Очерки истории Всероссийской Чрезвычайной Комиссии (1917—1922 гг.) - Павел Софинов

Обнаружилось это дело с незначительного факта. ВЧК стало известно, что на квартире Восторгова совершается незаконная сделка по продаже миссионерского дома. Так называемое «Братство союза ревнителей и проповедников православия», во главе которого стоял протоиерей Восторгов, однажды, запродав свой дом на Неглинной улице, решило вторично продать тот же дом петроградскому купцу 1-й гильдии Погареву. Оформление сделки, с санкции патриарха Никона было назначено на квартире Восторгова. В этот вечер туда же прибыли и чекисты. Перед ними открылась любопытная картина. За столом восседали протоиерей Восторгов, епископ Забайкальский Ефрем, редактор черносотенного журнала «Церковность» священник Карнеев, присяжный поверенный Крутицкий и купец Погарев — три священнослужителя, стряпчий и купец сидели, распивая коньяк.

Арестованная компания обвинялась в спекуляции, и вначале следствие велось именно в этом направлении. Но вскоре выяснилось, что деятельность шайки Восторгова не ограничивалась спекулятивными операциями. В процессе следствия было установлено, что многие из видных представителей духовенства, принадлежавших к группе восторговцев, вели заговорщическую работу, имели связь с членами семьи Романовых через группу духовных лиц, близкую к великой княгине Елизавете Федоровне. Арестованный на квартире Восторгова епископ Ефрем оказался тем самым епископом, которого в начале революции Забайкальский Совет арестовал за контрреволюционную агитацию и прислал в Петроград в распоряжение Чрезвычайной комиссии. Чрезвычайная комиссия освободила тогда Ефрема, взяв с него слово, что он не будет заниматься политикой. Однако епископ нарушил свое слово.

Арест группы Восторгова церковные деятели попытались использовать для провокации верующих против Советской власти. 2 июня в соборной палате Епархиального дома состоялось собрание «Братства союза ревнителей и проповедников православия», на котором выступил приближенный патриарха епископ Уссурийский Павел. В полном архиерейском облачении он отслужил молебен об арестованных, а вслед за этим произнес одну из очередных демагогических речей о преследовании религии в России. Его провокационная речь не дала, впрочем, ожидаемого эффекта. Сами верующие на другой день подали заявление в ВЧК об антисоветском выступлении епископа Павла.

Сообщая об этой поповской попытке спровоцировать народ против Советской власти, ВЧК отмечала 11 июня: «Чрезвычайная комиссия далека от мысли преследовать людей за их религиозные убеждения. В Советской России обеспечена полная религиозная свобода убеждений каждого. Ни один священник, епископ и т. д. не был и никогда не будет арестован только за то, что он — духовное лицо.

Но вместе с тем для нас совершенно безразлично, кто подкапывается под рабоче-крестьянскую революцию— духовные или светские лица: мы одинаково будем бороться со всеми врагами Советской власти, и не наша вина, что некоторые представители даже высшего духовенства активно участвуют в контрреволюции»[125].

ВЧК сообщала далее, что все следственные материалы по делу Восторгова будут публиковаться в печати и выражала уверенность, что народ сам разберется в том, что арестованные духовные лица «отнюдь не страдальцы за свои религиозные убеждения, а просто-напросто темные дельцы, старающиеся, прикрываясь своим саном, обделать свои темные делишки и помочь вернуться к власти помещикам, банкирам и дому Романовых» [126].

Следствие продолжалось. Было документально установлено, что протоиерей Восторгов вместе с Самариным и другими высшими духовными лицами являлся организатором и руководителем так называемого «Всероссийского монархического союза», ставившего своей задачей свержение Советской власти и восстановление монархии.

Опубликование в печати материалов по делу Восторгова и других духовных лиц имело в тот период крупное политическое значение. Документы следствия наглядно показывали, что духовенство было одним из активных организаторов антисоветских провокаций и мятежей. Вскрывая безнравственность и продажность церковнослужителей, они подрывали веру в массах в святость церкви. Вместе с тем публикация показаний изобличенных церковников разоблачала гнусную ложь о том, что в Советской России будто бы преследуются люди за их религиозные убеждения.

Белогвардейские мятежи на Верхней Волге, убийство Мирбаха и измена Муравьева, повсеместные выступления эсеров и кулачества еще более осложнили и без того напряженное политическое положение в стране. В этих условиях необходима была особая революционная бдительность к проискам врага. 15 июля 1918 г. ВЦИК и Совнарком в обращении к народу писали: «К рабочим и крестьянам обращаемся мы: тройная бдительность, осторожность и выдержка, товарищи. Все должны быть на своем посту. Все должны отдать жизнь, если понадобится, для защиты Советской власти, для защиты интересов трудящихся, эксплуатируемых, бедных, для защиты социализма»[127].

Спешные меры необходимо было принять и к укреплению Всероссийской Чрезвычайной комиссии.

Новый состав коллегии ВЧК был утвержден Совнаркомом уже только из коммунистов.

Под руководством Центрального Комитета партии ВЧК и ее местные органы были очищены от левых эсеров, был установлен коллегиальный принцип руководства отделами ВЧК. В целях усиления борьбы с контрреволюционными элементами в Красной Армии был образован военный подотдел, руководителем которого назначен старый большевик М. С. Кедров. На работу в ЧК были направлены многие коммунисты.

В результате всех этих мер ВЧК и ее местные органы значительно окрепли и были готовы отразить новый натиск контрреволюции.

6. Конец авантюры Локкарта

«Сколько веревочке ни виться, а кончику быть», — гласит русская пословица. Приближался конец и заговору, хитросплетенному послами-заговорщикамн. В первые дни работы V Всероссийского съезда Советов Локкарт и его сообщники, сидя в дипломатической ложе Большого театра, со злорадством прислушивались к ожесточенным нападкам левых эсеров на Советское правительство. Когда стало известно об убийстве Мирбаха и начале восстания левых эсеров, дипломаты еле скрывали свое торжество. Но вот в ложе появился бледный и растерянный Сидней Рейли. Наклонившись к Локкарту, он торопливым шепотом сообщил, что хотя левые эсеры и подняли мятеж, но хозяином положения по-прежнему остается Советское правительство. Большой театр охраняется надежными революционными солдатами. Арест правительства вооруженным левоэсеровским отрядом вряд ли теперь возможен. К горечи разочарования, охватившего дипломатов-заговорщиков, прибавился страх за свою судьбу.

На этот раз ВЧК не тронула дипломатов, хотя в ее распоряжении имелись многочисленные данные о связи иностранных посольств с русскими контрреволюционерами. Решено было только задержать в качестве заложников богатых англо-французских подданных, не имевших дипломатического иммунитета. Таким образом, не касаясь пока собственно дипломатических представителей, ВЧК указала на необходимость проведения некоторых предварительных мер в отношении враждебно настроенных к Советской власти иностранных подданных.

Вскоре после этого пришлось принять и более решительные меры, в том числе и к лицам, обладавшим дипломатическим иммунитетом.

...11_августа командир 1-го легкого артиллерийского дивизиона Латышской советской артиллерийской бригады Э. П. Берзин сообщил в ВЧК, Я. X. Петерсу, что в мае — июне 1918 г. он познакомился у одного своего приятеля с неким Шмитхеном, бывшим офицером. Этот Шмитхен неоднократно намекал ему, Берзину, о своих близких связях с английским посольством и о том, что англичане крайне интересуются латышскими частями. Под конец Шмитхен прямо предложил Берзину сотрудничество с англичанами, сообщив при этом, что у него есть рекомендательное письмо к Локкарту от английского военно-морского атташе Кроми.

Берзин пришел в ВЧК, чтобы узнать, как ответить на это предложение. Ему было рекомендовано принять предложение англичан[128].

14 августа Шмитхен привел Берзина на частную квартиру Локкарта в Хлебном переулке. В первой же беседе с Берзиным Локкарт, расспросив о настроении латышских частей, предложил ему приступить к подготовке восстания против Советской власти. Для того чтобы озлобить латышских стрелков, Локкарт рекомендовал Берзину задерживать выдачу солдатам продуктов и вести националистическую пропаганду. Вместе с тем Локкарт неоднократно подчеркивал, что в отношении расходов на подкуп других командиров-латышей скупиться не нужно, так как за деньгами дело не станет. Затем он указал, что в будущем связь с Берзиным будет поддерживать агент под кличкой «Константин». Познакомиться с «Константином» можно будет завтра; кстати, он, Локкарт, хочет представить Берзина своему французскому коллеге — консулу Гренару.