Лабиринт искажений - Валерий Филатов

замначальника поставьте постового. Пусть не спускает с подполковника глаз. И вызовите мне патрульную машину. Любую.

— На улице есть экипаж, товарищ полковник.

Экипаж оказался тем же, кто довозил утром Ткачёва до отделения Госбанка. Грохочущий Уазик мчал по улицам Зареченска, распугивая кошек и прохожих. Иногда полковнику казалось, что машина вот-вот развалится на каком-нибудь повороте, и он вцепился в кресло обеими руками, а отцепился только тогда, когда Уазик с лихим визгом остановился у четырехэтажного пафосного здания.

— Партком на четвёртом этаже, — любезно подсказал улыбающийся водитель.

Ткачёв, слегка пошатываясь, зашел в здание и удивился огромной мозаике во всю стену, изображающей вождя советского пролетариата. Снизу скромно висел портрет Брежнева.

— Товарищ, вы куда?

Спросил Ткачёва пожилой мужчина с тщательно выбритым лицом. Он сидел за небольшой конторкой у входа на лестницу. Полковник показал удостоверение.

— Мне на четвёртый этаж.

— Да, пожалуйста, — подобострастно выговорил мужчина.

Андрей Викторович поднялся по лестнице и нашел приёмную первого секретаря. Секретарша в огромных очках и высокой прической внимательно на него взглянула. Она была похожа на бульдога, готового сорваться с места при малейшем ненужном движении посетителя.

Полковник осторожно вынул удостоверение, словно испугался того, что бульдог вырвет его из пальцев и с глухим урчанием порвёт в клочья. Развернул и показал издали.

Взгляд секретарши будто спросил — и чего надо?

— Мне необходимо поговорить с начальником ГУВД и прокурором города. Мне сказали, что они на совещании, — сказал Ткачёв, прочитав молчаливый вопрос бульдога.

Секретарша изящным и властным жестом указала Андрею Викторовичу на стул в приёмной, нажала кнопку интеркома:

— Я же просил меня не беспокоить! — раздался голос из динамика.

— Прошу прощения, Алексей Семёнович, но тут полковник Ткачёв из Главного управления МВД СССР, желает видеть прокурора и начальника ГУВД, — невозмутимо ответила секретарша.

— Пусть ждёт, — после секундного молчания сказал первый секретарь.

Андрей Викторович ждал недолго. Не прошло и пяти минут, как интерком прошипел:

— Пусть Ткачёв зайдёт.

Это «пусть» полковника разозлило. Он не любил, когда партийный работник выставлял себя этаким «богом», тем более городского пошиба. Земля, как известно, принадлежит народу, а не лично первому секретарю парткома.

— А, полковник! Наслышан, — Алексей Семёнович едва поднялся с места, когда Ткачёв шагнул в его кабинет, пахнущий дорогим алкоголем, лимоном и табачным дымом.

«Поминает» — подумал Андрей Викторович, пожимая вялую ладонь секретаря горкома.

— Вот, совещание провожу. А то что-то убийств в городе стало много… Так чего зашёл?

Ткачёв решил не терять время на объяснения.

— На рапорте нужна подпись начальника ГУВД. Срочно.

Секретарь пьяно махнул ладонью, как-бы говоря — покажи бумаги Гладышеву, получи подпись и проваливай. Начальник ГУВД принял это буквально. Взял бумагу и, не читая, подписал. Прокурор был трезвее и умнее. Взял рапорт у Гладышева и быстро прочитал. Сообразил мгновенно.

— Э, полковник. Давайте выйдем на минуту. Разрешите, товарищ первый секретарь?

Тот также махнул, разрешая.

— Ты чего творишь, полковник?! — зашипел прокурор города, едва они вышли за дверь кабинета. Посмотрел на секретаршу и потащил Ткачёва в коридор.

— А в чем дело, товарищ прокурор?

— Ты понимаешь, чем это может обернуться?

Ткачёв терпеливо вздохнул:

— В-первых, не тыкайте мне. Мы по должности и по званию равны. И поясните свои претензии к рапорту.

Прокурор осмотрел коридор и быстрым движением бумагу разорвал.

— Вот мои претензии. Если добудешь письменные показания свидетелей, что первый секретарь горкома и Шмелёва были знакомы, тогда и будешь писать бумажки. И на каком основании можно объединить все убийства за последний месяц в одно делопроизводство? Где факты?

— Вы, товарищ прокурор, меня не поняли. Я не с улицы пришёл. И прекрасно понимаете, что письменные показания у меня будут…

— Вот когда будут, полковник, тогда и придёшь.

Ткачёв понял, что своими силами ему здесь ничего не доказать. Хотя, прокурор прав — нужны факты. А фактов у Андрея Викторовича не было. Он разозлился на самого себя.

— Хорошо, товарищ прокурор. Только рапорт зачем рвать?

— А я ничего не рвал, — прокурор быстрым движением сунул обрывки рапорта Ткачёву в карман, хитро подмигнул и скрылся в приёмной.

Что же, подумал полковник, мы тоже умеем хитрить. Он вынул разорванный рапорт и аккуратно сложил листки в папку.

Шмелёв так и не уехал из управления, но, правда, выспался и был вменяем, хоть и алкоголь из него весь не вышел.

Ткачёв зашёл к нему в кабинет, отпустив постового, и достал чистый бланк протокола.

— Я вынужден, Василий Ефремович, взять с вас показания. Вы в состоянии ответить на мои вопросы?

— Да, полковник, спрашивайте…

После официальных вопросов Ткачёв перешёл к существу опроса.

— Где вы были сегодня между пятью и семью часами утра?

Шмелёв вздрогнул. Он напряженно стал водить головой из стороны в сторону, будто что-то искал в кабинете.

— Я проснулся в половине шестого. Зазвонил будильник. Умылся, оделся и поставил чайник. Потом позавтракал и где-то в половине седьмого мне позвонил дежурный по управлению. Он сказал, что жена найдена в парке мертвой и машина ждёт меня у подъезда. Я выбежал на улицу, сел в машину присланного экипажа и мы приехали к отделению банка.

— То есть, в момент убийства вашей жены вы были дома?

— Полковник, вы меня подозреваете?

Ткачёв в который раз за этот день терпеливо вздохнул.

— Василий Ефремович, отвечайте на вопрос, пожалуйста.

— Да, я был дома. И это подтвердить никто не может.

Ткачёв записал.

— Какие отношения у вас были с женой в последнее время?

— Никаких. Спали в разных комнатах и практически друг друга не видели. Она раньше меня уходила на работу, а я приходил с работы, когда она уже спала. Или она позже приходила и я уже спал.

— Вы слышали когда-нибудь, чтобы жене кто-то звонил по телефону?

— Не помню, я не подслушиваю чужих разговоров.

— Из-за чего ваши