Месть Порченного, или Как я провел это лето - Виктория Викторовна Михайлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это даже не позор. У меня просто не было слов.
Пистолет
Опомнился я на заднем дворе между ящиками с каким-то алкоголем. Ноги слушались плохо. Да я весь сделался как тряпочный. Мой друг поцеловал человека. Нет, не так. МОЙ ДРУГ ТАН ЦЕЛОВАЛСЯ С ЧЕЛОВЕКОМ!!! Тан, которого я знаю несколько лет. Мой друг, у которого такая религиозная семья, что я боюсь у них в доме обмолвиться ненароком, что ни разу не был в паломничестве у могил Создателей целовался с человеком. Целовался с потомком убийц моих Богов. Наших с Таном Богов. Никто не сможет понять моего ужаса. Все самое худшее, что могло случиться, случилось на этой игре. И это последняя капля. Решив, что терять мне нечего, я открутил крышку у выбранной наугад бутылки и сделал глубокий глоток. Обжигающая струя полилась мне в горло. Рот наполнился пенной горечью. Эльфы не употребляют алкоголь. Это для нас не яд, просто ничто грязное не должно попадать в храм твоего тела. НИЧТО! Всевидящие Айнуры! Тан поцеловал человека!
Ну, человек. Да, когда-то в незапамятном прошлом во время Битвы Четырех Сил Валары проиграли людям. Да, люди нечистоплотные, невоспитанные, часто лживые, временами глупые существа. Они снимают фильмы для взрослых, в которых насилуют эльфов и эльфиек. И, хотя культура эльфов на взгляд стороннего наблюдателя весьма гомоэротична, но эльфы далеко не так доступны, как… как… КАК ЛЮДИ! Если я имею смелость устыдиться увиденного, то должен проявить храбрость признать. Я РАСИСТ. Стыд. Какой это стыд! Никогда не думал, что от стыда меня может так развезти. Все мои предки сейчас отвернулись бы от меня. Даже не знаю, смогу ли я рассказать об этом отцу. Я устыдился стоять рядом со своим другом, который поцеловал человека. Как будто он не нашего эльфийского уровня, а много хуже. Об этом не принято говорить. И даже думать стыдно. Но, видимо, в душе я всё же почитаю людей недостойными. Хотя понимаю, что не все они порочны, глупы и не все смотрят порно. Мне вдруг открылось, что я подсознательно ставлю зверей и людей на один уровень. Зверей даже повыше. Мне все время кажется, что все живые существа, имеющее хоть одно физиологическое отверстие, для человека приемлемые половые партнеры. А у эльфов поцелуй уже идет за интимную близость. Мы просто слишком разные. И я виноват, что вижу это. Многие знакомые моих родителей женаты на человеческих женщинах. Мне одному это кажется чем-то на грани добра и зла. Стало быть, проблема в моей голове.
Как же трудно оказалось преодолеть это первобытное животное отвращение к себе. Я вырос в культурной семье. Мои родители приличные уважаемые эльфы. А где-то внутри меня живет расист, готовый разделить мир на достойных и недостойных, исходя лишь из собственных предпочтений. Как же легко заставить эльфа стыдиться. Да он и сам справится, не утруждая окружающих. Нас воспитывают в стыде. Добропорядочному эльфу должно быть стыдно всегда и за все. Когда малыша лет пяти спрашивают о его самом большом желании, он должен ответить: «Умереть за Владыку». На самом деле никого не интересует, о чем на самом деле мечтает маленький эльфийский спиногрыз. Просто к этому возрасту родители должны научить ребенка давать стандартные ответы на традиционные вопросы. Это тест на правильное воспитание. К пяти годам родители уже порядочно потрудились над тем, чтобы ребенок усвоил хотя бы азы эльфийского этикета. Дальше он сам будет стыдить себя всю жизнь. Укоризненный голос отца в моей голове не замолкал до самой тюремной локации.
За столом при свете одинокого тусклого фонаря сидели орки. Од увидел меня ещё издали сделал приглашающий жест. Мне сразу стало легче. Папа в моей голове простил меня за минуту расизма. Я подсел к собравшимся, вежливо поблагодарил за железную кружку с чаем. В голове у меня шумело, а мир чуть покачивался от выпитого в кабаке алкогольного напитка, которому я даже не знал названия. Тихая речь моего друга подействовала на меня успокаивающе. Пока мы беседовали, пришла Йени. Стража не было. Он ещё час назад ушел за подкреплением в город. Новость о том, что нам велено сидеть в локации и ждать подкрепления, вызвала у гномихи нервный смешок. Она уже куда-то там сходила, с кем-то поговорила. А тут её поучают, как школьницу. Солнце, между прочим, и без стражей сопливых светит! За время, проведенное в мертвятнике, она ничуть не успокоилась. Моя подруга кипела от возмущения и жаждала мести. Рассказывать ей сейчас, что её подстрелил Тан, было равнозначно пожизневому самоубийству. Чтобы успокоиться, и не выдать себя случайным словом или трясущимися руками, я принялся крутить в руке чей-то игровой пистолет. Расписные парни из Тюрьмы уже начали потихоньку собираться. На столе были разложены ещё чьи-то вещи: тюремные полотенца, пайки хлеба, блокноты с эскизами, чьи-то черные очки. Прочий ролевой и туристический хлам. Два пакета с игровыми наркотиками, которые были куплены в разных частях полигона.
– Отошли все от стола! – раздалось у меня над головой.
Мы с Одом обернулись. Остальные застыли от неожиданности. В темноте на самой границе освещенного пространства за нашими спинами стоял человек. По крайней мере мне так показалось. Одет он был обычно для ролевухи трехдневной давности. К этому времени все немного забивают на костюм и могут даже играть в той одежде, в которой дома ходят. На черную кофту с капюшоном была наброшена дешевая куртка не по размеру. Лицо нападавший закрыл какой-то помятой банданой. Весь он был в черном. Открытыми оставались только его лоб и глаза. Так часто одеваются всякие герои-одиночки, приехавшие без команды. Искатели ролевой удачи. Видимо, парень решил оторваться в последнюю игровую ночь. Я улыбнулся. Хорошо, что Тана нет. Он, скорее всего пошел в столичную локацию, как мы и договаривались. К его приходу я уже успею сделать вид что ничего не произошло. И все у нас будет по прежнему. Я даже успею поиграть за оставшееся время!
– И руки поднимите, – продолжал разбойник.
– Ты с какого района? – поднимая руки, поинтересовался пахан локации.
– С какого надо, – буркнул мужчина, подходя к столу и приглядываясь к разложенным на нем вещам, – порошок сюда! Быстро!
Од усмехнувшись, поднял и протянул ему
