Хочу свести тебя с ума - Анна Белинская

жалобный. – Я пришла…с шампанским и в шикарном нижнем белье…– судорожно всхлипывает. – Хотела помириться. Звоню в дверь, жду, когда откроешь. А там…она! – ее голос снова начинает дрожать. – Еще и посмотрела на меня как… как на шлюху! Свысока. «Здрасьте» – через губу. И наглую рожу состроила!

В голове мгновенно всплывает образ Зайцевой с ее острым носиком и упрямо поджатыми губами бантиком. И я непроизвольно начинаю улыбаться, представляя, как эти две фурии схлестнулись на пороге моей квартиры.

– Да. Она может, – рассеянно бормочу себе под нос.

– Что? – переспрашивает Рязанцева.

– Ничего. Сонь, послушай, она всего лишь родственница, у которой проблемы с общагой, – решаю расставить точки, потому что я дико устал от этого разговора, – и дядька попросил пустить ее перекантоваться на пару месяцев. Он мне эти неудобства оплачивает. А у меня ремонт, сама знаешь. Мне сейчас деньги реально нужны. Вот и вся история. Не из-за чего тут истерить. Но и таскаться ко мне без приглашения тоже не надо. У нас с тобой теперь разная жизнь. И когда-нибудь…– набираю в легкие побольше воздуха, прежде чем напомнить Рязанцевой о нашей болезненной реальности, – не сейчас. Но в следующий раз это вполне может быть девушка, которая именно со мной, а не просто попросилась переночевать. Это понятно, Сонь?

В трубке повисает молчание, тяжелое как надгробная плита. У меня волоски на руках встают дыбом от неприятного озноба, загулявшего по телу. Может, это прозвучало грубо. Но, бля, как же это сложно – расставаться…

– Хорошо, я тебя поняла, – мертвым голосом отзывается Соня через пару бесконечных секунд. – Только… знаешь… как бы ты потом об этих словах не пожалел, Волков. Они работают в обе стороны.

Бросив это, Рязанцева отключается. А я так выжат эмоционально, что у меня даже нет сил этому порадоваться.

Глава 18.

Паулина

Злополучная доставка приходит ровно через пять минут после того, как Рязанцева исчезает в лифте, облив меня ледяным презрением и ароматом своего парфюма. Этот тонкий цветочный запах так и щекочет нос, пока сортирую купленные продукты на кухне.

Стараюсь, но не могу выкинуть Пашину подружку из головы. Кровь то и дело приливает к лицу, жарко кусая щеки. По шкале неловкости это были твердые девять баллов. Мысленно оставляю победную десятку на тот злосчастный случай, если ее боевая голая тройка всплывет на скрине у кого-нибудь в универе. Вот это будет полный провал!

Забив холодильник, ложусь спать. Но сон после долгого насыщенного дня и пережитого адреналинового всплеска не идет. Ворочаюсь, то уплывая в чуткую дремоту, то снова распахиваю глаза и пялюсь несколько минут в стену напротив. Я не знаю, который час. Точно больше полуночи.

Спальня погружена в плотную темноту, а за окном реже слышен шорох проезжающих машин, когда в глубине квартиры раздается щелчок дверного замка, а затем тяжелые шаги. Жмурюсь тут же, натягивая одеяло до самого носа.

Паша пришел…

Интересно, ПростоСоня уже пожаловалась?

«Разумеется!» – отвечаю себе.

А Волков что? Выгонит меня за то, что обидела его Барби?

Кусаю губу, разрываемая разными чувствами по этому поводу. С одной стороны немного обидно. Я совершенно ни в чем не виновата. А с другой – рядом с Волковым как-то уж слишком насыщенно и неспокойно. Может, и к лучшему будет свалить от него и пересекаться, как раньше, раз в пять лет на каком-нибудь семейном торжестве.

Затаив дыхание, прислушиваюсь, как кидает ключи на тумбочку в коридоре, как идет в ванную и моет руки, потом проходит на кухню. Пытаюсь понять по шагам и едва уловимому дыханию, злой он там бродит или нет. Щелкает выключатель, Пашка глухо матерится себе под нос.

Вот черт! Я же убрала все постельное вчера из кухни, а обратно не вернула. Оно лежит тут, в спальне, в углу. Закрываю глаза, усиленно притворяясь спящей, пока в коридоре нарастает звук приближающихся Пашиных шагов. Скрипит медленно открывающаяся дверь.

Я не дышу.

Мягкие шаги совсем близко. Воздух будто теплеет от присутствия другого человека в спальне, меняет плотность. На языке горчит фантомный вкус Пашиной слюны, от чего у меня неконтролируемо разгоняется пульс. Быстрей бы уже забрал постельное белье и оставил меня одну!

Однако он не уходит.

Кожу лица начинает жарко покалывать, потому что я ожогом ощущаю на себе его взгляд. Он на меня смотрит. Не двигается, судя по звукам. Стоит у кровати и просто смотрит на меня. Мне нервно от этого, внизу живота трепетно тяжелеет. Не выдержав, облизываю губы и, шумно выдохнув будто бы во сне, переворачиваюсь на другой бок к Волкову спиной. А в следующий миг забываю, как дышать, потому что Пашка вдруг начинает быстро стягивать с себя одежду и буквально через пару секунд устраивается рядом. Матрас под ним, глухо скрипнув, прогибается. Он тянет одеяло на себя. И, когда двигается ближе, в мою спину впечатывается горячий мужской бок. Нос тут же щекочет странная смесь запахов. Помимо мужского древесно-табачного парфюма и естественного аромата кожи что-то похожее на жженую резину и машинное масло. Очень мужская такая смесь, пробуждающая и женские инстинкты, и здоровое любопытство, где это он был.

Я замираю, широко распахнув глаза. Сердце колотится где-то в горле.

Что делать?

Возмутиться?

Скинуть его?!

Да, конечно, так и надо поступить!

Но вместо этого я почему-то снова закрываю глаза.

Воровато впитываю окутывающее меня чужое тепло и украдкой вдыхаю глубже мужской запах. Волоски дыбом встают, кожа покрывается мурашками и в то же время мне становится так спокойно. От звука его мерного дыхания за спиной, от ощущения странной близости.

Я сама не замечаю, как вырубаюсь, так и не успев возмутиться…

***

Новый день врывается в мой сон оглушающей трелью будильника. С глухим стоном и наощупь тянусь рукой к орущему на прикроватной тумбочке телефону.

У меня сегодня три пары с самого утра и, чтобы успеть добраться на общественном транспорте, выйти надо раньше восьми.

В то, что меня подвезет Волков, даже не надеюсь. Тот самый Волков, который сейчас неразборчиво ворчит мне в ухо и, стиснув как плюшевого медведя, обратно впечатывает в свое горячее твердое тело. Особенно оно твердое и горячее подозрительно низко – в районе моих ягодиц. Будто мне между половинок пытаются впихнуть раскаленную кочергу.

«А-а-а!» – ору мысленно, мгновенно просыпаясь.

– А-а-а! Ай! – вырывается из меня уже вслух, когда он еще и складывает на меня тяжеленную волосатую ногу, а пятерней шарит по моей груди, словно ищет. Эту самую грудь!

Пашка, крупно вздрогнув от моего вопля, резко