Избранные труды. Том IV - Олимпиад Иоффе

В качестве средства правового воздействия на поведение людей, объединяющего в себе элементы запрета и дозволения, выступает предписание. Предписание является запретом в том смысле, что оно запрещает воздержание от поведения, в нем указанного. С другой стороны, поскольку какое-либо поведение предписано, то оно тем самым и дозволено. Но в то же время предписание качественно отличается от запрета и дозволения. Оно применимо лишь к активным действиям, носит не общий, а специальный характер, ориентируется на определенные условия, предполагает обязательное совершение указанных в нем действий (в противоположность дозволению) и обязывает к его исполнению при наступлении предусмотренных им фактов конкретное лицо, а не всех вообще третьих лиц (как это нередко имеет место при установлении запретов). Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться для примера к любой юридической норме, формулирующей предписание. Так, ст. 129 УК РСФСР, устанавливающая наказуемость неоказания помощи капитаном судна лицам, гибнущим на море или на ином водном пути, если эта помощь могла быть оказана без серьезной опасности для своего судна, его экипажа и пассажиров, формулирует определенное предписание – оказать помощь при наступлении указанных в данной норме условий. Это предписание является и дозволением, в данном случае особенно важным потому, что, согласно нормам морского законодательства, если отсутствует угроза жизни, помощь судну, терпящему бедствие, может быть оказана только с согласия его капитана; оно представляет собой также и запрет – запрещение уклоняться от оказания помощи. Но так как норма ст. 129 УК РСФСР рассчитана на активные действия (оказание помощи), ориентируется на конкретные обстоятельства (когда люди гибнутнаморе илинаином водном пути, если помощь может быть оказана без серьезной опасности для своего судна, его экипажа и пассажиров), требует обязательного совершения указанных в ней действий лицом, столкнувшимся с указанной в ней ситуацией (капитаном судна, получившего сигнал о бедствии), ее нужно рассматривать как норму-предписание, а не как дозволение или запрет.

Всеобщие формы правового воздействия, каковыми являются запрет и дозволение, а также синтезирующее их предписание, используются и в нормах социалистического права. Но, не говоря уже о том, что это использование осуществляется в целях, которые прямо противоположны назначению тех же форм в эксплуататорском обществе, в социалистическом праве, соответственно его активно творческой роли, появились новые, совершенно специфические формы и способы применения запретов, дозволений и предписаний и установлено совершенно иное соотношение между ними.

В самом деле такой метод воздействия на поведение людей, как запрет, обычно воплощается в юридических нормах со своеобразным негативным содержанием, ограничивающимся указанием лишь на то, чего нельзя делать или не делать. В противоположность этому практика социалистического нормотворчества широко пользуется таким приемом, при котором запрет становится не более чем оборотной стороной правила, наполненного соответствующим позитивным содержанием. В результате – норма права, снабженная запретом, оказывается способной обеспечить необходимое государству направление активного поведения отдельных лиц или их организованных коллективов. Типичным примером тому могут служить нормы, в которых определяется целевое назначение вытекающих из них субъективных прав и юридических обязанностей. Придание субъективному праву целевого назначения заключает в себе одновременно как запрет использовать его не по назначению, так и необходимость совершения действий, направленных на достижение указанных целей.

Подобные нормы чаще всего применяются в области хозяйственной деятельности в целях обеспечения условий, необходимых для бесперебойного осуществления процесса расширенного социалистического воспроизводства. Таковы, например, юридические нормы, определяющие правовой режим фондов имущества государственных предприятий, кооперативно-колхозных и иных хозяйственных организаций. Каждый их имущественный фонд имеет строго целевое назначение, а отсюда вытекает запрещение использовать его для иных целей и, с другой стороны, необходимость эксплуатации отдельных видов имущества в строгом соответствии с потребностями социалистического производства. Однако к нормам аналогичной структуры прибегают также для соответствующего целенаправленного регулирования и многих других отношений социалистического общества. Когда, например, ст. 25 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик[110] указывает, что право личной собственности граждан предназначено для удовлетворения их материальных и культурных потребностей и, следовательно, может быть использовано лишь в потребительских, но не в производственных или каких-либо иных целях, она тем самым способствует укреплению принципа сочетания общественных и личных интересов не только пассивным (путем запрета), но и самым активным образом – путем придания строго очерченного направления поведению граждан – субъектов предусмотренного ею права.

Второй метод воздействия на поведение людей – дозволение – обычно характеризуется как предоставление субъектам права каких-либо возможностей, реализация которых зависит всецело от их собственного усмотрения. А это означает, что дозволение, формулированное законом, может быть реализовано, но может остаться и неосуществленным. Однако в тех случаях, когда социалистическое государство испытывает особый интерес в том, чтобы установленное им дозволение было проведено в жизнь, оно применяет специальные юридические средства, которые, не лишая дозволения характерного для него момента добровольности, обусловливают вместе с тем необходимость или даже неизбежность его реализации. Благодаря таким средствам, дозволение не только определяет известные рамки для предусмотренного им поведения, но и устремляет его в нужном для государства направлении. Например, утвержденное Советом Министров СССР 9 августа 1955 г. Положение о фонде предприятия для улучшения культурно-бытовых условий работников и совершенствования производства[111] установило, что половина этого фонда расходуется для проведения мероприятий по внедрению новой техники и модернизации действующего оборудования, на расширение производства, строительство и ремонт жилищного фонда сверх планов капитальных вложений, а вторая половина предназначается для расходов по улучшению культурно-бытового обслуживания работников предприятий, выдачи премий, приобретения путевок в дома отдыха и в санатории и для оказания единовременной помощи рабочим и служащим. Однако 31 июля 1957 г. ЦК КПСС и Совет Министров СССР издали постановление о развитии жилищного строительства в СССР[113], в котором директорам предприятий было разрешено в течение 1957–1960 гг. направлять на финансирование жилищного строительства до 70 % средств этого фонда. Приведенная норма содержит в себе дозволение директору предприятия на совершение определенных действий. В то же время согласно названному Положению 1955 г. порядок использования средств из указанного фонда директор обязан согласовывать с фабрично-заводским профсоюзным комитетом[114]. Участие же профсоюзной общественности в составлении сметы расходования денежных средств оказалось вполне достаточным, чтобы обеспечить направление их на нужды жилищного строительства в том именно объеме, который был предусмотрен (в порядке дозволения) постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 31 июля 1957 г.

Как и иные формы правового регулирования, дозволение призвано известным образом мотивировать человеческие поступки. На первый взгляд может показаться, что оно всегда мотивирует совершение тех именно действий, которые им предусмотрены. Практика социалистического правотворчества, опираясь на вновь возникшие общественные отношения и учитывая их объективное качество, открыла новые пути применения этого юридического средства. Например, интересам всех народов Советского Союза соответствует сохранение и дальнейшее укрепление государственных отношений, установленных между союзными республиками, которые объединились в единое федеративное социалистическое государство. Казалось бы, что при таких условиях закон должен был бы воспользоваться методом правового запрета, предусмотрев юридическую нерасторжимость указанных отношений. Однако, учитывая, что прочность отношений между социалистическими нациями зависит от последовательного и строгого соблюдения принципа добровольности, Советская Конституция в решении этого вопроса пошла прямо противоположным путем, использовав вместо запрета дозволение, т. е. предоставив союзным республикам право свободного выхода из Союза ССР (ст. 17). Признание за союзными республиками такого права, выраженное в форме дозволения, стимулирует не совершение охватываемых им действий, а, наоборот, всемерное укрепление государственно-федеративных отношений на основе возведения начала добровольности в ранг юридической нормы. Таким образом, существуют дозволения с прямой или обратной мотивацией. Первые позволяют направлять развитие общественных отношений посредством действий, которые становятся юридически дозволенными. Вторые способствуют сохранению и дальнейшему укреплению наличных общественных отношений посредством воздержания от совершения действий, незапрещенность (дозволенность) которых служит дополнительным мотивом к их несовершению. Благодаря новому социальному качеству общественных отношений, складывающихся при социализме, государство социалистического типа приобретает возможность добиваться необходимого эффекта при помощи дозволения там, где эксплуататорские государства вынуждены прибегать единственно и исключительно к методу правового запрета.