Крест и нож - Вилкерсон Давид

— Никки, — сказал мне священник, — я люблю тебя.

Никто еще мне этого никогда не говорил. Я не знал, что делать.

— Если ты подойдешь ко мне, я убью тебя, — сказал я священнику.

Я бы действительно это сделал. Израэль и священник поговорили еще немного, потом он ушел, и я думал, что на этом все кончилось. С тех пор мы никогда не преследовали "Драгонз".

Но позже этот священник пришел еще раз и сообщил нам о собрании для команд в Манхаттане, сказав, что будет ждать нас.

— Мы пришли бы, но как мы проберемся через Чинк-Таун? — сказал Израэль.

— Я пришлю за вами автобус, — сказал священник.

Тогда Израэль пообещал, что мы придем.

Но я был против этого. Я сказал, что лучше умру, чем пойду туда. Но когда все пошли на собрание, я отправился с ними. Я боялся остаться один. Для нас оставили три передних ряда. Я был очень удивлен; хотя священник и обещал это сделать, но я не поверил ему.

Вышла женщина и заиграла на органе. Я приказал своим ребятам шуметь. Затем на сцену вышла маленькая девочка и начала петь. Я освистал ее. Все смеялись. Все было так. как я хотел. Я прекрасно себя чувствовал.

Наконец, вышел священник и сказал:

— Сейчас мы будем собирать пожертвования.

Я подумал, что раскусил его. Я все время думал, какую выгоду приносило ему это собрание. Мне казалось, что он такой же любитель денег, как и все.

— Мы попросим самих членов команд собрать пожертвования, — сказал он. — Они соберут деньги и принесут их мне.

Я подумал, как бестолково он поступает: за сценой, где мы должны были проходить, был выход.

— Мне нужно шесть добровольцев, — сказал он.

Я тут же вскочил на ноги. Я выбрал еще пятерых и мы подошли к сцене. Теперь была моя очередь одурачить его. Он дал нам картонные коробки. Мы хотели тут же приступить к делу, но он остановил нас и благословил. Я еле сдержал смех. Мы обошли весь стадион. Если кто-то давал мало, я останавливался и ждал, пока дадут больше. Все знали Никки! Мы встретились за кулисами.

Дверь была открыта. Я видел уличные фонари и слышал журчанье ручьев. На стадионе стоял хохот.

Они знали, что мы могли сделать.  Мои ребята смотрели на меня в ожидании моего решающего слова.

Я продолжал стоять, как вкопанный. Я не знал, что со мной. Я испытывал странные чувства. Эти на стадионе задали жару тому священнику, а ему приходилось стоять перед ними, ожидая меня. И вдруг я понял, в чем дело. Священник поверил мне.

— Хорошо, ребята, — сказал я, — мы возвращаемся на сцену.

Они посмотрели на меня, как на сумасшедшего, но спорить не посмели. Со мной вообще никогда не спорили. Мы поднялись на сцену, и сразу же в зале стало очень тихо. Мы отдали ему коробки.

— Вот твои деньги, пастор, — сказал я. Он взял деньги, нисколько не удивившись, как будто он был уверен в том, что я принесу их.

Я вернулся на свое место и крепко задумался. Он начал говорить о Святом Духе. Священник сказал, что Святой Дух может входить в людей и очищать их. Он сказал, что прошлое не имеет никакого значения. Святой Дух может сделать их жизнь совершенно

новой. Я как будто бы видел себя впервые.

— Вы можете изменить свою жизнь. Вы можете стать другими, — сказал он.

Внезапно я так сильно захотел этого, что просто не мог совладать с собой. Я как бы увидел себя впервые. Вся непристойность, мерзость, разврат, ненависть, как кинокадры проносились предо мною. Я желал этого превращения всей душой, но почему-то был уверен, что со мной не произойдет того, о чем говорил священник. Он попросил всех желающих выйти вперед, но я знал, что мне это ничего не принесет.

Израэль приказал нам всем подняться и выйти вперед. Я был первым. Я опустился на колени и произнес первую в моей жизни молитву:

"Дорогой Господь, я согрешил. Я самый грязный грешник в Нью-Йорке. Я не думаю, что Ты желаешь меня принять, но если на то будет Твоя воля, то я готов. Я был очень плохим, а теперь хочу быть хорошим для Иисуса".

Потом священник дал мне свою Библию, и я пошел домой, размышляя о том, посетил ли меня Дух Святой и как я об этом узнаю. Первое, что я ощутил, войдя в комнату, это отсутствие страха. Мне казалось, что я не один в комнате, — не то, что это был Бог или кто-то еще, — я чувствовал присутствие своей матери. У меня было четыре сигареты с марихуаной и я выбросил их в окно.

На следующий день все уже знали, что Никки стал верующим и глядели на меня во все глаза. Тут произошел один случай, укрепивший мою веру. Раньше при виде меня маленькие дети убегали. Но на этот раз двое малышей подошли ко мне сами. Они хотели, чтобы я сравнил, кто из них выше. Я знал, что стал совершенно другим.

Спустя несколько недель ко мне подошел парень из "Драгонз" и спросил, правда ли, что я не ношу больше оружия. Я ответил, что правда. Тогда он вытащил десятидюймовый нож и метнул в меня. Я успел схватить нож налету. Парень убежал, а я стоял на месте и разглядывал кровь на руке. Раньше при виде крови я начинал дико смеяться.

Я вспомнил слова, написанные в Библии: "Кровь Иисуса Христа очищает нас от всякого греха" Я разорвал рубашку и перевязал руку. С тех пор кровь меня больше не беспокоила.

Пока Никки говорил, в зале стояла тишина. В ту ночь в церкви Эльмира мы действительно были свидетелями чуда или, во всяком случае, слушали о чуде. И все сидели, затаив дыхание.

Резкий, заикающийся голос Никки, которым он начал говорить, изменился к концу его выступления: он начал говорить более свободно, голос стал чище, и, наконец, он заговорил так же четко и свободно, как любой из нас. Теперь и сам Никки почувствовал это. Он молча стоял, не в силах продолжать, и по его лицу текли слезы.

Я не знал, что было у него с речью, что было причиной его косноязычия, но с тех пор голос его был исцелен.

В ту ночь в Эльмире были собраны пожертвования, которые помогли Никки начать длительный и замечательный путь.

Глава  12

Я сидел в своем кабинете в Филипсбурге и с удовлетворением вспоминал, что со мной произошло за последние месяцы. Это был как раз тот ночной час, когда я раньше сидел перед телевизором и у меня были все основания благодарить Бога за выбор, сделанный мною.

Я написал письмо в Латино-Американский институт теологии в Ла-Пуэнто в штате Калифорния о желании Никки стать священником. У меня не было намерения скрывать его прошлое и честно признался, что он не так долго живет обновленной жизнью. Я попросил принять его с испытательным сроком. Они согласились и, более того, они настолько заинтересовались историей перерождения мальчика, что вскоре пригласили в свою школу и Анжело Морализ.

Не было никаких сомнений в том, что все было хорошо и у Бакборда с Стейдкоучем. Все говорило о превосходном ходе дел. Все указывало на счастливое завершение дела, в котором я был призван помогать.

Но успехи не долго кружили мне голову. Весной 1959 года я получил известие, которое

заставило меня вернуться на тот путь, о котором я думал, что он будет короток. Израэль попал в тюрьму, его обвиняли в убийстве.

Я поехал в Нью-Йорк, чтобы повидаться с его матерью.

— Мой мальчик был таким хорошим последнее время, — сказала она. — Он стал спокойным, начал ходить в школу. Но тут опять эта банда. Мистер Уилкерсон,  вы знаете, что такое "набор"

Значение этого слова я знал. Когда банда только начинала организовываться, или когда ее ряды значительно редели, они останавливали на улице любого парня, заставляли пойти с ними и стать членом банды. Если он отказывался, его избивали. Если он продолжал стоять на своем, ему ломали руки, затем ему грозила смерть. Многие знают, что это такое, и большинство вступают в банду. На Израэля нападали несколько раз, и он вернулся в банду.