Ксеродерма - Николай Викторович Шаталов

— Эту квартиру. При желании вы можете ее осмотреть. Она и я и есть килька в холодильнике.

— Не буду с глупым любопытством заглядывать под кровати, диваны. Я вам верю, и квартира ваша мне нравится.

— Очень?

— С моею не сравнить.

— Я догадывалась. Ибо закон есть, и я его знаю: так устроен человек, сколько ни грызи ногти от зависти, все равно новые вырастут.

— Вы меня неправильно поняли. Я хотел сказать, что чувствую я себя здесь довольно уютно.

— А тут и понимать ничего не нужно. Закон есть: так устроены мужчины — вначале рай в шалаше, ежеминутное наслаждение родинкой на милом и трогательном женском лице, которая через некоторое время начинает казаться самым обычным делом, а затем это маленькое пятнышко вызывает постоянное, необъяснимое раздражение. Как будто это ксеродерма. Вы знаете, что это такое?

— Видел один раз.

— Женщина устроена иначе: раздражение и отвращение иногда возникают практически мгновенно, и тогда для неё мужчина — что презерватив в первую брачную ночь.

— Я вполне сыт вашими замечаниями, позвольте откланяться.

— Так и быть, изголодавшийся вы мой. Я угощу вас вареньем. Готовила не я, но судя по внешнему виду, вполне съедобно. Она открыла холодильник и достала трехлитровую банку,

наполовину заполненную чем-то красно-жёлтым.

— Кому досталась первая часть этой пестрой симфонии? — спросил я.

— Его сейчас нет, извините, его сейчас здесь нет. Угощайтесь, будьте так любезны. Для кого я старалась? Почему едите прямо из банки? Сидели на жесткой диете в течение нескольких недель?

— Считайте, что я Карлсон, случайно залетевший к вам в окно и решивший немного подкрепиться.

— Это ещё кто такой?

— Человек с пропеллером на спине, сказавший самую умную фразу двадцатого века «Я ведь лучше собаки».

— Ну, если вы лучше собаки… тогда можно и из банки. Тог да, я думаю это вполне допустимо.

— Любая пища чем-то пахнет. Эта — детством. Вы прожили длинную жизнь, а в вашей квартире нет ни единой фотографии, ни одного цветка. Вам не одиноко?

— Цвести и распускаться здесь абсолютно некому, и на фотографии смотреть, большого желания нет.

Неинтересно то, чего больше никогда не будет. Неинтересно то, что больше никогда не зацветёт.

— Это только в сказках можно поливать засохшее дерево и веровать, что оно даст листья, цветы и плоды. Здесь консервная банка с просроченным сроком годности. И в жизни постепенно накапливаются консервы вроде меня, а что с ними делать, никто не знает. Что, что замолчал, как камень, что замер как памятник?

— Возымел смелость задуматься о роли презерватива в первую брачную ночь.

— Хотите подробности? Он был успешным человеком, красивым мужчиной, с мягкими, приятными манерами, и сочетание этих качеств позволило ему довольно быстро сделать карьеру. Я, его узаконенная супруга, естественным образом получила свой участок на земле, для того, чтобы жить на ней, а не в ней. Он был ответственным работником и твердо и уверенно проводил политику руководства. Из него вышел большой человек, он всегда чётко и ясно излагал свои ложные, ухоженные, коротко стриженые мысли. Делал всё, что скажут. Лучше бы он был твёрд в чём-то другом. Моё мнение, я уверена в этом, готовы поддержать многие жёны и любовницы очень влиятельных людей, и особенно ценных ответственных работников. Ответственность — это замечательное человеческое качество. Занудство — это не состояние души. Это тягость для окружающих.

Мужчина не утверждается на женщине или под ней, он должен научиться самоутверждться рядом с ней.

Не бей копытом, яма образуется, в неё вода нальётся, выпьешь из неё, козлёночком станешь, подрастёшь, заблеешь, рога вырастут, а потом бей копытом, сколько твоей душе будет угодно.

Если человек бреет лицо, то это совершенно не означает, что он мужчина. Прошло некоторое время, не могу сказать, сколько, и его твёрдость и уверенность всё чаще оставались на работе, в его кабинете или на многочисленных собраниях, на которых он так любил выступать, а в постели он стал вызывать у меня отвращение. Он снимал своё исподнее бельё, с начёсом, затем трусы, именуемые в народе семейными, без начёса, и о чём дальше могла идти речь? Всегда чистый до блеска, гладкий, ухоженный, готовился к банальным вещам, как к крупномасштабной военной операции. Тактик, стратег хуев! да и стратегом он был еще более хуевым, чем, вы можете себе представить. Извините, не сдержалась, иногда бывает.

— У меня тоже.

— Вы о тактике, о стратегии??? Доктор, вы меня просто только что убили из пистолета системы «Маузер».

— Ну, что вы на подобную дикость я не способен. Я имел ввиду крепкие выражения.

— Ну и то хорошо. А то я по старости ума своего, подумала, что вы приходите к своим любовницам в исподнем бельё с начёсом, и в трусах, именуемых в народе семейными.

— Нет, я им приношу оригинальность, я бы даже сказал новаторство и, безусловно, свежее дыхание жизни.

— Если бы вы могли услышать, как он противно дышал! Я готова была принять любое положение, только бы не слышать этого мерзкого сопения из двух дырок, заросших мелкими волосками. Но он считал допустимой только «миссионерскую» позу. Следовательно, вторая часть интимной жизни, которую я буду помнить до конца своих дней, это: потолок, потолок, потолок.

— Столько лет прошло, ну хотя бы …

— Закон есть: один рожден творить, другой только гадить.

— Люди иногда меняются.

— Выражение «кто на что учился» в данном случае совершенно неуместно. Из человека, едва в детстве освоившего букварь, можно сделать хорошего любовника, но его порой нельзя сделать из большого, обременённого положением и властью ответственного работника. Что это за мужчина, после интимных отношений, с которым болит только спина. С того времени отвращение у меня вызывают три вещи: первое, и это естественно, — потолок, второе — чужое дыхание в мои уши, третье — его, именно его и никакого мужчины более… Вы прекрасно понима ете, что я имею в виду.

Если во всём сотворенном тобой, видишь знамение, значит, ты знаменосец.

— Если это настоящий флаг, то он должен иметь, хотя бы древко и полотно, а не превращаться через секунду в безмолвно висящий, изрядно помятый вымпел, вручённый в качестве премии мастеру ударного труда.

— Мне кажется сочетание «мастеру ударного труда», в данном случае, несколько неуместно.

— Согласна. Не было ни мастера, ни труда, тем более.

— Если есть желание — продолжайте.

— Желания нет. Злость — осталась. Потом мой и мастер, и ударник, и ответственный работник, как и положено, начинал пускать слюни: прости, дорогая, прости, дорогая, я сегодня долго и интенсивно работал, я управлял, я назначал,