Сто осколков счастья - Елена Колядина

– Отвали! – приказала Вика, выдала еще одну словесную очередь в микрофон – и вдруг почему-то обратилась к Варе: – И на «Няне» работала, и на «Кадетах», нигде такого бардака не было! За две тысячи в месяц парюсь тут ночами как проклятая! Нет, все! На хрен!

– На каждом проекте уволиться угрожает, – подмигнул Варе парень с длинными жидкими волосами. – Викуша, чего такая нервная, как будто в отпуске не была? Ты у себя, в Нижнем, отдыхала или пахала?

– Не твое дело! Зачем мне вообще этот убогий сериал? Меня на «Парамаунт пикчерс» звали…

– Викуша, не бросай нас, ну куда мы без тебя?

– Кручинина! – неожиданно рявкнул динамик под потолком.

Варя вздрогнула и выпучила глаза.

– Ну и где на хрен эта Кручинина? – подпрыгнула Вика и крикнула в микрофон: – А я пасти всех должна? Массовка тоже на мне? А ты тогда чего делать будешь? Какая хоть она на вид? Зеленое платье? Здесь до хрена зеленых платьев. Вон прямо передо мной одна такая зеленая стоит, чистая русалка. Может, на лестнице курит?

– Нет… не курит. – Варя тронула Вику за рукав. – Я… здесь!

– Обломись, не до тебя, – отмахнулась Вика. Пригрозила в микрофон: – Сам ищи! – А потом снова крикнула: – Кручинину кто видел?

– Я! Я – Кручинина!

Вика, наконец, услышала Варины причитания и с шумом втянула носом воздух:

– Хрен ли ты стоишь и молчишь?! У тебя крупный план через двадцать минут. Иди в гримерку! Вон туда!

Варя забежала в комнату, выложенную старомодным кафелем: похоже, когда-то это был туалет, теперь приспособленный под грим-уборные. Прямо здесь же, за хлипкой перегородкой, кто-то принимал душ. В другой кабинке, в углу, виднелся унитаз, уборщица вытряхивала мусорную корзину с санитарными отходами в черный пакет. Под раковиной с креслом для мытья головы стояла лужа.

Гример, женщина с патронташем, заполненным кистями и тюбиками, на широком, зыбком животе, усадила Варю в кресло перед зеркалом и принялась тонировать лицо, не прекращая разговора с коллегой под душем:

– Вчера солянка точно была прокисшая! Весь день отрыгивалась. Если сегодня опять дерьмо какое-нибудь привезут, надо требовать, чтоб выдавали деньгами!

– Да, не говори, озверели совсем! – донеслось из душа.

Женщина дунула на кисть, прошлась пудрой по Вариному лбу и по-матерински предупредила:

– Ты, вижу, новенькая. Имей в виду, бесплатные обеды часто привозят вчерашние, борщ густят просроченным пюре. Не наваливайся на халяву! Лучше выпечкой и соком в пакетах бери, плюшками хоть не отравишься.

Варя мысленно пискнула от радости: бесплатные обеды! Это же выгода какая! Ведь чем экономнее она будет, тем быстрее снимет квартиру себе и Джульке!

– Спасибо, что предупредили, – улыбнулась Варя. – Но у меня желудок луженый: вы бы видели, что в нашей студенческой столовке давали!

– Могу представить! – откликнулась сквозь шум душа невидимая собеседница.

Из-под кабинки побежал мыльный ручеек.

– Убавь воду! – крикнула гримерша, ругнулась, подпихнула ногой тряпку, и подруги с жаром принялись костерить засоренные стоки и равнодушие администрации к условиям работы простых тружеников.

Варя наслаждалась безмолвным участием в беседе: теперь она, Варвара Кручинина, – часть команды!

После тонального крема, пудры и румян гримерша густо наложила изумрудные тени и перламутровую помаду.

С удовольствием поглядела на Варино лицо и сообщила:

– Готова. Ну просто «Песня-72»!

Варя полюбовалась на себя в зеркало и вышла в коридор.

Вика сидела, вытянув ноги в дорогих черных кроссовках с золотыми полосками, и рассматривала рекламный буклет: такие бросают в почтовые ящики вместе с извещениями о выигранных денежных призах.

– Садись, посиди, – пригласила она Варю. И неожиданно спросила: – У тебя ребенок есть?

– Ребенок? – Варя помолчала, выгадывая время для убедительного ответа. Вспомнила теплый, молочный запах Джульетты, улыбнулась: – Да, дочка, грудная…

– А моему – четыре года, – с нежностью сказала Вика. – Смешариков любит, вся квартира уже в этих смешариках. Раскраски, наклейки, книжки, рюкзак со смешариками – все купили. А по почте все шлют и шлют каталоги, откуда только адрес наш узнали? Наверное, няня какую-нибудь анкету заполнила.

– Наверное. – Варя помолчала для приличия, потом поинтересовалась: – А мне сейчас куда идти?

– Сиди пока спокойно, когда надо будет, я заору, – вздохнула Вика и отвернулась.

Варя поняла: не поддержать разговор о детях – большая ошибка, настоящие мамочки так себя не ведут. Настоящие мамочки с упоением рассказывают про кашки, овощные прикормы, жидкий стул и подлых, недобросовестных приезжих нянек.

Она быстро представила крошечные пальчики Джульетты, ее нежный запах, заулыбалась и спросила:

– У твоего какой смешарик любимый?

– Нюша, – с ласковой улыбкой ответила Вика. – Представляешь, парень, а любит Нюшу.

– Хороший какой мальчик, любит свинку, потому что она добрая, – улыбнулась Варя, припомнив: мамочки всегда нахваливают детей.

И посмотрела на часы.

– Еще шесть минут у тебя, – успокоила Вика. – Как зовут?

– Варвара.

– Красивое имя. В честь бабушки?

– Нет, просто так, – пожала плечами Варя.

– А у меня – Андрюшка, – с придыханием, словно имя было редким и необыкновенным, сообщила Вика.

Варя закусила густо накрашенные губы: выходит, Вика спросила, как зовут ее Джульку? А она, ворона, назвала свое имя: Варвара. Надо исправлять положение!

– Вика, я вас не так поняла, – театрально рассмеялась Варя.

Но Вика швырнула каталог на соседний стул, прижала палец к уху, другую руку приподняла, мол, не мешай, а через секунду заорала в микрофон:

– Кручинина, дворник, собаки – на площадку!

Возле двери с объявлениями о неведомом кровожадном Прохорове оказались: Варя, очень толстая женщина с метлой, в штапельном халате, мужских носках и галошах и девушка с двумя лохматыми собаками. Псины добродушно обнюхали Варины ноги и, поскуливая от радости, ринулись в съемочный павильон. Как потом узнала Варя, собачки числились штатными артистами компании «Мосфильм-кинология», еду получали только после съемки и поэтому спешили отработать сцену с первого дубля.

Варя перешагнула порог цеха, дверь с лязгом захлопнулась, ассистент запер задвижку.

Девушка во все глаза уставилась на съемочную площадку: высоченный потолок скрывался в темноте, стены затягивали черные занавеси, деревянные мостки высились над пучками кабелей… Софиты, огромные вентиляторы, декорации городского двора…

Вдоль противоположной стены, как купе в плацкартном вагоне, шли по очереди комната и кухня со старомодной мебелью, кусок школьного класса, угол продуктового магазина.