Либерти - Флай

Если трудно молчать — кричи.

Если заперта дверь — стучи.

Если радостно в сердце — пой.

И всегда оставайся собой!»

1

Натаниэль сидел в купе поезда с таким видом, что его единственный попутчик предпочел выйти в вагон — ресторан и больше не возвращаться. О, Натаниэль был не просто зол, а очень зол, даже все Вселенной не хватит, чтобы измерить его злость. Всего неделю назад он мирно раскапывал очередное захоронение, как тут тишину потряс громкий крик:

— Натаниэль Ларский, вас к телефону! — это надрывалась начальница их экспедиции, в общем-то милая женщина, но с ранним склерозом, ведь он же просил её не называть его фамилию. Но поздно — все головы тут же повернулись к нему. Еще бы, ведь он был сыном известного ученого-физика, дважды лауреата Нобелевской премии, а теперь добровольного отшельника с репутацией чудака и безобидного сумасшедшего. Вот отец-то и был причиной всех его бед.

Детство Натаниэля прошло в лабораториях — его мама и папа были учеными и создавали какие-то приборы, но вот, 14 лет назад случилась беда — взрыв в лаборатории при котором погибли мама Натаниэля и друг Ларского, коллега по работе. Вот с этого момента отец Натаниэля очень изменился — он перестал сотрудничать с Ученым Советом, заперся в подвале дома и всё твердил маленькому Натаниэлю, что скоро он изобретет машину времени. Шли годы — Натаниэль рос, предоставленный сам себе, отец жил в своей лаборатории и мальчик почти его не видел. В школе над ним смеялись, говорили, что его отец сумасшедший, сначала Натаниэль бросался в драку, а потом призадумался и понял, что возможно это правда. Закончив школу, Натаниэль поступил в университет на факультете археологии, и в который раз предпринял попытку поговорить с отцом, чтобы тот наконец позволили оказать ему квалифицированную медицинскую помощь, но тут профессор Ларский проявил удивительную твердость и тогда они разругались в пух и прах.

— Да посмотри же, что твориться, дом стал похож на болото, везде грязь и паутина, сад зарос, почему ты не позволяешь нанять слуг?

— Они будут мешать моей работе.

— Соседи говорят, что ты перестал общаться с ними, чем они-то тебе не угодили?

— Слишком любопытны, суют нос, куда не следуют.

— Ну хорошо, отец, позволь мне позаботиться о тебе — давай я найму тебе хорошую сиделку, она будет помогать тебе, следить за тем, чтобы ты не забывал есть и вовремя ложился спать.

— Я пока еще сам в состоянии позаботиться о себе — отрезал профессор — и я уже почти закончил свою работу, и скоро моя машина времени заработает.

— Твоя машина времени? — с иронией переспросил Натаниэль — пора уже давно понять, что это невозможно.

Слово за слово, и в конце концов Натаниэль заявил, что с него хватит этого бреда, что больше ноги его не будет в этом доме и хлопнув дверью он ушел. С тех пор прошло два года, Натаниэль экстерном закончил университет, с блеском защитил диссертацию и стал ездить на раскопки, и вот, когда он наконец впервые удостоился чести быть главным археологом, как его вызвали домой. Поверенный их семьи по финансовым делам позвонил ему и сообщил, что теперь в банк за деньгами приходит некая молодая особа, и он опасается, что её, эту особу, с его, Натаниэлевым, отцом связывает не просто дружба — разве совершенно постороннему человеку можно написать доверенность на получение немалых денег, а там рукой подать до изменения завещания и всё их состояние, которое исчисляется отнюдь не тысячами, уплывет в другие руки. Так что Натаниэлю ничего другого не оставалось как ехать домой и проводить «разведку боем».

* * *

Так, замок уже поменяли — отметил Натаниэль и позвонил. Дверь открылась на удивление быстро, но дорогу ему преградила девушка, очень красивая, к слову сказать, девушка. Высокая, в теле, длинные рыжие волосы уложены в пучок из которого торчит какая-то спица, видимо она поклонница японского стиля в моде, карие глаза смотрят с убийственной вежливостью, губы сжаты. Общий эффект портили шрам над бровью и нелепая веревочка с тремя кольцами на шее, зато толику таинственности добавляла перчатка на правой руке, вышитая дурацкими цветочками. Так, это что, да она же одета в его спортивный костюм, хотя он из него вырос, но всё же.

— Чего надо? — тем временем спросила девушка.

— Шоколаду — невольно вырвалось у Натаниэля.

— Шоколаду не получишь, это тебе не богадельня — на полном серьезе ответила незнакомка и попыталась закрыть дверь, но Натаниэль не позволил.

— Ты что, я здесь живу!

— Ты уверен? — подозрительно поинтересовалась девушка.

— Уверен. А вот ты кто такая?

— Либерти. О, я вспомнила, Клинтвуд показывал твои фотографии, ты его сын, умный, но своенравный мальчуган. Проходи.

— Да уж пройду — с убийственным сарказмом сказал Натаниэль, но либерти даже бровью не повела.

— Посиди в гостиной, сейчас позову твоего отца — сказала Либерти, которая по-видимому чувствовала себя здесь полноправной хозяйкой. Но ничего, он это исправит — подумал Натаниэль.

Внутри дом разительно отличался от того, каким Натаниэль его помнил — был сделан ремонт, везде царила чистота, а из кухни плыл вкусный запах. Слуг видно не было, неужели эта девчонка все делает сама?

— Эль, какими судьбами, ты же вроде в Египте должен быть? — Клинтвуд хотел обнять сына, но тот отстранился.

— Отец, у меня совсем нет времени, я просто хотел узнать, что это за девица, которая живет с тобой?

— Это Либерти.

— Мне без разницы, как её зовут, но хочу сразу сказать, если ты на ней женишься, я через суд потребую, чтобы тебя признали сумасшедшим.

Клинтвуд и Либерти переглянулись и просто зашлись от хохота.

— Он, это, думает, что мы … — Клинтвуд уже рыдал.

— Ой, ну и дурак, всем дуракам дурак — Либерти похлопала Натаниэля по плечу — успокойся, мальчик, мы с твоим отцом просто друзья.

— Я тебе не мальчик — Натаниэль вышел из себя — завтра же здесь будет полиция, и эту прихлебательницу вышвырнут вон! Да вообще, откуда ты её выкопал, отец?

— Она из другого мира, сын, мне всё-таки удалось построить машину, которая может переносить меня сквозь пространство и время.

— Что за бред.

— Это не бред — сказала Либерти — я из мира Лейн, королевство Прериаль.

Боже, они оба свихнулись — подумал Натаниэль, а вслух сказал:

— Отец, всему есть предел, даже моему терпению, я сейчас же звоню нашему доктору и в полицию — и он потянулся к телефону.

— Хей-хо! —