Мы все были солдатами - Павел Шафаренко

Потом Широнин сказал, что командир полка дал ему все, в чем он нуждался, а также усилил 45-миллиметровой пушкой.

Подошли командир 8-й роты старший лейтенант И. И. Ленский и командир 3-го батальона старший лейтенант И. Д. Петухов. Комбат доложил, что у него сейчас всего две стрелковые роты по два взвода, а во втором взводе 8-й роты людей еще меньше — всего 20 человек. Учитывая важность этого направления, он определил роте меньший район обороны.

Примерно в 400 метрах впереди взвода была небольшая возвышенность. Она закрывала наблюдение за дорогой на дальних подступах к переезду. Там противник мог сосредоточиваться для атаки.

В ходе своего доклада Широнин сказал, что на возвышенности он будет держать наблюдателей, чтобы своевременно подготовиться к отражению противника, но помешать сосредоточению гитлеровцев ему, мол, нечем.

— Вы знаете, товарищ Петухов, — спросил я комбата, — куда будет бить полковая и дивизионная артиллерия?

— Знаю только, что полковая группа будет вести огонь на это направление, — сказал он, несколько смутившись, — но куда именно, доложить не могу.

Взяв карту у К. В. Билютина, я увидел, что на ней указаны все плановые огни артиллерии, и приказал Петухову нанести их на свою карту. Командующий артиллерией дивизии М. Ф. Гусельников сразу показал их на местности. Потом уже Билютин, видимо предваряя мои вопросы, сказал Петухову, что на это направление предусмотрена контратака танковой и стрелковой рот из резерва полка.

Широнин довольно улыбался. Глядя на него, я подумал: хорошо, если командир знает не только свой маневр, но и то, что будет делать старший начальник и соседи, чтобы помочь ему, если этого потребует обстановка.

Стало темнеть. Я отпустил Билютина и командиров подразделений, и как-то незаметно между мной и Широниным завязалась беседа. Петр Николаевич был коммунистом, призван в армию из Кировской области, последнее время работал в Кирове в школе ФЗО, был женат, имел детей.

— Важно, — сказал я Широнину, — чтобы весь взвод понимал значение обороняемого переезда. Ведь от стойкости каждого бойца зависит многое. Вам будет очень тяжело, это можно сказать уже сейчас, но выстоять надо, не допустить одновременного удара с юга и запада по Тарановке. Она закрывает дороги на Харьков.

Петр Николаевич немного помолчал, потом сказал твердо:

— Да, я это понимаю, товарищ генерал. Сделаем все, что будет в наших силах.

Этот разговор я вспомнил уже после первого боя в Тарановке, где взвод П. Н. Широнина с исключительной стойкостью оборонял небольшой клочок родной земли. То был настоящий подвиг…

…Первый взвод окапывается. Лейтенант Широнин обходит позицию и останавливается возле новичка. Он только сегодня прибыл во взвод.

— Гвардии красноармеец Субботин! — представляется боец.

— Посмотрим, как у тебя с обзором и обстрелом!

Широнин ложится рядом с ячейкой и смотрит.

— Хорошо выбрал позицию. Молодец! А пользоваться гранатой умеешь?

— В запасном полку изучал матчасть и метал одну противотанковую и две ручных.

— Попал в цель?

— Так точно!

— А девушка у тебя дома есть? — спрашивает лейтенант.

— А как же можно без девушки? — улыбается гвардеец.

Командир взвода идет дальше. Работая в школе ФЗО преподавателем по труду, ему приходилось вот так же, как сейчас, обходить каждого, добиваясь, чтобы любая работа выполнялась с интересом и хорошо.

Широнин останавливается возле другого новичка.

— Гвардии красноармеец Силаев!

— Скажи, Силаев, какая у тебя задача?

— Не допустить вражеские танки и пехоту на свою позицию.

— Верно! Как же ты будешь ее выполнять?

— Буду вести огонь из автомата, — несколько смутившись, отвечает боец, — метать гранаты…

— Давай разберемся, Силаев, — говорит Широнин. — Вот с этой позиции ты видишь, что на тебя идет танк с десантом. До него остается 300 метров. Что будешь делать?

— Открою огонь из автомата по десанту!

— Правильно! Но вот десант спрыгнул с танка, развернулся в цепь и, стреляя на ходу, идет за танком?

— Веду огонь по пехоте за танком!

— Пехота залегла, — дает вводную лейтенант, — а танк от тебя уже в тридцати пяти метрах?

— Ложусь на дно траншеи.

— И долго ты думаешь там лежать?

— Пока танк не пройдет через траншею.

— Вражеская пехота идет в атаку вслед за своим танком. И когда ты поднялся со дна траншеи, пехота, ведя огонь на ходу, была от тебя уже в тридцати метрах?

— Веду огонь по пехоте.

— Кто же будет вести бой с танком?

— У нас сзади пушка, — не сдается Силаев.

— Пушка вышла из строя. Как тогда?

— Бросаю гранату или зажигательную бутылку в корму танка, а потом открываю огонь по пехоте.

— У тебя же задача — не допустить пехоту и танк на свою позицию… Танк надо уничтожить перед позицией, а ты лег на дно траншеи. Только в самом крайнем случае, когда танк все-таки прорвался через нашу траншею, надо метать ему гранату вслед, в топливное отделение.

— Понял, — говорит боец, вытирая со лба пот…

— Кто у тебя дома, Силаев?

— Мать…

— Давно писал ей?

— Да месяца три уже…

— Напиши ей письмо сегодня. Кто знает, когда еще придется ей написать. Пусть старушка успокоится…

Командир взвода подходит к Зимину. Сняв шинель, в одной гимнастерке с двумя медалями на груди, он энергично роет траншею. Завидев подходящего командира, Зимин прекратил работу и принял строевую стойку.

— Где воевал, старшина? — спрашивает его, подавая руку, Широнин.

— И под Смоленском пришлось, и под Москвой, и под Сталинградом. Там меня и ранило. А к вам прибыл накануне прямо из госпиталя.

— Закурим? — предлагает лейтенант.

— Могу угостить табачком, дареный, вместе с кисетом!

— Давай! Ты, старшина, не обижайся, что рядовым бойцом воевать приходится. В полку людей совсем мало, некем командовать.

— Не беда, — отвечает Зимин. — На войне все бывает. Иной раз и генералу в рукопашном бою приходится участвовать. А нам, как говорится, положено по штату этим заниматься…

— Ты до войны где работал? — спрашивает Широнин.

— Председателем колхоза.

— А я педагог. Учил детей труду, созиданию… Ты хлеб растил, другие строили, добывали уголь, варили сталь… Какая жизнь была интересная…

— Ну, скажите, товарищ лейтенант, кому мы мешали?

— Фашизму! Вспомни Испанию, старшина…

— Да, это верно…

— У меня к тебе просьба, старшина. Выберем время, и ты поговори с бойцами, расскажи им, как оборонялись сталинградцы. Ведь и нам здесь предстоит, наверное, не легкий бой…

— И расскажу, и покажу, — поддерживает Зимин.

Из письма П. Н. Широнина к автору:

«…Когда в канун боя Вы уехали с переезда, стало уже темно. Хотелось побыть одному, осмыслить главное из нашего разговора.

— Вам будет очень тяжело, Широнин, — сказали Вы, — но надо выстоять, не допустить захвата гитлеровцами с ходу Тарановки. Она закрывает дорогу на Харьков…

…В подвальчике метеопункта, тесно скучившись, собрался почти весь взвод. Тускло светит «гильза», выхватывая из темноты лица гвардейцев. Они уже поужинали и ждут, что я скажу.

— Нашу оборону смотрел командир дивизии. «Подготовили все правильно, — сказал он. — Здесь надо задержать врага во что бы то ни стало…» — Я обещал комдиву сделать все, что в наших силах…

Люди молчат. Многие из них прибыли во взвод только накануне. Нестерпимо долго тянутся секунды. Поднимается самый пожилой среди нас, «папаша» взвода Андрей Аркадьевич Скворцов.

— Будем стоять до последнего, — как о чем-то окончательно решенном строго говорит он. — Да так, чтоб фашистам страшно стало…

Встает старшина С. Г. Зимин. Его рассказ о героизме бойцов в Сталинграде, где он был ранен, разбудил в душе воинов какие-то новые струны. Что-то незримое произошло в их настроении. Исчезла усталость. В глазах — огонь и воля.

С пола вскочил красноармеец Петр Шкодин.

— Клянусь, товарищи! Я не сделаю ни шагу назад!..

Один за другим поднимаются гвардейцы и обещают стойко встретить врага.

— Разрешите, товарищ лейтенант, песню спеть перед завтрашним боем? — спрашивает старший сержант И. Г. Вернигоренко.

И вот уже, заполняя подвальчик, гремит как клятва «Священная война».

…Как тяжело нам будет, я тогда не представлял… Но Вы, товарищ комдив, знаете меру тяжести, что нам пришлось испытать. Только семь из двадцати пяти остались в живых, но враг не прошел…»

Рассвет 2 марта застал дивизию в боевой готовности. Командиры на наблюдательных пунктах, артиллерия и танки — на замаскированных позициях, пристрелка плановых огней и реперов закончена, боеприпасы подвезены и выложены у орудий и в погребки, связь проверена. Многие командиры штаба и политотдела были направлены в подразделения 78-го полка и частей усиления. На подходах к Соколово, в район Рябухино и в направлении Лозовой мы выслали разведку, которая еще ночью сообщила о движении противника к Тарановке.