Божьим промыслом. Принцессы и замки - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут она, конечно, была права, его взлёт при дворе вовсе не обещал ему вечной силы в Малене. Долгого успеха при дворе никто гарантировать не может; Брунхильда, да и фон Фезенклевер, всесильный канцлер и фаворитка принца, тому яркие примеры. Волков отлично понимал это. Как и то, что многие знатные фамилии города всё ещё во многом поглядывали на сильный клан Маленов. И с этим нужно было что-то делать.
— С епископом поговорю…
— Вот за то спасибо вам, братец, — она довольна и целует его в щёку.
— И во сколько же тебе обойдётся бал и пир? — спрашивает он.
Красавица пренебрежительно морщит носик:
— Не так уж и много. Пока что восемь сотен, если придётся ещё вина хорошего покупать и рыбы, то всё равно уложимся в тысячу. А половину Хуго обещал возместить. Бал — это вообще его придумка.
— А деньги на бал, это… это из тех, что я тебе давал? — уточняет генерал.
— Нет, конечно, — она отвечает так, словно он сказал какую-то глупость. — От тех денег давно ничего не осталось.
Тут барон снова начинает злиться.
— Опять занимала?
Но графиня сразу не отвечает, молчит.
— Ну⁈ — настаивает Волков.
— Уж и не знаю, как ответить, — наконец произносит Брунхильда.
— Говори уже, — злится генерал. — Откуда деньги?
И тогда, вздохнув, она и произносит:
— Я в Ланне была.
Волков даже и не понял поначалу, о чём эта женщина говорит.
— В Ланне? И что? — и только после этих нелепых вопросов до него стало вдруг доходить. — У кого ты там была?
— У племянницы нашей, — отвечает ему Брунхильда.
— И что же она? — спросил генерал с замиранием сердца.
Агнес. Никогда из мыслей его, из его сознания она никуда не исчезала. Хотя и вспоминать о ней генерал не любил, а если и вспоминал, так лишь в том духе, что надо ждать из-за неё неприятностей. Рано или поздно, но неприятности, связанные с нею, так или иначе случатся. Генерал очень любил Ланн. Его роскошь, его богатые храмы, красивый дворец местного курфюрста, широкие площади, улицы, где без труда разъезжались две кареты. Любил его красоту, его распутных и жадных горожанок, которых запросто можно созвать в купальни на обед. И не ездил туда генерал, сам себя обманывая тем, что архиепископ на него, должно быть, зол. На самом же деле не ездил он туда, чтобы не услышать неприятные новости о своей «племяннице». Боялся узнать о каких-нибудь её проделках, боялся, что окажется она в лапах ушлых монахов да начнёт там болтать почём зря. Так и до него доберутся. Дядя её, всё-таки. Да и саму «племянницу» он видеть не очень-то желал. Наверное потому, что отлично понимал, кто она есть на самом деле. Писала она ему редко, пару раз в год. Писала коротко: дескать, всё у меня, «дядя», хорошо. Дом ваш в порядке, тут все опять о ваших победах судачат, и я молюсь за вас.
И он отвечал ей так же коротко, всякий раз думая, что скоро из Инквизиции приедет к нему эмиссар и начнёт задавать о «племяннице» нехорошие вопросы. Вот и сейчас он ждал, что Брунхильда начнёт про Агнес рассказывать что-то такое, что он и слышать не захочет, но та стала его своими речами удивлять:
— Она? Да она живёт исправно. И меня приняла как родную.
— Вы же раньше без ругани и минуты прожить не могли, — вспоминает генерал.
— О, — графиня машет рукой, — то когда было. Теперь мы уже не дети малые. В общем, встретила она меня и была со мной ласкова, как никогда не бывала. Правда…
— Что?
— Правда, в доме своём мне отказала, мол, тесно нам там с графом будет, но зато оплатила мне большой дом рядом со своим. Я в нём неделю прожила. Местным нобилям меня представляла… Да! Оказывается, она в Ланне все первые семьи знает, все её там уважают, и даже среди святых отцов она известна своим умом и знанием писания, а она меня при всех величала «тётушкой».
— А ты, видно, за зельем к ней ездила? — догадался генерал. Он вдруг понял, что то, как его сейчас влекло к ней, могло быть и следствием той поездки.
— Да, за зельем, — отвечала Брунхильда вполне буднично — и тут же успокоила барона: — Но ещё его не использую, нужды в нём пока нет. Хуго и без зелья от меня млеет.
«Врёт — не врёт? Врёт, наверное. Вон как близко ко мне подошла и голову на плечо укладывала. То неспроста. Видно, и меня зельем дурманит. Не иначе… Вот паршивая баба!».
И он спрашивает у неё строго:
— А ещё ты попросила у неё денег?
— Спросила, — отвечает графиня. — Так она и не отказала. Дала.
— А откуда Агнес их, деньги эти, берёт, ты не спросила? — с некоторой долей удивления интересуется Волков.
— Что за вздор! — усмехается Брунхильда и смотрит на него чуть снисходительно. — Зачем же мне про то спрашивать? Дала — и слава Богу.
— Расписки ты ей писала? — не обращает на её усмешки внимания генерал.
— Нет, — красавица качает своей головкой. — Ничего не писала, а она и не просила. Дала ларь с деньгами, и всё. Как близкой родственнице. Говорит: как будут, так вернёшь.
— И сколько тебе дала эта близкая родственница?
— Пятьсот монет, — отвечает графиня.
— И ты эти пятьсот монет тут же решила потратить на бал и обед? — говорит генерал с упрёком. — А жить дальше на что будешь? Или думаешь, Фейлинг тебе ещё даст?
Но Брунхильда почему-то сразу не ответила. Выждала несколько мгновений и лишь потом произнесла:
— Так она дала мне пятьсот золотых.
— Золотых? — теперь-то барон точно был удивлён. Может, потому снова задал вопрос, на которой красавица ему уже отвечала: — И ты даже не спросила, откуда у неё столько золота?
На этот раз графиня лишь поглядела на него и даже не сочла нужным ему отвечать. А у него в голове вопросы, вопросы…
«Откуда же у Агнес деньги? Чем промышляет? Неужели на зельях столько зарабатывает, что вот так запросто может
