Тысяча и одна ночь. Том VII - Древневосточная литература

«А как так?» – спросил царь. И она оказала: «Когда ты этого захочешь, позови рыбака и спроси его: «Эта рыба самец или самка?» И если он скажет: «Самец», – скажи ему: «Мы хотели только самку». А если он скажет: «Самка», – скажи: «Мы хотели только самца».

И царь послал за рыбаком и тот вернулся (а этот рыбак обладал острым умом и сообразительностью), и царь Хосру спросил его: «Эта рыба самец или самка?» И рыбак поцеловал перед ним землю и ответил: «Эта рыба двуполая – не самец и не самка».

И Хосру засмеялся его словам и приказал дать ему другие четыре тысячи дирхемов. И рыбак пошёл к казначею и получил от него восемь тысяч дирхемов, и положил их в мешок, который был с ним, и взвалил его на спину и хотел выйти, но у него выпал один дирхем. И рыбак снял мешок с плеча и нагнулся за дирхемом и взял его (а царь и Ширин смотрели на него). Ширин тогда и говорит царю: «О царь, видел ли ты скаредность этого человека и его низость: когда у него упал дирхем, ему нелегко было оставить его, чтобы его поднял кто – нибудь из слуг царя».

Царь, услышав её слова, почувствовал к рыбаку отвращение и воскликнул: «Ты права, о Ширин!» А зятем он велел вернуть рыбака и сказал ему: «О низкий помыслами! Ты не человек! Помнишь, как ты, сняв с плеча мешок с деньгами, нагнулся ради дирхема, поскупившись оставить его?»

И рыбак поцеловал землю и сказал: «Да продлит Аллах век царя! Я поднял этот дирхем с земля не потому, что он был для меня значителен, – я потому поднял его с земли, что на одной из его сторон изображение царя, а на другой стороне – его имя. Я боялся, что кто-нибудь наступит на него, не зная этого, и будет этим оскорблено имя царя и его изображение, и с меня взыщется за этот грех».

И царь удивился словам рыбака и нашёл прекрасным то, что он сказал, и велел дать ему ещё четыре тысячи дирхемов и приказал глашатаю кричать в царстве: «Не должно никому следовать мнению женщин, – кто последует их мнению, потеряет с каждым своим дирхемом ещё два дирхема».

Рассказ о Яхье ибн Халиде и его госте (ночи 391–392)

Рассказывают, что Яхья ибн Халид аль-Бармаки вышел из дворца халифа, направляясь домой, и увидел у ворот своего дома человека. И когда он приблизился, этот человек поднялся на ноги и приветствовал Яхью и сказал: «О Яхья, я нуждаюсь в том, что есть у тебя в руке, и я сделаю Аллаха моим ходатаем перед тобой!»

И Яхья велел отвести этому человеку место в своём доме и приказал своему казначею доставлять ему каждый день тысячу дирхемов, и чтобы кушанье ему было из его личных кушаний, и человек этот провёл таким образом целый месяц. И когда месяц кончился, к нему пришло тридцать тысяч дирхемов, и человек побоялся, что Яхья возьмёт у него деньги из-за их множества, и тайком ушёл…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Триста девяносто вторая ночь

Когда же настала триста девяносто вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что тот человек взял деньги и тайком ушёл. И Яхье рассказали об этом, и он воскликнул: «Клянусь Аллахом, если бы он провёл у меня целую жизнь и весь свой век, я бы, право, не отказал ему в награде и не прекратил бы почёт и гостеприимство! Милости Бармакидов неисчислимы и достоинства их неисчерпаемы, в особенности Яхьи ибн Халида: он преисполнен славных достоинств, как сказал о нем поэт:

Я щедрость спросил: «Свободна ты?»И сказала: «Нет, Рабыня в неволе я у Яхьи ибн Халида».«Покупкою?» – я спросил. Сказала она: «О нет!В наследство досталась я ему от отца к отцу».

Рассказ об аль-Амине и невольнице (ночь 392)

Рассказывают, что у Джафара, сына Мусы аль-Хади[27], была невольница-лютнистка, по имени аль-Бедр-аль-Кебир.

И не было в то время никого прекраснее её лицом, стройнее станом, нежнее по качествам и искуснее в пении и игре на струнах. И была она до пределов красива и до конца изящна и совершенна. Про неё услышал Мухаммед аль-Амин, сын Зубейды[28], и стал просить Джафара, чтобы тот продал ему эту девушку, но Джафар сказал: «Ты знаешь, что таким, как я, не подобает продавать невольниц и назначать цену за наложниц, и не будь она питомицей моего дома, я бы, право, отослал её к тебе и не пожалел бы её для тебя».

А потом Мухаммед аль-Амин, сын Зубейды, отправился однажды, с целью повеселиться, в дом Джафара, и тот велел подать ему то, что хорошо иметь среди друзей, и приказал своей невольнице аль-Бедр-аль-Кебир спеть и повеселить аль-Амина. Девушка настроила инструменты и спела самые приятные напевы. И Мухаммед аль-Амин, сын Зубейды, принялся за питьё и увеселения и велел кравчим побольше поить Джафара, чтобы напоить его пьяным. И потом он взял девушку с собою и отбыл домой и не протянул к ней руки, а с наступлением утра он велел позвать Джафара. Когда тот пришёл, он поставил перед ним вино и приказал невольнице петь ему из-за занавески. И Джафар услышал её голос и узнал её и разгневался, но не проявил гнева из-за благородства своей души и возвышенности своих помыслов и не выказал никакой перемены. А когда их встреча окончилась, Мухаммед аль-Амин, сын Зубейды, велел кому-то из своих людей наполнить челнок, на котором приехал Джафар, дирхемами и динарами и дивными богатствами. И слуга сделал то, что приказал ему альАмин, и положил в челнок тысячу кошельков и тысячу жемчужин, каждая жемчужина ценою в двадцать тысяч дирхемов, и клал туда разные редкости, пока матросы не завопили и не сказали: «Лодка не может поднять больше ничего!»

И аль-Амин приказал доставить все это в дом Джафара. Таковы-то помыслы великих, да помилует их Аллах!

Рассказ о Сайде ибн Салиме аль-Бахили (ночи 392–393)

Рассказывают, что Сайд ибн Салим аль-Бахили говорил: «Моё положение стало трудным во времена Харуна ар-Рашида, и у меня собралось много долгов, которые тяготили мою жизнь, и я был бессилен расплатиться. И хитрости стали для меня тесны, и я впал в замешательство, не зная что делать, так как мне было очень затруднительно уплатить долги. А заимодавцы окружили мои ворота, и толпились у меня взыскивавшие, и те, кому я был должен, не покидали меня. И иссякли мои хитрости, и усилились думы, и когда я увидел, что дела стали трудны и обстоятельства переменились, я направился к Абд-Аллаху ибн Малику аль-Хузан и попросил его подкрепить меня своими знаниями и привести меня к вратам облегчения своей прекрасной сообразительностью.

И сказал Абд-Аллах ибн Малик аль-Хузаи: «Никто не может освободить тебя от испытания, заботы, стеснения и горя, кроме Бармакидов». А я спросил его: «Кто может перенести их высокомерие и вытерпеть их самовластие?»

И Абд-Аллах ибн Малик сказал: «Вытерпи это, чтобы исправить своё положение…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Триста девяносто третья ночь

Когда же настала триста девяносто третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Абд-Аллах ибн Малик аль-Хузаи сказал Сайду ибн Салиму: «Вытерпи это, чтобы исправить своё положение».

И я вышел от него и пошёл к аль-Фадлу и Джафару, сыновьям Яхьи ибн Халида, и рассказал им свою историю и изъяснил своё положение, и они сказали мне: «Да поддержит тебя Аллах своей помощью и да избавит тебя своей милостью от нужды в его тварях! Да осыплет он тебя великими милостями и да позаботится о твоём достатке прежде других – он властен в том, что желает, и с рабами своими милостив и пресведущ».

И я ушёл от них и вернулся к Абд-Аллаху ибн Малику со стеснённой грудью, смущённым умом и разбитым сердцем и повторил ему то, что они мне сказали, и Абд-Аллах ибн Малик молвил: «Тебе надлежит провести сегодняшний день у нас, и мы посмотрим, что определит Аллах великий».

И я просидел у него некоторое время, и вдруг пришёл мой слуга и сказал мне: «О господин, у наших ворот много мулов с тюками, и при них человек, который говорит: «Я поверенный аль-Фадла, сына Яхьи, и Джафара, сына Яхьи». И Абд-Аллах ибн Малик воскликнул: «Я надеюсь, что облегчение пришло к тебе! Поднимайся и посмотри, в чем дело». И я поднялся и быстро побежал домой и увидел у ворот человека, у которого была бумажка, где было написано: «Ты был у нас, и мы слышали твои слова, и после твоего ухода мы направились к халифу и осведомили его о том, что обстоятельства заставили тебя унизиться до просьбы, и халиф приказал доставить тебе из казначейства тысячу тысяч дирхемов. И мы сказали ему: «Эти деньги он отдаст заимодавцам и заплатит ими долги. Но где он достанет деньги на свои расходы?» И халиф приказал выдать тебе ещё триста тысяч дирхемов, и каждый из нас доставил к тебе из своих свободных денег тысячу тысяч дирхемов, а всего стало три тысячи тысяч и триста тысяч дирхемов, которыми ты поправишь свои обстоятельства и дела».

Посмотри же на великодушие этих великодушных, да помилует их Аллах великий!

Рассказ о женщине и рыбе (ночи 393–394)

Рассказывают, что одна женщина устроила со своим мужем хитрость и вот какую: муж принёс ей рыбу в день пятницы и велел её сварить и продать после пятничной молитвы, а сам ушёл по своим делам. И к женщине пришёл её друг и попросил её быть на свадьбе, и она послушалась и положила рыбу в кувшин и ушла со своим другом из дому до другой пятницы, а муж разыскивал её всюду и спрашивал во всех домах, но никто не сказал ему, что с нею. А потом она пришла на другую пятницу и вынула рыбу живой и собрала людей и рассказала им эту историю…»