Дмитрий Донской - Наталья Павлищева

А князь Дмитрий не завидовал Косому, его заботило другое, о чем и сказал боярам. Пока стен нет, Москва ничто и перед ордынцами, и перед Литвой, и перед своими. Та же Тверь только и ждет какой беды у соседей, чтоб свою волю показать. Конечно, княжьи покои быстро восстановят, и боярские дворы тоже, посад погорел меньше, купцы поднимутся, не впервой гореть, а вот что со стенами Кремля делать?

Молодой князь твердо объявил:

— Строить будем из камня! И терема тоже.

— А где брать станешь, Дмитрий Иванович? — подал голос Дмитрий Монастырев, совсем недавно перебравшийся в Москву и вот сразу погоревший не менее остальных.

— В Мячково, там белого камня много. Красиво и, сказывают, прочно.

Что ж, прав князь, мячковский камень для строительства хорош! Кто-то усмехнулся:

— Будет Москва белокаменной!

Это почему-то очень понравилось всем. Так и порешили: зиму камень резать и по льду в Москву волоком таскать, чтобы как можно скорее приступить к возведению стен и башен. Кто-то предложил сначала терем для князя возвести, но Дмитрий только глазами сверкнул:

— Что терем, коли защиты нет?! Найдет татарин, чем тот терем оборонять станем? Вот и выйдет, что для ордынцев строил! Нет, сперва пусть стены и башни встанут!

Всю зиму из Мячково возили камень, обтесывали и складывали для строительства. Конечно, терем все равно подняли, и для начала деревянный, надо же где-то князю жить. Делали почти наспех, думая, что потом переделают, но ничего нет постоянней временного, так и остался он до совсем других времен, только что подновляемый иногда.

Это не помешало нескольким князьям жить в нем счастливо, детей рожать и внуков пестовать. Князю Дмитрию Ивановичу тоже. И новый каменный терем он тоже построил.

Братская замятня

Везде беда, то мор, то сушь великая, но кое-где и другая напасть добавляется. В этой уже только люди виноваты.

В Нижнем Новгороде неустройство, законный владелец князь Андрей Константинович, что недавно постриг принял, тоже мора не пережил, схоронили. Младший его брат Борис, против которого Дмитрий Суздальский у Москвы помощи запросил, не только решил город с окраинами себе взять, но и отправил посольство в Орду за ярлыком на великое княжение! Видно, решил, что коли брат Дмитрий Константинович слабоват с Москвой тягаться, так он сам это сделает.

А ярлык на Нижний Новгород уже был у него. Что и вовсе не по-честному, ведь старший после почившего Андрея Константиновича брат Дмитрий. Борис младший. Не его очередь. Конечно, Борис прекрасно понимал, что брата Дмитрия Константиновича еще может одолеть, хоть силой, хоть хитростью, но его сыновей, того же Ваську Кирдяпу, уже нет. Василий сам бешеный не менее дяди, такой отпор даст, что не будешь знать, за каким ухом чесать. Потому и спешил Борис Константинович правом или силой утвердить свою власть над Нижним Новгородом, а заодно и великое княжение.

Князь Дмитрий Константинович, который по отчине должен бы себе Нижний Новгород взять, уступать не собирался. Только как с Борисом справиться, если тот, словно предчувствуя близкую развязку, как приехал к старшему брату Андрею, так и не убыл до самого его смертного часа. Брата схоронил и взял Нижний Новгород под себя.

Если б заранее да добром так решили, то, может, и смирился бы Дмитрий Константинович, но вот так-то!.. И снова заратились друг на дружку родные братья. Старший князь Дмитрий, вмиг забыв, что ему великое княжение дано, бросился собирать полки супротив младшего Бориса. За старшим русское право и княгиня-мать с епископом суздальским. За младшим крепкие стены Нижнего Новгорода и сильное желание не остаться в маленьком Городце.

Он исхитрился отослать гонца с дарами в Сарай, только поняв, что брат Андрей уже на смертном одре. В Орде деньги ой как нужны, вернулся посланник быстро, ярлык на княжение в Нижнем Новгороде привез. И как рассудить, кто править должен?

Дмитрий Константинович недолго думая собрал всех, кого мог, даже мать с епископом (пусть рассудят), и вышел к Нижнему. И тут произошло то, чего не ждал никто! Совсем на Руси горячие головы помутились, что ли? Или от суши великой у князя Бориса разум отшибло, но только он встал не против одного брата, а супротив матери родной.

А той как быть? Княгиня стара уже, правнуков пора нянчить, лелеять, а ей приходится стеной меж собственными детьми вставать, чтобы не порубали друг дружку тем же ордынцам не потеху, а всей Руси на срам! Всего могла ждать от младшего сына княгиня Олена, ведала, что недружно живут меж собой князья, но чтоб такого…

С трудом князь Борис на переговоры пошел, никого слушать не хотел, даже мать с епископом, все свое твердил заученно:

— Нижний Новгород мой! Я на него ярлык получил от ордынского хана!

Тут уж и княгиня Олена не выдержала, на дурня, хотя и вымахавшего под потолок ростом, грозно глазами сверкнула:

— Да как ты можешь той поганой грамотой глаза колоть?! Ты русский прежде всего! Русской матерью рожден, русским обычаем крещен, потому наш обычай и соблюдать должен, а не басурманский! Как можешь поперек старшего брата идти и поперек материнского слова?!

Но Борис точно лошадь, закусившая удила, ничем его не остановить, ни словом добрым, ни угрозами. И тут неожиданно епископ Алексей пошел на попятный, принялся уговаривать князя, чтоб добром порешил и на суд в Москву к митрополиту Алексию поехал. Борис Константинович сначала от неожиданности распахнул глаза, но быстро понял, что это может быть западня, и решительно заявил:

— Не поеду! Ярлык мой, ни к чему Москве подтверждать! Что Москва? Великий князь вон братец, а ярлык тоже в Орде получил! Чем мой хуже?!

Что было возразить? Епископ просто отошел в сторону, а обиженная мать стукнула своим посошком о пол и, развернувшись, пошла прочь. Она была обижена даже не на неправомерный захват Нижнего Новгорода, а на непослушание лично ей! Как мог сын ослушаться материнской воли?! Как мог пойти против нее?!

Пришлось старшему брату убираться несолоно хлебавши. Уехала и княгиня Олена. Но если князь Дмитрий Константинович собирал рать, чтобы силой выгнать строптивого братца из города, то мать поступила по-другому. Просто глядя на двух своих кровиночек, княгиня Олена поняла, что не может допустить кровавой свары между сыновьями. Ей уговорить не удалось, а кому такое под силу? Кто мог бы не допустить кровопролития в Нижнем Новгороде?

Княгиня Олена вдруг поняла кто — митрополит Алексий!

В небольшую каморку, где, согнувшись перед раскрытой книгой и явно не видя того, что перед глазами, сидел князь Дмитрий Константинович, шагнула мать. Но даже ее появление не вывело князя из глубокой задумчивости. Только когда княгиня окликнула сына, тот, вздрогнув, повернул голову.