Гекатомба - Гарри Зурабян

Он обнял ее и, прижав к себе, прошептал:

- "... Что опьяняет сильнее вина? Женщины, лошади, власть и война..." Рыжик, твои предчувствия тебя не обманули. Я оказался даже большим мерзавцем, чем ты думала. - Он страстно поцеловал ее в губы: - Я женился на тебе, потому что люблю тебя.

- Всего лишь?! - притворно вскричала Аглая. - Какая посредственность мне досталась! Подумать только, на какую серость и скуку ты меня обрек. Мне до конца дней теперь предстоит жить в любви! Увы и ах... - обреченно проговорила она.

Сильные руки Дмитрия осторожно и трепетно начали ласкать ее тело. Он чуть приподнял подол платья, обнажив стройные ноги. Кончиками пальцев заскользил по упругой, смуглой коже. Чем выше поднимались его руки, прикасаясь к разгоряченному телу любимой женщины, тем глубже он сам погружался в бескрайний океан блаженства. Волны наслаждения, испытываемые Аглаей, возвращались к нему же и, омывая, просачивались сквозь мельчайшие поры. Проникнув внутрь, расстекаясь, устремлялись огненными, тоненькими струйками в русла вен, артерий и сосудов. Кровь превращалась в густой, жгучий коктейль, неудержимо рвущийся к сердцу и мозгу. Наконец, достигнув их, огненный хмель до краев наполнил эти два драгоценных кубка и тогда, еще минуту назад спокойная, умиротворенная плоть вдруг стала набухать и расширяться. Плоть без сожаления расставалась с ничего не значащими одеждами коварного и двуликого века. Выскользнув из них, она легко и свободно взошла на ждущий ее алтарь любви, чтобы принести себя в жертву таинству двоих.

Осенев опоздал в редакцию на пять минут. Не встретив в коридоре никого из сотрудников, быстро прошмыгнул в кабинет. За одним из столов в муках творчества корчился и извивался Серега Корнеев.

- Привет, - бросил Димыч, проходя и усаживаясь за свой стол.

Корнеев, до того безучастно созерцавший противоположную стену, скосил на него глаза.

- Ты сегодня первый в списке приговоренных, - радостно обронил он. Альбина два раза тобой интересовалась. Спрашивала, кто будет платить за простой электрического стула?

- Как у нее настроение? - Димка постарался, чтоб вопрос прозвучал обыденно и равнодушно.

Но Сергея не обманешь. Он с интересом посмотрел на коллегу:

- Уже месяц на какой-то бразильской диете сидит. Но сегодня ее, похоже, на домашненькое потянуло.

- С чего ты взял?

- Взгляд у нее странный. Как у вампира, который год на консервированной донорской крови сидел.

Осенев раскидал по столу бумаги, положил несколько ручек, карандашей, сверху кинул купленные по дороге в редакцию газеты.

Корнеев, улыбаясь, наблюдал за его манипуляциями.

- Вид бурной деятельности создаешь?

- Учусь у прорабов демократии, которые ее в долгострой списали, ухмыльнулся Димка, критически оглядывая стол и обращаясь к Сергею: - Ну, что скажешь?

- Для посмертного музея сойдет. Не хватает лишь таблички с золотым тиснением: "За этим столом, выворачивая душу наизнанку, скрипело лучшее перо Приморска - Д. Б. Осенев. Помним. Любим. Скорбим."

- Не дождетесь, - хохотнул Дмитрий. - Я пошел.

- Ни пуха! - бросил Сергей и когда Осенев уже выходил, ехидно осведомился: - Завещание составил?

- А как же, - не остался тот в долгу, - лично тебе, Серега, печень свою завещал. Учитывая наш ратный труд и образ жизни, лишняя тебе не помешает.

Осенев, на секунду задержавшись перед дверью главного редактора, глубоко вдохнул, выдохнул, сосчитал до десяти и, приклеив на лицо очаровательную улыбку, вошел.

- Добрый день, Альбина Ивановна! - отрапортовал бодро, проходя и садясь на ближайший стул.

Воронова кивнула, не отрываясь от разложенных на столе газет. На вид ей было около сорока лет. Чуть выше среднего роста. Стройная, крашенная блондинка. Ее без преувеличения можно было назвать красивой женщиной. Некоего шарма ей добавляли умело подведенные, на манер Клеопатры, большие темно-карие глаза. Этой женщиной можно было бы запросто и не на шутку увлечься. Увлекаться можно было бы долго и самозабвенно до часа "Х", когда она вдруг представала во все своей красе. "Внутренняя краса", по единодушному мнению всей редакции, исчерпывающе умещалась в одном слове: самодура. Но поскольку газета являлась ее собственностью и от нее зависело материальное благосостояние работающих в редакции "карлов", то немногие рисковали вступать с ней в решительный бой, который зачастую, как в песне, оказывался последним. Одним из редакционных камикадзе был Осенев. Редактрисса, сцепив зубы, терпела Дмитрия, так как его статьи, репортажи и журналистские расследования имели непосредственное отношение к тиражу, а, следовательно, и к прибыли.

Пока Альбина, с многозначительным выражением лица, пыталась "въехать" в информационно - массовый бред, он вспомнил, как она погнала его брать интервью у нового начальника горуправления милиции. "Голос Приморска" опередил тогда все городские "стенгазеты".

- Как тебе новый? - спросила Воронова.

- Кожанка и маузер на боку. В деревянной кобуре. Читала о таких? Фанатики называются.

- Это хорошо или плохо? - не поняла его Альбина.

- Смотря в каком государстве мы живем. Если в правовом, то хорошо. Четкое соблюдение законности не позволит ему выйти на оперативненький простор. А если закон, как дышло, то наш новый центуриончик вполне может сконструировать себе тачанку. Во всяком случае, послушай добрый совет. Для того, чтоб швыряться в этого человека "милицейским произволом" и прочими ужасами застенков, "а-ля 37", надо иметь кристально чистое издание и окружение. В противном случае, он оставит тебе только резинку от трусов. И то для того, чтобы на ней повеситься - всем нашим дружным и юморным коллективом.

- Осенев, ты испугался?! - не скрывая презрения, воскликнула она.

- Всего лишь трезво оценил, - не обращая внимания не ее выпад, ответил Дмитрий. - Для него слишком хлопотно продаваться. Есть, конечно, один способ его достать, но это если тебе не дают спокойно спать лавры Веры и Фанни.

- Кто это такая - Вера Ифаня? Она из Приморска?

Даже теперь, вспомнив, Димка не смог сдержать улыбки. Вера Ифаня! В этом была вся Альбина. Засулич и Каплан были за пределами ее кругозора. Он не раз удивлялся, как ей вообще удается содержать газету. Если, не приведи Бог, этот состав редакции уйдет, на издании можно будет поставить крест. Потому, как сама Альбина, с ее упрямством, самодурством и ограниченностью, вряд ли способна работать в журналистике.

Впрочем, что там Вера и Фанни. Альбина, по случаю каждого прыщика бегавшая ставить в церковь свечки, на полном серьезе полагала, что Сергий Радонежский... - священник в одном из приморских храмов. Над перлами "журналистки с двадцатилетним стажем", бывало, уходила в кому вся редакция. Она так часто и так много совершала ошибок, что была ходячей энциклопедией под названием: "Так жить нельзя. Либо вы сами свернете шею, либо вам помогут."

- Тебе не кажется, что твой отпуск затянулся? - не поднимая головы, наконец, нарушила молчание главный редактор. - Ты опоздал на семь минут.

- Виноват, исправлюсь, - Димка не настроен был на побоище и потому отреагировал доброжелательно и спокойно.

Альбина зыркнула на него из-под лобья дивными глазами Клеопатры.

"Сейчас скажет, что у газеты упал тираж", - подумал Димка.

- Осенев, - она закурила, предложив и ему, - у нас упал рейтинг.

"Вот это да! - удивился он. - Новое слово выучила. Теперь даже посылать будет на "рейтинг" и в "рейтинг".

- У тебя есть стоящие предложения? - с умным видом осведомилась Альбина, словно предстояло, по меньшей мере, решать проблему спасения Венеции, а не лечить временную импотенцию своего издания.

"Самый быстрый способ поднять тираж, это опустить тебя, родная, в капсуле на самом дальнем конце Вселенной и... забыть там."

- Что молчишь? - не унималась она.

- Думаю, - глубокомысленно изрек Осенев.

- Я тут просмотрела нашу, областную и центральную прессу. В городе, между прочим, три убийства. Вероятно, маняк, - она произнесла это слово именно так и выразительно глянула на Дмитрия.

Он выдержал ее взгляд:

- У меня алиби, Альбина Ивановна.

- Господи... - прошипела Воронова. "Египетские глаза" уплыли к потолку. - ... За что ты наказал меня этим чудовищем?!

"Так он тебе и ответил, - злорадно подумал Димыч. - Небесная канцелярия, как рейхсканцелярия, свои тайны огласке не придает". Но вслух заметил:

- Может, есть смысл отклониться от генеральной линии борьбы с преступностью? Лично меня уже тошнит от всех этих трупов, расчлененок и повального садомазохизма.

- Твое личное мнение никого не интересует, - жестко перебила его Альбина. - Ты ничего не понимаешь в специфике журналисткой работы. Люди хотят отвлечься от сегодняшних трудностей. Человек так устроен, что собственные проблемы теряют свою остроту, если он знает, что кому-то еще хуже.

- Если ты имеешь в виду три трупа в городе, то им не хуже, им вообще уже никак. И вряд ли пристальное внимание к ним прессы, способно снизить остроту сегодняшних проблем для жителей города. Скорее, наоборот. Ко всем имеющимся добавиться еще одна - как избежать участи трех предыдущих жертв.