Ночные волки - Фридрих Незнанский

– Это уже действительно «кое-что».

– К тому же именно эта соседка рассказала другую интересную вещь. Приблизительно в то время, когда было совершено убийство, она видела, как из их подъезда выходил незнакомый ей молодой человек в светлом плаще.

– А откуда ей известно время убийства?

– Это было незадолго до прихода Козлова, которого она тоже видела. Кстати, по ее словам, он выглядел веселым и счастливым – это доподлинные ее слова. Козлов столкнулся у подъезда с сыном, они что-то друг другу сказали. А потом Козлов вошел в подъезд. Через некоторое время приехали мы.

– Другими словами, – сказал Грязнов, – соседка важный свидетель, она видела предполагаемого убийцу.

– Так точно.

– А что она показала в отношении этого приходившего парня?

– Она никогда его ранее не видела. Обратила внимание на то, что он был очень спокоен.

– Как? – удивился Грязнов.

– Очень спокоен, – повторил Аленичев. – Вот видите, вас тоже это удивило.

– Что именно?

– Это самое. Она видела человека впервые в жизни, и почему-то ей бросилось в глаза его спокойствие! Это каким же спокойным надо быть, чтобы твое спокойствие бросалось в глаза?

– Вы сами-то поняли, что отметили важную деталь? – усмехнувшись, спросил Грязнов.

– Я понял, – слегка уязвленный, проговорил Аленичев. – Я понял и нечто большее. Это чрезмерное спокойствие могло быть нарочитым, так сказать, профессиональным. В общем, не нравится мне это патологическое спокойствие.

– Чаю хотите? – неожиданно спросил Грязнов.

– Что? – не понял Стас.

– Чаю.

– А! Спасибо.

– Спасибо – да или спасибо – нет?

– Да.

– Сейчас поставлю. – Грязнов вытащил из ящика стола маленький кипятильник. – Значит, вы считаете, что этот молодой человек и убил Светлану Козлову?

Аленичев пожал плечами.

– Это пока основная версия, – ответил он. – Ее надо будет проработать в первую очередь.

– Конечно, – сказал Грязнов. – Но тогда получается, что это был ее знакомый. Она же сама открыла ему дверь.

– Получается так, – согласился Стас. – Видимо, она сама открыла ему дверь.

– А кому могла открыть дверь Светлана Козлова? Был ли у нее, например, любовник?

– Все может быть, – неуверенно произнес Стас. – Хотя…

– Что?

– Не обязательно, чтобы это был любовник. Хотя и над этим мы тоже будем работать.

– Вы задержали Козлова?

– Нет, – покачал головой Аленичев, – я не видел в этом необходимости.

– Где он сейчас?

– Вероятно, дома. Мы детально допросили его вместе со следователем и отпустили часа четыре назад.

– Меру пресечения ему избрали, надеюсь?

– Разумеется. Следователь оформил подписку о невыезде.

На столе Грязнова зазвонил телефон внутренней связи, он снял трубку.

По мере того как он слушал, лицо его вытягивалось от удивления.

– Проводите его ко мне, – проговорил он и положил трубку на аппарат.

Лукаво посмотрел на Аленичева:

– Как вы думаете, кто к нам пожаловал?

– Кто? – насторожился Стас: уж очень непривычный вид был у начальника.

Грязнов торжественно объявил:

– Сергей Козлов собственной персоной. Он сказал дежурному офицеру, что хочет сделать заявление по факту убийства его жены, Светланы Козловой.

Аленичев вздохнул и предположил:

– Неужели с повинной явился?

– С каких пор вас стала огорчать явка с повинной? – спросил Грязнов.

– Да не то чтобы это меня расстроило, – ответил Стас. – Непривычно чувствовать себя идиотом. Такой явки я от него не ожидал.

– Это всегда обидно, – согласился Грязнов. – Но время от времени с нами это случается.

Он убрал кипятильник в стол и потер в предвкушении встречи ладони.

– Ну что ж. Посмотрим, что он нам преподнесет.

Говорил Сергей больше часа. Его словно прорвало, говорил и не мог остановиться.

Грязнов и Аленичев слушали молча, изредка переглядываясь друг с другом. Иногда Грязнов осторожно вставлял какой-нибудь вопрос и, получив исчерпывающий ответ, удовлетворенно кивал.

Наконец Сергей выдохся. С минуту в кабинете царила тишина. Стас и хозяин кабинета уже не поглядывали друг на друга: все было ясно – убийство Светланы Козловой напрямую было связано с тем делом, ради которого создавалась оперативно-следственная команда «Пантера».

Козлов сидел на стуле и отрешенно смотрел прямо перед собой.

Наконец Грязнов нарушил затянувшееся молчание.

– Ну что ж, – сказал он. – Спасибо вам за правдивое признание, Сергей Вениаминович. А теперь возьмите бумагу, ручку и напишите вот на этом бланке обо всем, что вы нам сейчас рассказали. Со всеми деталями. Майор проводит вас в соседнюю комнату.

Продолжая все так же смотреть прямо перед собой, Сергей сказал:

– Он заявил, что следующим будет Алешка…

– Не беспокойтесь. Сына мы возьмем под свою защиту, а с вашей помощью скоро и до них доберемся.

Сергей перевел взгляд на Грязнова.

– Меня будут судить? – спросил он.

– А вы как думаете?… – ответил Грязнов.

Сергей вздохнул.

– Алешку жаль, – сказал он. – Один пацан останется.

Внезапно он что-то вспомнил и потянулся к портфелю, который принес с собой.

– Да! – сказал он. – Я же деньги вам принес.

– Какие деньги? – не понял Грязнов.

– Ну эти, которые они мне давали за мою, так сказать, работу. Они, как я понимаю, из этих банков.

Аленичев, держа в руке бланк протокола допроса, вывел Сергея из кабинета Грязнова. Они прошли в соседнюю комнату, где Стас вручил ему ручку и дополнительные листы протокола.

– Напишите все, – сказал он. – Об Алешке не волнуйтесь. Он в безопасности. И не скучает. У нас есть что посмотреть.

Сергей явился в МУР вместе с сыном, и Грязнову пришлось попросить дежурного офицера занять пацана, пока его отец будет давать показания.

Вернувшись к Грязнову, Аленичев спросил:

– У вас сигарет нет, товарищ подполковник?

Грязнов вытащил из стола пачку и протянул ее Аленичеву.

– Ну? – спросил он. – Что скажешь, майор?

– Все правда, – ответил Стас, прикуривая. – Все до последнего слова. И главное – это же наше инкассаторское дело. Я не удивлюсь, если в конце концов мы выйдем на Портнова.

– Я удивлюсь, если не выйдем, – ответил Грязнов. – Но какая все-таки сволочь!

– Кравцов? – уточнил Стас.

– Все они сволочи, – нехотя ответил Грязнов. – Значит, так и запишем. Объединяем оперативное дело Грымова и Козловой. В Генпрокуратуру я сам позвоню в отношении следственных дел.

– А доказательства? – спросил Стас.

– А интуиция? – спокойно ответил Грязнов.

Аленичев улыбнулся:

– Интуицию к делу не пришьешь.

– Меня интересует тот спокойный молодой человек, – задумчиво произнес Грязнов. – Бери эту бабку-соседку, дуй на шестой этаж, в экспертно-криминалистическое управление, и составляй фоторобот.

– Она не бабка, – улыбнулся Аленичев. – Молодая женщина, ровесница Козловой.

– Тем более, – решительно проговорил Грязнов. – Бери ее, и чтоб завтра фоторобот был готов. Привози ее сюда к девяти. Все понял?

– Так точно.

Грязнов потянулся к телефону, набрал номер:

– Турецкий?

– Грязнов? – в тон ему ответили на другом конце провода. – Чего тебе не спится? Неужели еще не догорел на работе?

– Можно подумать, ты не на работе, – проворчал Грязнов. – Я еду к тебе.

– Меня нет дома, – сообщил ему Турецкий. – Но если тебе нужна Ирина Генриховна…

– Прекрати, Турецкий, – попросил Грязнов своего друга. – Короче, я сейчас еду в прокуратуру.

– Хочешь сделать заявление? – продолжал издеваться Турецкий.

– Кстати о заявлении. У меня на эту тему кое-что есть для тебя.

– Господи! – взмолился Турецкий. – Славка, уже ночь! Я только прилечь собирался. Тут, на диване.

– Жди! – коротко бросил Грязнов и положил трубку.

– Это «важняк» Турецкий? – спросил Аленичев. – Я с ним по делам не работал, но слышал о нем много хорошего.

– Он хороший, – нехотя подтвердил Грязнов. – Когда спит зубами к стенке и не кусается.

Когда Аленичев подъехал к своему дому, окна во всех квартирах были темны. Только два желтых квадрата обозначались на всем здании. Стас подивился: ему хорошо были знакомы эти окна – это были окна его квартиры.

Ахмет, думал он, поднимаясь по лестнице, чего тебе не спится? Или пьян ты в стельку, горе заливаешь? Вообще-то татары не очень-то расположены к пьянству, но, конечно, не дай Бог каждому иметь такой повод стать алкоголиком, какой есть у дворника Ахмета.

Жаль Макова. Хороший был актер, в свое время его каждая собака знала, а теперь умер, погиб, и только в «Литературной газете» маленький некролог. Ради чего жил человек? Ради того, чтобы сыграть на экране пару генералов Советской Армии, пару спортсменов и столько же преступников? Ради чего все? Нелепость какая-то.

И Ахмета жаль. Переживает он по поводу случившегося искренне, без притворства, ему можно верить.