Чужие сны - Татьяна Грай

— Приехали, — объявил Ольшес, выворачивая руль и подгоняя авто к подъезду консульства. — Вылазь, братва.

— Даниил Петрович, — укоризненно сказал Ро-синский, — ну что у вас за выражения, стыдно слушать.

— Не вижу, чтобы вы покраснели, — огрызнулся Ольшес.

Тут же вмешался Корсильяс:

— Ты потому не видишь, что темно. А так он весь пылает, и уши у него завяли.

Росинский не выдержал, рассмеялся и вышел из машины. Елисеев на мгновение задержался — додумывал. Странные племена — закрытая тема. Право на власть… Ч-черт… что за путаница? А

На следующий день в консульство с утра пораньше явилась Ласкьяри. На первый взгляд в этом визите не было ничего особенного — она вообще приходила к землянам довольно часто, ее очень интересовала жизнь людей, так похожих на ее соотечественников, и в то же время таких других, далеких и непонятных. Она подолгу расспрашивала Елисеева о Земле, о Федерации и часто повторяла, что земляне пришли на Ауяну из тьмы будущих времен. Елисеев смеялся и уверял ее, что будущие времена — отнюдь не тьма, а наоборот, довольно ярко освещенное место, но Ласкьяри в таких случаях бывала предельно серьезна и говорила: «Не спорьте, я лучше знаю». Работники консульства посмеивались над Адрианом Станиславовичем — девушка не скрывала своей влюбленности в консула. Но конечно, всерьез никто не мог отнестись к такому юному существу. Впрочем, Ласкьяри никому не мешала, скорее наоборот — с ее помощью многое становилось яснее. Дочь первого министра, как ни говори…

Но в этот раз Ласкьяри не стала задавать вопросов о Земле. Она пришла в кабинет Елисеева, забралась в кресло, свернулась клубочком и очень долго молчала. Елисеев занимался делами, не обращая на девушку особого внимания, — он давно привык относиться к ней как к дочери.

Наконец Ласкьяри заговорила:

— Знаете, меня скоро выдают замуж. Елисеев изумленно уставился на нее:

— Замуж? Но вы слишком молоды, Ласкьяри. У вас ведь выходят замуж гораздо позже, не так ли?

— Есть исключения, — спокойно пояснила Ласкьяри. — Для детей тех, кто имеет право на власть.

— Послушайте, Ласкьяри, — решительно сказал консул, — мы здесь уже больше полугода, но такого любопытного выражения до сих пор не слышали. Что значит «право на власть»? Разве может быть так, чтобы один человек имел право на власть, а другой — нет? Разве не все люди одинаковы?

— Само собой, — согласилась Ласкьяри. — При рождении все абсолютно равны. Дублатами становятся немного — или намного — позже.

— Кем… кем становятся?

Ласкьяри посмотрела на Елисеева странным, тяжелым взглядом. Консулу стало не по себе — уж очень не вязалось такое выражение глаз с юным личиком. Он ждал ответа, но Ласкьяри выбралась из кресла и направилась к двери. Взявшись за ручку, она обернулась и сказала:

— Я не могу вам сейчас рассказать… Но вы не забывайте: я на вашей стороне.

— Как это может быть? — удивился консул. — Вы — на нашей стороне? На стороне Земной Федерации — против родной планеты? И в чем, в Каком деле вы на нашей стороне?

Ласкьяри улыбнулась:

— Вы не поняли меня. Земная Федерация тут ни при чем. Я говорю о вас, господин консул. Только о вас.

И вышла.

Немного подумав, Елисеев по внутренней связи вызвал Ольшеса.

Несколько дней ничего нового, а тем более тревожащего не происходило, и Елисеев начал склоняться к мысли, что Ласкьяри либо что-то напутала, либо просто разыграла его, тем более что девушка заходила в консульство, как обычно, и задавала вопросы, слушала, смеялась… в общем, вела себя совершенно спокойно и разговоров на таинственные темы больше не заводила. Правда, все эти дни Елисеев почти не видел Ольшеса, но, спросив секретаря о втором помощнике, всегда получал точный ответ — куда сегодня отбыл Даниил Петрович, по какому поводу и на какое время. Так что причин для беспокойства у консула как будто бы не было.

Единственное, что настораживало работников консульства и не давало им забыть о странном предупреждении Ласкьяри, — это участившиеся визиты Гилакса. Конечно, эти визиты нельзя было назвать беспричинными, у Гилакса всегда находился основательный повод, но… но слишком большое любопытство проявлял этот шустрый юноша к земной технике, слишком много вопросов задавал о том, какое оружие имеет в своем распоряжении Земная Федерация, в каких случаях оно применяется, и как удается им путешествовать в пространстве… Неприятный осадок оставляли его посещения. Но не выгонять же было этого нахала? К тому же, и самые простые ответы на десяток световых лет превосходили его понимание.

Но вот настал час…Сотрудники консульства сидели в столовой. Они только что покончили с ужином и начали пить чай, когда раздался резкий, настойчивый звонок. Но не со стороны парадного входа, а от выхода в сад.

— Это еще что такое? — Елисеев отставил чашку.

Ольшес вскочил и почти бегом вылетел из столовой. Через минуту он вернулся. За ним шла Ласкьяри. Земляне впервые увидели девушку не в классическом дамском платье, а в спортивном костюме — брюки, темная куртка, волосы убраны в маленький берет… Ласкьяри стала похожа на мальчишку— школьника.

Не потрудившись поздороваться, она заявила:

— Я достала для вас разрешение свободно ходить по городу.

— То есть? — поднял брови Елисеев.

— Вот. — Девушка вытащила из кармана пакет и протянула консулу. — Не хотите ли погулять?

Сотрудники консульства переглянулись. Росинский подошел к Елисееву, и они, вскрыв пакет, стали вместе изучать его содержимое. Это оказались пропуска для иностранцев, которым разрешался свободный проход по Столице, отпечатанные на плотной мелованной бумаге, с золотым обрезом. Пять штук. На документах были указаны фамилии всех землян, но фотографий не было. Собственно, их и не должно было быть, судя по форме бланка.

Росинский внимательно посмотрел на Ласкьяри и спросил:

— А кто-нибудь во дворце знает об этих пропусках? Или это ваша собственная инициатива? Ласкьяри усмехнулась:

— Их выписал мой отец, господин помощник консула, вы же видите его подпись. Или вы предполагаете, что я сама расписалась за папочку? Но вы можете позвонить ему по телефону и спросить.

— Прекрасно, — сказал Елисеев. — Но знает ли об этом Правитель?

— Знает, знает, — презрительно и небрежно отмахнулась девушка. — А если бы и не знал, невелика беда.

Корсильяс подошел к Ласкьяри и сладко-вежливым тоном спросил:

— Вы, надеюсь, не будете возражать, если я и в самом деле позвоню секретарю Правителя? Я очень прошу вас не обижаться, но вы ведь прекрасно понимаете, что такое законы дипломатии.