«На суше и на море» - 70. Фантастика - Илья Верин

Эту деликатную операцию поручили Жюлю, и он выполнил ее безукоризненно. По шутливой просьбе Жюля Кардинг даже написал странную записку о самоубийстве, не догадываясь, что подписывает свой смертный приговор…

И вот теперь Жюль летит на запад, чтобы выполнить еще одно щекотливое поручение компании. Господи, как он не хотел браться за это дело. Но выбора не было. И так он в последние дни чувствовал себя на краю гибели. Но теперь-то он будет умнее. Еще немного — и он развяжется с проклятой компанией.

Когда самолет приземлился и Жюль с небольшим саквояжем сошел на бетонированную дорожку аэродрома, к нему, оттеснив всех своих конкурентов, подскочил таксист. Он подхватил ношу Жюля и предупредительно сказал:

— Мой вертолет к вашим услугам, мистер.

Жюль сел в удобное кресло, назвал нужный ему адрес, и серебристая стрекоза поднялась в небо.

В пути Жюль почувствовал, что его охватывает необоримый сон. В голове билась какая-то неотвязная мысль, но Жюль бессильно сполз с сиденья на мягкий пластик пола…

— Принимай гостя, Флет, — сказал долговязый пилот. Он сгреб за шиворот своего бесчувственного пассажира и поволок к люку.

— Осторожнее, не повреди его досрочно, — усмехнулся человек, стоявший на земле, у спущенного с вертолета трапа.

Занавес приподнимается

Начальник сыскного бюро ликовал. И надо сказать, у него были для этого основания. Допрос Жюля под излучателем, способным парализовать волю, дал настолько интересные результаты, что для охраны здания, где велось расследование, пришлось выделить усиленные пикеты. Каким-то образом «Уэстерн-компани» узнала, в чьи руки попал Жюль, и подозрительные личности шатались у сыскного бюро, как собаки у бойни.

Шеф несколько раз получал письменно и по видеофону заманчивые предложения от враждебной компании, но оставался неподкупным: не мог же он изменить тем, кто платил ему больше.

На Флетчера, который впервые видел допрос под облучателем, эта картина произвела неизгладимое впечатление. Долго потом стояла у него перед глазами круглая комната, залитая резким синим светом, серые, словно у мертвецов, лица коллег и полуобнаженный Жюль в глубокой прострации. Руки, ноги и грудь допрашиваемого были обвиты черными проводниками, которые, как змеи, тянулись к аппарату. На выбритую макушку Жюля из облучателя падал узкий сноп лучей. Жюль отвечал на четко задаваемые вопросы невнятным, еле слышным шепотом. Но робот-дешифровщик тут же «переводил» его ответы монотонным, лишенным всякой выразительности голосом.

На допросе выяснилось, что перед Майклом Кардингом Жюль поставил задачу — любой ценой добиться проигрыша «Добрых волков». Подписав выгодный контракт, Кардинг рьяно взялся за дело. Вскоре он нашел остроумное конструктивное решение идеи Жюля. Она состояла в том, чтобы воздействовать на игроков биотоками. Майкл объяснил, что любое движение человеческого тела связано с определенными импульсами-командами. Эти импульсы посылает по нервам мозг. Они и образуют биотоки, которые имел в виду Майкл Кардинг.

Токи эти весьма слабы, тем не менее ученые сумели не только зафиксировать, но и измерить их.

Майкл Кардинг решил воздействовать на «Добрых волков» импульсами, противоположными тем, какие будет посылать их мозг. Например, скомандовать вратарю замереть в воротах вместо того, чтобы броситься на мяч. Для этого, очевидно, необходимо было мгновенно передавать импульс строго определенной величины определенному игроку. Задача усложнялась тем, что индуцировать этот импульс нужно было на значительном расстоянии: ведь не станешь с аппаратом в руках гоняться по полю за игроками! Для наладки биоизлучателя Кардингу понадобились записи биотоков головного мозга всех одиннадцати «волков». За крупную мзду все нужные измерения проделал в течение нескольких ночей врач команды. Он и не подозревал, что за этим кроется. Впрочем, это его мало интересовало.

Когда прибор Майкла Кардинга был готов, он оказался чрезмерно громоздким. Оставалось сделать его портативный вариант. Но это было уже, как говорится, делом техники. На помощь пришли искусственные белковые клетки для записи информации, микроэлеменгы и другие средства миниатюризации.

В конечном счете аппарат разместился в плоском спортивном чемоданчике. Здесь был биорефрактор, который излучал энергию необходимой частоты, и информация о биотоках каждого из «волков». Важную роль играла инкрустированная серебром трость с набалдашником. Каждый завиток инкрустации отвечал определенному игроку. Стоило нажать, например, на серебряную гроздь винограда — и центр нападения вдруг замедлял свой стремительный бег, сам не замечая этого. Четкость координации у него притуплялась, и мяч, посланный партнеру, оказывался совсем не там, где ему надлежало быть…

Судебный процесс был грандиозным.

Газеты клеймили тех, кто вносит в любительский спорт отвратительный дух наживы. На скамье подсудимых оказался лишь Жюль, на которого пали все грехи компании. Тузы «Уэстерна» ни в одной статье обвинительного акта не упоминались. Владельцы газет знали, как длинны руки могущественной компании. И все-таки фирма понесла значительные убытки. Блестящие фейерверки речей юристов иногда ненароком освещали такие стороны деятельности «Уэстерна», которые компания предпочитала оставлять в тени.

Чернил, изведенных хроникерами на заметки и репортажи, вполне хватило бы на то, чтобы заполнить ими вместо воды залив Дохлого Кита…

Все это дало основание прессе назвать судебное разбирательство процессом столетия.

Михановскпй Владимир Наумович. Родился в 1931 году в Харькове. Член Союза писателей СССР. Автором опубликовано несколько книг: сборники стихов «Люблю», «Прими нас, даль широкая», «Шаги»; сборники фантастики — «На траверсе Бета-Лиры», «Тайна одной лаборатории», «Да, я был здесь», «Оранжевое сердце». В альманахе публикуется второй раз. В настоящее время работает над повестью, посвященной людям науки, занимающимся исследованием Земли.

Э. Михеев, А. Пирожков

ДАНАЙСКИЙ ДАР

1

В девять утра Аллен сидел в своем кабинете и, как всегда, надеялся, что его вызовет комиссар. Кабинет — звучит слишком громко для комнатушки, где с трудом помещался письменный стол, столик с телефоном и сейф, но называть ее иначе Аллен не мог из чувства профессиональной гордости.