Черная камея - Энн Райс

Будь мой отец не таким простодушным и рациональным, он бы занялся расследованием, но отец ничего не предпринял, как и моя тетушка, второй и последний ребенок Манфреда. Эти двое не обладали способностью видеть призраков. – Последнее замечание она произнесла таким тоном, словно Лестат должен был посчитать это свойство неестественным. – Брат и сестра твердо верили, что ферма Блэквуд должна работать и приносить доход, и передали свою убежденность моему брату Гравье, двоюродному дедушке Квинна, а тот, в свою очередь, воспитал ее в Томасе, дедушке Квинна. Так они все и жили: работали, работали... Мужчины без устали трудились на ферме, а их жены с тем же усердием в кухне, готовя всякую вкуснятину. Вот какие это были люди – мой отец, мой брат и мой племянник, настоящие сельские жители.

У нас всегда были деньги. Все знали, что старик оставил целое состояние и что великолепие нашего дома обеспечено вовсе не доходами от молочных коров или тунговых деревьев. Дом процветал благодаря деньгам, которые оставил дед. В те дни людей не интересовало происхождение твоего богатства. И правительству тоже было все равно – не то что в нынешнее время. Когда особняк в конце концов перешел ко мне, я перерыла все записи, но так и не нашла ни одного упоминания о таинственном партнере, который был как-то связан с делами деда.

Тетушка вздохнула и, взглянув на напряженное лицо Лестата, продолжила чуть быстрее, раскрывая перед нами тайны прошлого.

– Итак, что касается красавицы Ревекки, то у моих отца и тети остались о ней самые мрачные воспоминания. Эту скандально известную подружку Манфред привез в дом, после того как умерла его жена Вирджиния Ли, святое создание. Если когда-либо на свете действительно существовала злобная мачеха, то это была Ревека. Слишком молодая, чтобы испытывать материнские чувства, она безобразно обращалась с детьми Манфреда, в то время еще маленькими, да и ко всем прочим обитателям Блэквуд-Мэнор относилась не лучше.

Говорят, однажды во время обеда, на котором ей, вопреки всем приличиям, было позволено присутствовать, Ревекка пропела стихи моей бедной тети Камиллы, которые та писала втайне от всех. Ревекке просто захотелось продемонстрировать, что она потихоньку прокралась в комнату падчерицы и прочитала заветную тетрадь. И тогда тетя Камилла Блэквуд, забыв о присущей ей кротости, вскочила и выплеснула в лицо Ревекке целую тарелку горячего супа.

Тетушка Куин вздохнула, осуждая бесчеловечный поступок, и через минуту заговорила снова:

– Ревекку ненавидели все – так, по крайней мере, гласит семейная легенда. Ах, тетя Камилла! Из нее могла бы получиться вторая Эмили Дикинсон или Эмили Бронте, если бы противная Ревекка не пропела во всеуслышание те стихи. Бедняжка Камилла порвала все листки, после того как, злобные глаза видели их и нечестивые губы произнесли записанные там слова. И больше не написала ни строчки. Больше того, она назло всем отрезала свои длинные косы и сожгла их в печке.

Но однажды, после очередного мучительного скандала за обеденным столом, эта отвратительная Ревекка действительно как сквозь землю провалилась. А поскольку ее никто не любил, никто и не захотел выяснять, почему или каким образом это произошло. Жасмин утверждает, что ее одежда до сих пор хранится на чердаке. Да и Квинн тоже видел там сундук или даже два, набитых нарядами Ревекки. Представьте только! Квинн принес оттуда несколько камей и требует, чтобы мы их сохранили. Лично я слишком суеверна и никогда бы не решилась достать камеи из сундуков.

Тетушка украдкой бросила на меня многозначительный взгляд. Наряды Ревекки! Меня била неутихающая дрожь.

Тетушка Куин вздохнула, потупилась, но потом вновь подняла на меня глаза и прошептала:

– Прости меня, Квинн, что я так разболталась. Тем более вспомнила о Ревекке. Я не хотела расстраивать тебя старыми байками. Наверное, нам следовало бы окончательно с ней расстаться. Почему бы нам не устроить костер из ее одежек, Квинн? Тебе не кажется, что в этой комнате достаточно прохладно, тем более при работающем кондиционере, чтобы разжечь огонь в камине?

Она первая посмеялась над своей идеей, едва успев высказать ее вслух.

– Тебя расстраивает этот разговор, Квинн? – тихо поинтересовался Лестат.

– Тетушка Куин, – заявил я, – что бы ты ни сказала, меня это не расстроит, не беспокойся. Я сам все время толкую о призраках и духах. Так стану ли расстраиваться, если кто-то говорит о вполне реальной, живой Ревекке, такой жестокой по отношению ко всем окружающим? Или вспоминает тетю Камиллу и ее уничтоженные стихи. Скорее всего, мой друг даже не подозревает, насколько хорошо я узнал Ревекку. Но если он захочет, я готов поведать еще пару историй, только позже.

Лестат кивнул, пробормотав что-то в знак согласия, а потом четко произнес:

– Буду рад послушать.

– Видимо, человек, способный видеть призраков, отчего-то испытывает непреодолимую потребность говорить об этом, – заметила тетушка Куин. – Мне это понятно.

Внутри меня вдруг словно открылся какой-то клапан.

– Тетушка Куин, я ни с кем столько не говорил о призраках и духах, как с тобой, если не считать Стирлинга Оливера, – спокойно заметил я. – Я говорю о своем старом друге из Таламаски, потому что он тоже в курсе. И каково бы ни было твое суждение обо мне, ты всегда относилась ко мне с нежностью и уважением, и я ценю это всем сердцем...

– А как же иначе? – быстро и решительно откликнулась она.

– Но неужели ты в самом деле веришь тому, что я рассказал тебе о призраке Ревекки? – спросил я. – Даже сейчас я не могу с уверенностью утверждать, что все было именно так. Люди находят миллион причин не верить нашим историям о привидениях. И у каждого свое собственное отношение к призракам. Признаюсь, я никогда не был полностью уверен, какова твоя точка зрения по этому вопросу. Сейчас, когда ты в настроении, самое время спросить об этом прямо.

Я чувствовал, что раскраснелся, да и голос слегка дрожал. Мне самому это не нравилось. Но пусть лучше гнев призраков и его последствия отвлекут меня от воспоминаний о Стирлинге Оливере в моих руках и об окровавленной невесте на кровати. Ошибки, ошибки!

– Какова моя точка зрения? – со вздохом повторила тетушка, переводя взгляд с Лестата на меня и обратно. – Твой друг решит, что попал в сумасшедший дом, если мы сейчас же не прекратим обсуждать это. Только прошу тебя, Квинн, скажи, что ты не вернулся в Таламаску. Ничто не огорчит меня так, как известие о твоем возвращении туда. Я буду сожалеть о вечере, когда поведала вам старые предания, если они вновь приведут тебя в ряды агентов ордена.

– Нет, тетушка Куин, – ответил я, понимая, что уже достиг предела, за которым уже не смогу сохранить многие тайны, если этот опасный и болезненный разговор продолжится, и попытался вновь вызвать в душе радость, оттого что мы собрались здесь все вместе, но перед мысленным взором неустанно проплывали ужасающие образы. Я притих, стараясь сжать сердце в кулак.