Шторм Z. У вас нет других нас - Даниил Юрьевич Туленков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кормили нас, впрочем, наравне со всеми.
Со снабжением там было совсем туго, но то, что доставлялось на передок, распределялось поровну.
Мы получали тот же сухпай, что и все, так же поровну делились сигареты и вода.
Отношение командования изменилось лишь тогда, когда рота, к которой мы были приписаны, понеся огромные потери, была наконец-то выведена в тыл.
Позиции с ямой были оставлены.
Ранним утром, в сумерках, вся рота снялась без шума и ушла на пункт эвакуации, где погрузилась в КамАЗы и уехала.
Нас в яме едва не забыли.
Наш непосредственный командир, 23 года отслуживший в ВСУ, а в 2014 году перешедший на русскую службу, велел нам находиться на месте и ждать особых указаний.
Больше мы его не видели. Встретились уже в тылу.
Из ямы нас выгнали совсем другие люди, уходившие в числе последних.
Хохлы, видимо, только сейчас спалили отход и начали крыть по нам из арты. Поэтому если первые уходили неспешным шагом, то мы уже просто бежали. Как белогвардейцы в Крыму прыгали на последний пароход, так и мы запрыгивали на ходу в отходящий КамАЗ…
От роты остались одни ошмётки, но именно из этих ошмётков должны были быть сформированы штурмовые группы для боёв за Работино.
Это был самый пик этих событий.
Я тогда впервые услышал название этого населённого пункта.
Сначала его упоминали вполголоса между собой в формате окопных слухов: «Сапоги в Работино». У морпехов флотская терминология, понятие «сапоги» у них зачастую просто переводится на противника.
Как они отличают свои «сапоги» от украинских, я не понял, но применительно к Работину гадать не приходилось.
Затем пришёл официальный приказ сформировать штурмовые группы и выдвигаться в Работино на выполнение боевых задач.
Вот здесь про нас и вспомнили.
Зэки одномоментно стали «вы такие же, как и мы, мы одно целое, мы — Н-ская бригада морской пехоты».
Про группу эвакуации все забыли, она утратила смысл своего существования и была расформирована.
Мы были распределены по взводам и отделениям и на какое-то время пополнили собой ряды морской пехоты Черноморского флота.
Над школой в Работино был поднят украинский флаг. Это стало символом и знаком его падения.
В этот же день наше командование предприняло последнюю отчаянную попытку отбить посёлок.
В Работино были отправлены все наличные силы, в том числе выжато всё из нашей потрёпанной роты.
В строй были поставлены все.
Единственное, что нам, зэкам, было предложено, — пойти добровольно. С оговоркой «пока».
«Пока добровольно».
Я не стал ждать, когда в меня тыкнут пальцем, и вызвался добровольцем в одну из групп.
Много позже, когда добровольцев кликнет мистер Грин, я отведу глаза. Но это будет позже, а тогда я вызвался один из первых. И тёплым августовским вечером я вместе с другими бойцами Н-ской бригады отправился срывать жовто-блакитный прапор с руин работинской школы.
XVII
Работино здесь произносят в двух формах: с ударением на середину и на конец. Последняя форма отсылает к Бородину и лично мне нравится больше.
Бои за этот населенный пункт должны обязательно остаться в военной истории, я думаю, они ещё ждут своих летописцев.
Моё участие в данных событиях носит совершенно микроскопический характер, общую хронологию событий и картину я не знаю, поэтому развернуто и комплексно расписать этот героический эпос у меня не получится. Я знаю лишь то, что Работино было превращено в пылающий ад, снесено с лица земли, обращено в руины, и всё это унесло жизни многих людей с обеих сторон.
Каждый квадратный метр его земли пропитан кровью.
Сотни людей погребены в его руинах, и их останки лежат там и поныне.
Я знаю, что наши стояли в Работино насмерть, показывая чудеса героизма и стойкости. Но и противник показал себя самым лучшим образом.
Украинский солдат вынослив, неприхотлив, идейно мотивирован, настроен идти до конца.
47-я бригада «Магура» — одно из самых боеспособных соединений ВСУ — была задействована в боях за Работино и показала себя очень сильным и серьёзным противником.
Я был зачислен в резервную группу, которая должна была ожидать своего часа в лесополосе под селом и зайти в населенный пункт поутру, в серости, тогда, когда это понадобится.
Небольшими группами по 5–6 человек нас начали завозить на точку и скрытно рассредоточивать по лесу.
Перевозили на бортовом уазике в одно место, а оттуда нас забирал настоящий джихад-мобиль типа таких, какие я видел только в репортажах с Ближнего Востока.
Какой-то древний монстр японского автопрома, пикап с выкорчеванными сиденьями.
Джихад-мобиль перевёз нас в лес, а здесь мы уже сами искали кусты погуще и залегали до утра.
Это был мой первый боевой выход. Группа эвакуации не в счёт. Настоящее дело было вот оно. Я вспоминаю тот вечер, и сердце непроизвольно начинает биться быстрее.
Тогда особого страха не было. Волнение и тревога были, а страха нет.
Когда карабкался на БТР, отправляясь в «очко Зеленского», страх был уже. Потому что я знал, куда еду, и мне туда очень не хотелось.
А сейчас я ничего не знал. Понимал, что это опасно, но картины перед глазами не было.
Были волнение и тревога, и детский, идиотический восторг от того, что это происходит со мной на самом деле.
Мальчики, они такие мальчики…
Я не служил срочную службу в армии и, как любой неслуживший мужчина, нёс в своей душе некий комплекс из-за этого. Тюрьма его сколько-то компенсировала, но не полностью. Здесь же я сторицей переплюнул всех срочников мирного времени. Только на полигоне я за день отстреливал больше, чем срочник российской армии времён моей молодости, то есть 1990-х. Ну а сейчас и подавно… В бронежилете и каске, с автоматом в руках я грузился на джихад-мобиль и уезжал на боевое задание. Галочка в голове была поставлена, внутренний Хемингуэй удовлетворён.
Мы зашли в лесополку в 19.00. Всего нас было 15 человек из Н-ской бригады морской пехоты, из них четверо наших, «Шторм Z». Мы держались чуть наособицу от остальных. Я со своим товарищем Сашей из Ставрополя, а чуть дальше двое других.
Залезли под куст орешника, я вытянулся на земле, скинул подсумки с магазинами, снял каску, положил под голову и принялся любоваться звёздным небом.
Завели с Сашей разговор о недвижимости Ставропольского края. Саша — риэлтор, он в теме за всё. Цены, качество, логистика.
Убедительно агитирует меня на переезд, когда всё закончится.
