практика не произвела на меня большого впечатления. И я уже начал сомневаться в верности своего выбора. Однако на второй год началась аналитическая химия, и я понял, что выбрал свою профессию правильно. Мне стало интересно, а потому я стал химиком-аналитиком, и благодарен судьбе, что так получилось.

— Обычно сразу же упоминается первый Учитель. Был ли он у вас?

— Очень большую роль сыграл в моей судьбе мой шеф, мой наставник академик Алимарин. Он был заведующий кафедрой аналитической химии, работал на ней очень долго — до 86 лет. Я стал его преемником на кафедре. Он всегда меня поддерживал. Делал это всегда тактично, критиковал, если требовалось, но помогал всегда. Вывел меня на международный уровень: ввел в международные организации, где сам работал, сделал там меня своим преемником.