Поиски - Александр Бромов

Султан не дал ему договорить, по пути к своему креслу, кивнув Найири. Ашурт плавно встал и медленно направился к преступнику, на ходу неспешно обрастая броней.

— С ума не сойдет? — громко поинтересовался герцог, сооружая себе бутерброд из сыра и ветчины, и аккуратно пристраивая между ними веточку зелени.

Заключенный с трудом оторвал совершенно безумные глаза от возвышающегося над ним ашурта и посмотрел на сосредоточенного Сантилли. Король негромко откашлялся, возвращая себе внимание.

— Где ты его нашел? — спросил он.

— Он сам пришел, мой господин, сам, душой клянусь! — закричал человек, пытаясь вырваться из железных браслетов, охватывающих конечности, — Сам!

— Твоя душа теперь принадлежит мне, как и жизнь, — ашурт наклонился и положил руки на зажимы, заскрипевшие под его тяжестью, — Тебе нечем клясться. Честь ты тоже потерял, поэтому все твои обещания — пустой звук.

Мехмед мгновение с ужасом смотрел в горящие глаза демона, потом рванулся к нему, сколько позволяли оковы и горячо зашептал:

— Я буду твоим верным слугой, мой господин! Я выполню твой любой приказ, мой повелитель!

Найири с удивлением осмотрел его с головы до ног.

— Вот только предатели у меня в слугах не бегали, — хмыкнул он, — Рашид, он бесполезен. Омар сделал все, чтобы испортить мальчишку.

Демон оттолкнулся от подлокотников и потерял к человеку всяческий интерес.

— Мой господин, мой господин, — закричал тот ему вслед, — Я буду самым верным твоим слугой. Мой повелитель, не бросай меня!

Рашид дернул за шнурок, висящий у его кресла, и поднялся.

— Али, — сказал он вошедшему палачу, — это — твое. Но сделай так, чтобы сын гиены смог ходить и был в сознании, мне еще его казнить.

Слуга согнулся в почтительном поклоне. Пока не закрылась дверь, были хорошо слышны громкие крики:

— Мой повелитель! Не бросайте меня! Я ноги твои буду целовать! Мой повелитель!

— На черта ты мне сдался, — бросил в пустоту Найири, уже принявший обычный для людей облик, — Что маг?

— Не поверишь, — усмехнулся Рашид, — первой же пытки не выдержал. Сердце остановилось.

— Дьявол! — выругался ашурт, — Так откуда же он взялся?

— Скорее всего, самоучка, — пожал плечами султан, — Пошли отсюда, пока не задохнулись. Герцог, ты прав, пора озадачить кого-нибудь вентиляцией.

— Надо было духов спросить, — укорил Рашида король.

— Через мой труп, — отрезал тот, — Я не позволю тревожить души умерших.

— Я тебе объяснял, — начал Найири.

— Я тебе ответил, — рассердился человек.

Ашурт беззвучно пошевелил губами, благо никто не видел и, не оборачиваясь на молодежь, спросил:

— Что притихли, хулиганы?

— Омара жаль, — негромко ответил Сантилли, вслед за отцом начиная подниматься по лестнице.

Визирь не пережил предательства любимого сына. После того, как ему сообщили страшную новость, у советника Рашида резко побагровело лицо, он схватился за сердце, и задыхаясь осел к ногам султана. Пока бегали за Маяртом и врачом, все было кончено.

Демоны угрюмо наблюдали, как вымытого, набеленного и умащенного ароматными маслами Омара заворачивают в саван. Его старший сын слепыми глазами смотрел перед собой, ничего не замечая вокруг. Где-то в глубине дома пронзительно кричала женщина.

— Порву тварь, — пообещал Сантилли.

Но обещанию не было суждено сбыться. Преступника казнили на главной площади, вылив ему в рот кипящее масло. Лас, как ни странно, остался после зачтения приговора и спокойно досмотрел казнь до конца и спал после этого без кошмаров. Как и Сантилли. Оба демона были твердо уверены, что с заговорщиками обошлись мягко. За низших, Окриму и Омара они бы придумали что-нибудь более изощренное.

Сразу после казни начался праздник. Народ радовался, что городу удалось избежать страшной участи. Во дворце зажгли многочисленные огни, но этим все и ограничилось. Здесь вместо пира проходило совещание, после которого было решено взять всех магов на учет, а над воротами городов империи повесить амулеты, предупреждающие о низших демонах.

Потом помянули Омара и до глубокой ночи вспоминали о его делах и поступках, которых за его жизнь накопилось предостаточное количество. Советник он был умный и хитрый, а человек знающий и проницательный. Вот только чрезмерная любовь к сыну затуманила его взор.

Все разошлись с ужина мрачнее грозовых туч.

А утром следующего дня у демонов, выехавших в город, начались проблемы. Особенно у Ласа. Первого, павшего перед ним на колени, принц вежливо и осторожно объехал, но когда народ на улице стал валиться под копыта скошенными снопами, решительно развернул коня и погнал его обратно. Люди благоговейно провожали своих спасителей, крича им вслед слова благодарности. Если на Санти реагировали не так экзальтированно, то йёвалли досталось по полной. И причиной этому был необычный цвет волос.

Разъяренный Лас бес стука ворвался к Маярту и потребовал у опешившего мага что-нибудь сделать с «этими лохмами», пока он сам не принял меры. Герцог, бессильно упавший в кресло, старательно пытался не расхохотаться, но друга действительно было жаль. В результате волосы принца приобрели естественный золотисто-русый цвет, необычный для Орханской империи, но привычный в северных странах и у йёвалли. Все равно несколько дней Ласайента просидел в комнатах, не выходя в город и шарахаясь от придворных. Это происшествие несколько разрядило траурную обстановку, царящую во дворце.

А вскоре возобновились посиделки у Маярта, плавно перешедшие в скромные вечеринки у демонов. Рашид налегал на чай, остальные пили по интересам, ведя содержательные беседы. Например, о мировосприятии народов Орханской империи.

Демоны были удивлены обилием и разнообразием сказок и преданий.

— Может и есть где-нибудь эльфы, гномы, орки и прочая дребедень, не в обиду им будет сказано. Откуда-то же взялись эти легенды? Кстати и про демонов тоже, — удивлялся Сантилли.

— Про них у нас не только легенды, — усмехнулся Рашид.

— Конечно, нас единственных можно еще и вызвать в этот мир. А потом еще люди удивляются нашему коварству, — иронично ответил герцог.

— Кстати, а мир джинов и ифритов существует на самом деле? Их тоже можно вызывать? — оживился, молчавший весь разговор Лас.

— Не надо! — дружно воскликнули все, кто сидел за столом и, переглянувшись, рассмеялись, впервые после трагических событий.

Не дай боги Ласайента, заболевший очередной бредовой идеей, осуществит ее. Герцог содрогнулся и впервые подумал о том, как он понимает того же Рашида. Не надо им никаких джинов! Злобных и коварных.