СЛВ 2 (СИ) - Сергеев Артем

— Заходи, — кивнул я парню, напряженно замершему у дверей рубки. — Чего хотел?

Но Антоха не спешил начинать разговор, а лишь тихонько подошел к пилотским креслам, где встал столбом и даже демонстративно не попросился сесть на место Арчи. Я вздохнул и выматерился про себя, вот чего мне сейчас точно не хотелось, так это наставлять молодого чувствительного дурака на путь истинный. Первый раз при нём его товарищи убили человека, и вот теперь юнга маялся, а парни это пропустили. И Лара, чёрт бы её побрал, тоже.

— А что с тем мужиком стало? — наконец выдавил он из себя волнующий его вопрос.

— Напрягись и догадайся, — я не стал облегчать ему разговор, хватит уже, не маленький. — Тебе не три годика.

— А кто его? — нудно маялся совестью Антоха. — Ты или Далин?

— Тебе-то что? — уже всерьез удивился я. — Это не твое зайчачье дело, прямо скажем. То, что от него осталось, завтра местные утилизируют, вот и все. Был упырь, и нету упыря. Забыли и проехали.

— Вот так вот просто? — прищурился Антоха в жестоком приступе добродетели. — А ты знаешь, Артем, у нас дома церковь приходская рядом. Там отец Георгий служит, все его очень любят. Вот все, и бабы, и дружинники из вохры. Так вот он говорил, что есть старая поговорка — если убить убийцу, то число убийц в мире не изменится. Вот так.

— Поп этот твой мудень блаженный, — я не стал его жалеть и с ходу врезал по авторитету отца Георгия. Мне хотелось, чтобы Антоха возмутился и вышел из пришибленного состояния. — Болтает, чего не знает. И ты вместе с ним. Своих мозгов нет, поповскими пользуешься. И ладно бы если твой поп тебе чего умного сказал, идиот он конченый просто.

Антоха покраснел, вцепился в подголовник соседнего кресла и его наконец-то прорвало. Он начал, брызгаясь слюнями и захлебываясь, излагать мне свою куцую жизненную программу, основанную на куцем же жизненном опыте и мамкиных, вкупе с отцом Георгием, установках. И еще я с удивлением отметил для себя, что влияния Сан Саныча здесь практически не наблюдалось, что настораживало. Слишком хорошим и домашним парнем был наш Антоха. Я засмотрелся на его бушевавшую ауру, по которой можно было с уверенностью сказать, что юнга наш пребывал в настоящем смятении и находился на грани истерики, и поэтому пропустил искренне-пафосное начало.

— Нельзя же так! — обличающе тыкал он в меня пальцем. — Просто так вот взять и убить! Человека! Живого, хладнокровно! Зачем? Чем вы тогда от него отличаетесь? Это же не наша месть, мы же здесь посторонние, она никого не воскресит!

Он нес обличающие слова в праведном запале, а я одним глазом следил за обстановкой в небе, а другим внимательно присматривался к его ауре, выжидая момента, когда можно будет его успокоить, и потихоньку давил магически.

— А ну-ка цыц! — я наконец дождался перерыва в словах, когда Антоха исчерпал все претензии своей молодой разболевшейся совести и пошел с обвинениями по второму кругу. — В кресло садись, чучело!

Антоха в сомнениях ошалело посмотрел на меня, а я не постеснялся ещё немного придавить его магией и бережно успокоить, но без впадания в сон, как в тот раз на Новониколаевском лётном поле. В рубку ворвались удивленные Арчи с Далином, но я лишь злым взглядом посмотрел на них и нетерпеливым кивком головы дал понять, что они здесь лишние. Раньше им надо было на Антоху внимание обратить, а сейчас поздно. Парни неуверенно вышли, а я еще раз придавил Антоху, успокаивая и убирая излишние эмоции.

— Ты все сказал? — посмотрел я на него. Юнга вскинулся было, но замолчал, когда я утвердительно перебил его, заглушая возможные споры. — Ты все сказал! А теперь послушай мой ответ.

Мне пришлось собраться с мыслями и даже несколько раз глубоко вздохнуть, успокаивая себя. Напортачить сейчас было легче легкого, и допустить этого было нельзя, потому что на кону стояла дальнейшая Антохина судьба, уж это я смог понять.

— Твой отец Георгий правду сказал, — самым уверенным голосом, на который только был сейчас способен, начал я осторожную отповедь. — Да не всю. И это очень плохо, когда правду говорят не всю, а лишь только ту, что на пользу себе идет. Число убийц и правда не меняется. Меняется только число убитых, и вот это самое главное.

— Меняется, да, — самым язвительным тоном подхватил Антоха. — Плюс один!

— Не плюс один, — перебил его я, внутренне чертыхнувшись про себя, ведь чуть не подловил, поганец. — А минус неизвестно сколько, но много, хороших людей. Тех людей, что он мог убить в будущем. Мы их спасли, Антоха! Он бы не остановился, понимаешь?

— Какая ловкая арифметика! — не уступал мне в скепсисе и язвительности он. — Минус неизвестно! Как же считать тогда? И как же ловко убивать с такой арифметикой, наверное!

— Сейчас посчитаем, дубина! — уже рыкнул на него во весь голос я, и Антоха вздрогнул и немного вжался в кресло. — Давай посчитаем! Убитых ими и замученных не считаем, пусть они будут икс. Неизвестно нам, скольких они умучили, правда? Ты ведь их пропустил мимо себя, верно? Вот надо было тебе эти кости на колу, лисами объеденные, и тряпье гнилое показать, надо было. И мстить мы за них не будем, ты же сказал, что это не наше дело. И как у тебя язык повернулся только!

— Я не так сказал! — подпрыгнул Антоха. — Мстить за них не наше дело, надо было его стражникам отдать, а потом суд, а потом повесили бы его, без нас, по закону!

— А он вне закона! — снова перекрикнул я его, помогая себе магией. — Делами своими он себя давно вне закона поставил, не про него он. И дело тут не в тех людях, которых он уже убил, а в тех, кого он мог убить, ограбить и изнасиловать, если бы мы на него сегодня не наткнулись и не остановили. Ты он них подумал? Ты в состоянии понять, сколько горя он мог еще принести, зла и смерти? Ты почему не хочешь понять своей ответственности перед другими, почему перекладываешь ее на мифических стражников, на какой-то суд? Не было их здесь никогда от века и доныне! А если бы он сегодня нам не попался, тогда что? Где суд, где стражники? Где все они были, когда он людей убивал?

— Стражники не мифические, — упрямо возразил Антоха. — И суд не какой-то, а справедливый.

— Справедливый-то он справедливый, — невольно ухмыльнувшись, согласился я. — Но только руки у него коротки в таких делах. И хорошо, что ты в это веришь, но в твои годы можно быть уже и поумнее. И понять, что мы не хуже этого суда. Мы сами можем сообразить, что к чему, и вынести ему приговор. Насмотрелись мы, Антоха, на этих упырей. И разговор у нас с ними будет только один — вот такой, как сегодня.

— Но почему? — не уступал юнга. — Почему так? На каком основании? По какому праву?

— Ишь ты, как заговорил, — усмехнулся я. — Будет тебе основание. Ты еще не понял, но это была база первого экипажа нашей «Ласточки». И, скорее всего, не единственная, мы-то их на другой прижучили. Наслышан про их подвиги? В курсе, что они были объявлены вне закона? И что в итоге с ними стало?

Глаза у юнги немного расширились в удивлении, и он сначала кивнул, а потом отрицающе повертел головой, а затем, спохватившись, снова кивнул.

— Ну вот, теперь в курсе, — холодно улыбнулся я ему против своей воли, уж очень забавно все это выглядело. — Ты, Антоха, как с луны свалился, ей-богу. В жизни экипажа вроде бы участвуешь, но истории его не знаешь. Это плохо. Так вот, о чем это я? А-а, точно, слушай дальше. Мужик этот сегодняшний единственный из того экипажа в живых остался, мы его в лицо знали, так что ошибки тут нет, не переживай. Юридически все было правильно, уничтожить объявленного вне закона есть долг и святая обязанность каждого гражданина любого из княжеств. Причем по фигу какого. Ну, если сил хватит, понял? И если этот самый гражданин не мамкин чистоплюй, жизни не видевший.

Юнга снова кивнул, соглашаясь со мной и каким-то своим мыслям. Слава богу, мужик этот у него в голове персонифицировался от абстрактного бедолаги, нечаянно вставшего на путь порока и по невезению попавшегося к нам в лапы до вполне конкретного злодея.