Черная татуировка - Сэм Энтховен

— Надень их, — проворчал Реймонд.

— Джек? — окликнула Эсме.

Джек обернулся. Эсме бросила ему другие очки. Он успел поймать их и улыбнулся девушке. Она в ответ улыбаться не стала, а быстро надела свои очки и поспешила к мальчикам, чтобы посмотреть на то, что собирался показать Реймонд.

Великан щелкнул тумблером. Станок начал издавать негромкое электрическое гудение. По мере того как машина набирала обороты, гудение превратилось в пронзительное завывание. У станка сбоку было небольшое колесо — не больше кулака Джека. Именно это колесо и вертел мотор.

— Теперь смотрите, — сказал Реймонд, опустив на глаза очки.

Он взял незаконченный меч Чарли и легко, но твердо прижал его лезвие к поверхности вращающегося колеса.

Колесо взвизгнуло, в стороны посыпались снопы ослепительно голубых искр. На них было больно смотреть даже в темных защитных очках. Искры отлетали от металла на полметра. Реймонд провел одним краем лезвия по точильному кругу дважды — с обеих сторон. Его движения были плавными и легкими. Понятно, сказывались годы практики. Затем он перевернул меч и заточил лезвие с другой стороны.

Джек нахмурился, пристально глядя на меч сквозь фонтаны искр. Ему казалось или меч действительно стал уменьшаться в размерах?

Реймонд перевернул меч и снова заточил его. И еще раз. И еще.

Теперь Джек ясно видел: меч становится меньше. А потом наконец до него дошло: Реймонд не затачивал лезвие. Он его уничтожал. Он уничтожал меч Чарли!

Точильный круг скрежетал и визжал, врезаясь в сталь. Реймонд нажимал на лезвие все сильнее, и в стороны разлетались все более крупные искры. Джек следил взглядом за падающими искрами, за тем, как их цвет из белого становился оранжевым, как они потом чернели и падали на покрытый пятнами окалины верстак. Длинное лезвие превратилось в короткий тупой обрубок. Наконец Реймонд бросил то, что осталось от меча, на верстак, аккуратно снял очки и выключил станок.

Когда вой мотора стих, Реймонд взял щетку и тряпку, старательно вытер верстак, смел опилки в кучку и выбросил в стоявшее рядом мусорное ведро. Затем он поднял ведро и направился к двери в дальнем конце комнаты. Мальчики оторопело уставились ему вслед.

— Так для чего же тогда, черт побери, вы его делали? — наконец выпалил Чарли.

— Просто смотри, — тихо сказала Эсме.

Они пошли за Реймондом. За дверью оказалось что-то вроде кладовки. По обе стороны вдоль стен тянулись металлические полки. Реймонд достал с самой верхней справа небольшой, чем-то наполненный мешочек и, высыпав его содержимое в ведро, тщательно перемешал с опилками, оставшимися от меча Чарли.

— Иди осторожнее, — сказал он Джеку, чем сильно удивил мальчика. — Там нет никакого ограждения, поэтому близко к краю не подходи.

С этими словами Реймонд открыл еще одну дверь, через которую они вышли на крышу.

Ночной воздух был прохладным, от оранжевого света лондонских фонарей небо приобрело странный фиолетовый оттенок. Крыша театра с этой стороны была широкой и плоской. В самой середине стоял большой кубический ящик, грубо сколоченный из досок. Ящик был высотой почти в рост Джека, изнутри его доносились воркование и шелест. Эти звуки Джек слышал отчетливо, несмотря на шум уличного движения Уэст-Энда, а этот шум был очень громким даже здесь, наверху.

Реймонд отвернулся и стал набирать из ведра странную смесь и сыпать ее большими горстями в щель в крышке ящика. Шелест и воркование зазвучали громче.

Некоторое время все молчали.

— А что вы делаете? — не выдержал Джек.

— Кормлю голубей, — ответил Реймонд.

— Это мы видим, — буркнул Чарли. — Мы хотим узнать, почему вы кормите их стальными опилками?

— Они не ели с тех пор, как я поймал их, — ответил Реймонд. — Они голодные.

И он как ни в чем не бывало продолжал кормить птиц, улыбаясь и причмокивая. Мальчики стояли, вытаращив глаза.

Потом они переглянулись. А затем снова уставились на Реймонда. Наконец он обернулся и посмотрел на Чарли.

— Я делаю мечи уже тридцать лет, — сказал он. — Я расскажу тебе, как это делается.

Чарли еще на миг задержал взгляд на Реймонде и пожал плечами.

— Ладно, — сказал он.

— Надо найти хороший кусок металла, — начал Реймонд. — Конечно, я рассказываю упрощенно. Потом надо разогреть его в печи. Лучше всего, чтобы температура составляла тысячу четыреста градусов, но для приблизительного описания вполне сгодится такое определение, как «чертовски горячо». Следишь за мыслью?

— «Чертовски горячо», — повторил Чарли.

— Потом берешь здоровенный молот и начинаешь бить по металлу. Когда металл приобретает нужную форму, ты его закаляешь.

— Как это?

— Суешь во что-нибудь холодное, чтобы металл остыл, — негромко сказал Джек.

— Верно, — кивнул Реймонд, бросив взгляд на Джека. — Потом, — продолжал он, — я превращаю металл в опилки. Собираю опилки, смешиваю с зерном и скармливаю голубям.

— Зачем? — недоуменно спросил Чарли.

Реймонд ухмыльнулся, и его борода встала торчком.

— Затем. На следующий день, когда природа сделает свое дело, я собираю то, что остается под голубятней, переплавляю этот материал и все начинаю сначала.

— Что именно?

— Впервые я услышал, будто бы этим занимались саксонцы, — невозмутимо ответил Реймонд. — Они использовали кур. Арабы, проживавшие в Толедо, предпочитали голубей. А некоторые восточные кузнецы не брезговали страусами, если верить легендам.

— Да о чем вы говорите, не пойму? — удивленно спросил Чарли.

Реймонд нахмурился.

— О помете, — сказал он таким тоном, словно все было вполне очевидно. — О фекалиях. О птичьих какашках.

Мальчики изумленно вытаращили глаза.

Реймонд вздохнул.

— Задам вам один вопрос, — сказал он. — Чем пахнет птичий помет?

— Аммиаком, — ответил Джек и сам удивился.

— Точно! — усмехнулся Реймонд. — В нем полным-полно азота. Словом, надо скормить стальные опилки птичкам, но, конечно, с изрядной порцией зерна, а когда опилки… ну, выйдут наружу, азот успеет вступить в реакцию с металлом и он станет более прочным. Получившийся материал следует подвергнуть плавке и снова выковать из него клинок нужной формы. Меч, конечно, получится меньшего размера, но зато он будет сверхпрочным. Проделаешь так раза три-четыре — и сталь станет еще прочнее. Ну вот… — Он немного помолчал. — Я делаю хорошие мечи, одни из самых прочных и острых в мире. Я не хвастун. Быть может, у других кузнецов мечи выглядят красивее. Но моим мечам можно доверить свою жизнь. Собственно говоря, мечи для того и предназначены.