Девочка на шáру - Татьяна Луганцева

— За столько лет, думаю, что от жителей не осталось даже и косточек.

— Сразу видно, что на экскурсии в Помпеях вы были не слишком внимательны, — заметил Иван.

— А оно, я имею в виду внимание, у меня вообще рассеянное, — облизала пальцы Яна.

— Так вот, уже в Помпеях была отработана технология по обнаружению погибших людей. Когда несчастных настигала раскаленная лава или она вместе с землей обволакивала тела жителей Помпеи, а с течением времени еще больше каменела, образуя своего рода панцирь. Затем биологическая масса сгнивала, за столько столетий находясь как бы в резервуаре, превращалась в пыль. То есть у нас осталась оболочка из застывшей, окаменевшей магмы, своего рода настоящий слепок человеческого тела.

— Сама природа законсервировала, — предположила Яна.

— Совершенно верно, это сделал вулкан, — посмотрел в окно Иван, словно любуясь Везувием.

— Какой ужас! — не разделила его энтузиазма Яна. — Создать для людей вечные гробы из пепла и лавы!

— А вы поняли суть, — с уважением покосился на нее Иван. — Так вот, потом ученые, находя эти причудливые окаменевшие сгустки с пустотами внутри, делали в них дырку и заполняли полость жидким гипсом. Потом форму раскалывали и получали точную гипсовую копию того человека, который погиб при извержении вулкана. Люди обнаружены сидящими, лежащими, закрывающимися руками и в других позах. На многих лицах гримасы боли, ужаса и отчаяния.

Яна замерла на кровати с куском пиццы во рту и неприязненно посмотрела на Ивана.

— Да вы маньяк! И вы этим занимаетесь?

— Чем именно?

— Отливаете тела несчастных?

— Я и мои люди, конечно.

— Какой кошмар! Даже праху людей нет покоя. Зачем вы это делаете?!

— Интересно для истории.

— Не вижу в смерти ничего интересного! Запечатлевать агонию в мраморе и гипсе… Вы еще музей устройте!

— Он уже есть в Помпеях и будет здесь.

— Здесь не дам устроить вакханалию! — воскликнула Яна, отталкивая коробку с пиццей и вскакивая с кровати. Она, взяв бокал из шкафа, наполнила его до краев красным вином.

— Вы не сможете помешать.

— Это мы еще посмотрим! — испепелила археолога взглядом Яна. — Вы бы сами хотели, чтобы вашу предсмертную маску выставили в музее?

— Если через две тысячи лет это будет кому-то интересно, то мне, честное слово, все равно.

— А мне не все равно и через десять тысяч лет! Значит, я отломала руку такого вот несчастного?

— Да, там лежала и окончательно высыхала фигура женщины из гипса, а вы грубо оторвали ее руку и повредили тело. Между прочим, хороший слепок испортили.

— Слава богу, что хоть одна несчастная женщина не станет вашим достоянием.

— А я ведь могу предъявить вам большой штраф за порчу музейного экспоната, — начал выходить из себя Иван.

Яна подошла к нему вплотную и смело посмотрела ему в глаза.

— Только попробуй! Я выгоню тебя отсюда, сколько бы ты ни платил за проживание здесь. Неприкосновенность частной собственности еще никто не отменял!

— Не сможешь! Все оплачено, есть документы.

Яна рассмеялась ему в лицо. Сейчас она была готова просто вцепиться ногтями в наглое и красивое лицо археолога.

— Не смогу, говоришь? Плохо ты меня знаешь! Привыкли тут жить, на Западе, — все у них по закону, за все заплачено! А о загадках русской души доктор археологии не слышал? О буйном темпераменте и страстях? Да я подорву этот дом к чертовой бабушке, и все! И где ты будешь отливать трупы и жить? Утечка газа! Вторичное извержение Везувия! Да все равно что! Не веришь?

— Ты можешь заставить вулкан извергаться, верю, — ответил Иван и вдруг заключил Яну в объятия и поцеловал.

Второй раз за день ей пришлось покалечить его. Она что есть силы наступила ему на ногу и отбежала на безопасное расстояние, выкрикнув:

— Я же говорю, что ты — маньяк! Еще раз так сделаешь — убью!

— Это ты на меня так влияешь, — несколько виновато ответил Иван, морщась от боли в ноге.

— Убирайся из моей комнаты! — приказала Яна, чувствуя, что ее всю трясет, и залпом выпила стакан вина.

«А не обманул хозяин пиццерии. Всегда очень качественное домашнее вино присылает, надо будет лично засвидетельствовать ему почтение», — промелькнула мысль у Яны.

— Ты всегда пьешь одна?

— Когда не вижу подходящей компании, то да, — ответила Яна, успокаивая дыхание.

— Это нехорошо.

— Мы, русские, и не на то способны. Разве не слышал? Водку бутылками пьем на завтрак, обед и ужин. А еще у нас вечная мерзлота и бурые медведи ходят по улицам.

— Я жил в Москве два года, участвовал в реставрации одного православного храма, — улыбнулся Иван.

Яне захотелось запустить в него пиццей.

— Уходи, Ваня, аппетит ты мне уже испортил.

Иван двинулся на выход, но, остановившись в дверях, обернулся.

— Я — хорват. У нас нет уменьшительного имени Ваня. Я — Иван.

Яна подскочила к двери и прокричала ему вслед:

— А мне плевать! Как хочу, так и буду называть! Спокойной ночи, Ваня, будь ты неладен!

В ответ она услышала его смех, удаляющийся по лестнице вниз.

Яна захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной.

— Чертов Штольберг, зачем ты кинул меня?! Почему на моем пути всегда встречаются змеи-искусители?! Почему я чувствую притяжение к этому типу, словно кого-то из нас заставили проглотить кусок металла, а другого — магнит?

Она подошла к трюмо и поправила прическу. Когда ее волосы были еще слегка влажные, они заворачивались в нежные волны, обрамлявшие лицо с упрямым выражением, и очень ей шли.

«Да, такую женщину, как я, нельзя оставлять одну. Ее измена будет расцениваться как неизбежность», — вздохнула Яна и снова набрала по местному телефону номер холла дома.

— Фабрицио? Это опять Яна. Все-таки я хочу поговорить с твоей женой. Да, Иван Соло был у меня, но все же я хочу видеть Барбару. Фабрицио, мне трудно на вас кричать, и я не хочу этого делать, так как вы годитесь мне в деды, но мне придется настоять на своем. Да, я понимаю, что уже поздно и что Барбара прилегла отдохнуть, но вы поймите и меня. Я прилетела, что и так далось мне с трудом, в свой дом, а тут творится черт знает что. Что? Нет, я не хочу успокаиваться и ждать утра.

Яна раздраженно бросила трубку. Хоть она и была руководителем у себя в клинике, но не любила говорить с людьми в таком тоне. Наверное, поцелуй Ивана вконец вывел ее из себя. «Что он себе позволяет? Вижу его первый раз в жизни, а он уже такое вытворяет. Да этот Иван точно маньяк! Еще неизвестно, что он делает с телами, которые выплавляет из пустот магмы», — успела подумать она, прежде чем в ее комнату, постучав, вошла Барбара — в длинной ночной рубашке, словно в саване, и кружевном чепце. Старушка походила на ангела, не хватало лишь для полноты образа молитвенника в руках и свечи.

— Да, Яночка?

— Садитесь, Барбара. Простите, что вытащила вас из постели, но утра я ждать не собираюсь, чтобы поговорить с вами.

— Я слушаю вас, Яночка, — присела на краешек стула Барбара.

— Мне ваш археолог, Иван Соло, сообщил, что в районе моего дома, моей земли ведутся раскопки.

— Совершенно верно.

— Что они спонсируются государством и им помешать нельзя, — продолжила Яна.

— Именно так, — энергично закивала головой в чепце Барбара.

— Но это не значит, что я как владелица дома не должна была о раскопках знать. Почему вы мне не сообщили, Барбара? — задала вопрос Яна. Но он остался без ответа. — Я разве не платила вам хорошую зарплату?

— Платили, — склонила голову старушка.

— Я не откликнулась на вашу просьбу и не разрешила жить вам в замке?

— Откликнулись… разрешили…

— Я не переводила деньги на ремонт замка и на прочие нужды по первому вашему требованию? — Яне не нравился разговор, но он был ей необходим.

— Переводили…

— За что тогда вы так поступили со мной? Почему не сообщили мне о важном, можно сказать, историческом событии в моем хозяйстве? Знаете, Барбара, можете даже мне не отвечать. Я не идиотка. Иван сказал, что теперь мой дом — отель. Причем деньги с него как с жильца берут немалые. Где они? Я имею в виду деньги. Кстати, Иван сказал о жильцах во множественном числе, что озадачило меня. Вы сдали мой дом под номера, предварительно на мои же деньги переоборудовав его? Не так ли, Барбара? Я здесь не появляюсь, верю каждому вашему звонку, высылаю деньги якобы на ремонт, а вы гребете деньги со сдаваемой — моей! — площади просто себе в карман. Ловко! Браво! Брависсимо! Ничего не скажешь…

Барбара во время гневной тирады Яны постепенно сжималась в объеме, словно из воздушного шарика выпускали воздух, хотя и так была отнюдь не крупного размера.

— Что скажете, Барбара? — повторила Яна, и вдруг старушка затряслась в рыданиях, буквально захлебываясь слезами.