Богомол - Игорь Середенко

В подземелье было сыро и прохладно. Рахимов шел впереди, показывая дорогу. В его руках был небольшой электрический фонарик, который он держал трясущейся от переполняющего его неведомого страха. Позади него шли Ганжа с помощником. Рахимов думал, что будет с ним, когда они дойдут до тупика, он ведь знал, что это подземелье никуда не ведет, и сокровищ здесь тоже нет.

— Здесь должен быть труп, — удивленно сказал Рахимов, осматривая ему знакомое место. — Но, его здесь нет.

— Что еще за труп? — удивился Ганжа.

— Он лежал здесь, — дрожащим голосом сказал Рахимов, испытав очередной приступ холодной дрожи. — А вот здесь, раньше была стена. Странно, теперь ее тоже нет.

— Не заговаривай нам зубы, — сказал Ганжа, решив, что монах его водит за нос. — Сбежать хочешь?

Ганжа толкнул Рахимова в спину.

— Тебя я точно пристрелю, будешь гнить в этом темном подземелье. Пошел вперед, — сказал Ганжа, сильно толкнув Рахимова в спину дулом пистолета.

Прошло еще несколько минут, и вдруг фонарик Рахимова начал мигать.

— Что случилось? — спросил Ганжа.

— У меня фонарик начал барахлить. Я не знаю, он сам мигает, я ничего не делаю, клянусь, — жалобным голосом завыл, заикаясь, Рахимов.

Неожиданно фонарик вновь засветился. И у Рахимова отлегло на сердце.

— Идем дальше, — скомандовал Ганжа. — Если твой фонарик погаснет, то у меня есть еще один.

— Стойте, — неожиданно сказал помощник Ганжи.

— Что еще? — спросил нервно Ганжа, которому уже надоело без толку блуждать темными коридорами подземелья.

— Это условный знак, — сказал помощник. — Он передает кому-то условный знак.

— Что еще за знак? — удивился, разгневавшись Ганжа.

— Я учил азбуку Морзе, — сказал помощник. — И это мигание напоминает… ти-та-ти-ти-та…

— Короче, ты хочешь сказать, что этот урод сообщает кому-то в подземелье о нашем приближении? — сказал Ганжа.

— Нет, нет, я ничего не передавал, я не знаю никакую азбуку Морзе, — сказал, задыхаясь от волнения, Рахимов.

— Все, я перевел Ганжа, — сказа помощник.

Не тяни, говори, что он передал? — спросил Ганжа у своего помощника.

— Это всего лишь одно слово, — сказал помощник. — Это слово: «Смерть».

— Что? — удивился Ганжа. — Какое слово?

— Он передал слово: «смерть», — уверенно сказал помощник. — Да, да, именно так. Я служил на флоте и точно могу перевести.

Ганжа подошел к Рахимову ближе и развернул его в сторону помощника, что бы увидеть его лицо в свете фонаря.

— Ты, что это делаешь? Вздумал меня дурачить? — грозно произнес Ганжа, размахивая дулом пистолета перед самым носом Рахимова.

Неожиданно погас фонарик Рахимова. Помощник Ганжи зажег свой фонарик и передал его Ганже. Тот взял оба фонарика, и в ярости сильно ударил ими Рахимова так, что он упал на землю. Рахимов извивался на земле от боли, он не мог дышать, спазм сосудов задерживал вдох. Вдруг оба фонарика начали мигать, словно сговорившись, а затем и вовсе погасли. Ганжа начал их трясти и постукивать друг о друга. Он заметно нервничал, его руки тряслись. В голове промелькнула тревожная мысль о присутствии в подземелье ещё кого-то.

— Черт возьми, этих монахов! — сказал со злостью Ганжа, сотрясая от злости один из фонариков.

Неожиданно оба фонарика засветились. С появлением света, Ганжа начал приходить в себя.

— Ну, вот… — сказал Ганжа.

Он поднял голову, что бы посмотреть и осветить впереди проход и вдруг увидел перед собой монаха. Лицо монаха скрывал капюшон мантии. В темноте был виден лишь темный силуэт и две тени позади, отбрасываемые лучами фонариков. Его мантия была такой же, как у всех монахов — черного цвета.

— Черт! Ты напугал меня монах, — произнес Ганжа, придя в себя. Монах не двигался. — Кто ты? И, что тут делаешь? Выходи на свет.

Монах что-то произнес на китайском и подошел к Ганже поближе. Почти мгновенно он сделал замысловатый мах левой рукой. Кисть прошла сквозь тело Ганжи, словно сквозь воду и вышла наружу. В призрачном мигающем свете фонарей, в руке монаха появилось окровавленное сердце Ганжи. Оно еще сокращалось, когда глаза Ганжи увеличились и вышли из орбит, его зрачки потемнели, он медленно опустился на колени, а потом его тело безжизненно рухнуло на землю. Рахимов сразу же убежал по лабиринту, не обращая внимание ни на что, словно чувствовал неминуемую беду и зловещий страх, нависший над ним. Помощник Ганжи выстрелил очередью в незнакомца. Но тот даже не дрогнул, словно пули не коснулись его или прошли мимо, не причинив никакого вреда.

— Не может быть! — кричал в ужасе помощник.

Монах произнес какие-то слова, после чего автомат выпал из рук помощника, и тот стоял не шелохнувшись, словно загипнотизированная обезьяна перед огромным питоном. Монах подошел к нему и нанес тыльной стороной кисти сильный удар так, что тот отлетел к стене, как резиновый мячик, и ударившись о нее, с грохотом, безжизненно упал на землю.

Матвеев и настоятель находились в кабинете. Им удалось проникнуть в помещение незамеченными, пока террористы были заняты обороной.

— Я позвал вас потому, что хочу помочь, — сказал настоятель.

— Помочь? — удивился Матвеев.

— Да, помочь, — сказал настоятель. Он поднялся на стул и снял картину, висевшую над его столом. На картине изображен демон — молящийся перед ничего не подозревающим ангелом. Своим хвостом демон обхватывает ноги ангелу. — Видите эту картину?

— Да, немного странная для монахов, но, как она может помочь? — сказал Матвеев.

Настоятель намочил вату в какой-то жидкости, и начал аккуратно протирать ею картину. Краска мгновенно начала растворяться и сходить с полотна. Через несколько минут на месте старого изображения появилось новое, которое хранилось под первым слоем. На картине был изображен портрет мужчины, одетом в монашеском одеянии.

— Это он,… зло, которое поселилось в нашем монастыре, — почти шепотом произнес настоятель. — Вы его привели к нам.

Матвеев посмотрел на портрет и не поверил собственным глазам.

— Не может быть, — удивился Матвеев. — Это же Мао.

— Теперь вы понимаете, насколько вы заблуждались. Это вы привели к нам зло, — обвинительно произнес настоятель.

— Но, почему же вы раньше не сказали мне это? — спросил Матвеев.

— Я боялся, — ответил настоятель. — Но теперь вы не один, за стенами ваши люди. Они нам должны помочь и избавить нас от зла.

— Откуда вы знали, что находится под этой картиной?

— Он дал мне ее и велел, что бы она здесь в кабинете висела, — сказал настоятель. — Это может показаться странно, но краска частично сама начала сходить. Совсем недавно. Я лишь помог очистить остальное. Так что, для меня это тоже сюрприз.

Матвеев обратил свое внимание на изображение часов в верхнем углу портрета. Часы показывали 12 часов. Внизу на часах, под стрелками, мелким шрифтом, были написаны какие-то цифры. Матвеев переписал их в блокнот: «121513241513».

— Как вы думаете, изображенные часы на портрете показывают 12 часов дня или ночи? — спросил Матвеев. — Впрочем, это не имеет значения. Чен был прав, времени у нас нет.

Он достал свой блокнот и начал что-то высчитывать.

— Что вы делаете? — спросил настоятель.

— В записной книжке некоего Ван Лана были фразы на 4-х языках. Это английский вариант. Двенадцать основных технических принципов стиля: контакт, прилипание, связывание, надавливание, проникновение, перемещение, опускание, поднятие, захватывание, закрытие, заглатывание. Я проверяю одну идею.

— Какую еще идею? — спросил с нетерпением настоятель.

— Цифра 12 на часах, это не случайно. Из записной книжки я переписал эти слова в свой блокнот. Возможно эти цифры, изображенные на часах картины — это шифр. На этой картине нет подписи, вы заметили. Кто ее написал? — спросил Матвеев.

— Верно. Подписи нет, — ответил настоятель, взглянув на портрет ещё раз.

— Если попробовать так. Разбить цифры по парам. Первое число в паре — это порядковое слово в списке 12-ти технических принципов, второе число — это порядковая буква из этого слова. На других языках, немецком и испанском, такое же звучание выходит. Похоже, что слова разные. Скорей всего, они не имеют большого смыслового значения, важен слог и порядок слов. Вот, что у меня получилось: «Ван Лан», — его рука немного задрожала, глаза отказывались видеть, а разум — понимать.

— Вы знаете, кто это? — спросил настоятель.

— Думаю, что теперь нет сомнений. Вы были правы, автор изобразил себя и подписался, используя тайный код. Интересно, зачем он это сделал? — задумался Матвеев.

Али Башит вывел двадцать монахов заложников на площадь перед воротами. Он вел переговоры по рации с полицией, предъявляя им свои требования. Громко ругался и нервно озирался по сторонам, проверяя своих людей.