Меня зовут Бригантина - Ирина Андрющенко

— Ладно, — легко согласилась Брыся. — На другой ответ я и не рассчитывала. Впрочем, у меня есть еще аргументы. — Брыся откашлялась, театрально раскланялась и торжественно произнесла: — Признайтесь, ведь никто из вас никогда не задумывался над тем, каково это — родиться крысой. А я вам расскажу! Представьте себе, что вы родились в грязном заброшенном подвале. Ваша мама тоже была крысой, и зубы у нее были не беленькие, в рядочек, а желтые и уродливые. А хвостик у нее был не миленький, с бахромой, а голый и противный на ощупь. А папа ваш был не чемпионом выставок, с медалями и кубками, а тоже паршивой крысой… с рваными ушами и шрамами на морде.

Ее голос задрожал.

— У вас нет дивана, на котором так уютно спать зимними вечерами. Нет мягкой подстилки, купленной специально для вас. Ни одеяльца. Ни подушки. Ни-че-го.

В лучшем случае — кусок сгнившего матраса. Выходите вы только по ночам, чтобы порыться в мусорных ведрах. Все вас ненавидят, и никто, совершенно никто не любит. А еще вас все боятся, и первое, что считают нужным сделать с вами… это вас убить.

Потрясенная нарисованной ею картиной мира, Брыся горько заплакала. Мы переглянулись. Йорк громко ахнул. Брыся шмыгнула носом и продолжила:

— А теперь представьте, что маленький ребенок, у которого есть и мама, и папа, и дом с розами, и, может, даже пиа-нина, тоже хочет вас поймать. Когда вы вылезаете из мусорного мешка… и не с сахарной косточкой, которую специально для вас передал знакомый мясник, а с тем, что вы сумели там откопать: с оберткой от масла или тухлым помидором…

Собаки переглянулись. Крыса внимательно смотрела на Брысю. Та перешла на трагический шепот:

— И этот абсолютно счастливый ребенок, который так радостно смеется по утрам, тоже хочет вас убить. Потому что его любимые родители сказали ему, что все крысы заслуживают… немедленной смерти. А теперь скажите мне, люди и звери, вправе ли мы обвинять это несчастное существо? — закончила она, глядя на нас с тяжелейшим укором, на который способны только английские кокер-спаниели.

Собаки залаяли, подняв невероятный гвалт.

— Эй! Что это вы так галдите? — спросила я, испугавшись, что на шум сбегутся соседи, увидят наше собрание вокруг ящика с крысой и сделают неправильные выводы.

— Это мы так аплодируем! — крикнул Робин и, подскочив к Брысе, лизнул ее в ухо. — Надо же, такой талант пропадает!

Брыся смущенно раскланялась:

— Ну что вы, что вы… Это — так, пустяки. Я еще и не то могу!

— Это точно! — подтвердила я. — Энди, ты хочешь еще что-нибудь сказать?

— Нет! — торжественно произнес он. — Присяжные могут удалиться на совещание. Приговор будем выносить все вместе.

— А далеко нам удаляться? — спросил йорк, робко надеясь удалиться поближе к кухне.

— На другой конец террасы, — ответила я, развеяв его надежды.

Энди, Брыся и я молчали, напряженно ожидая возвращения присяжных. Было слышно, как те спорят где-то за кустами. Крыса уныло сидела за решеткой и с подозрением следила за нами. Наконец, присяжные вернулись, и Энди дал сигнал к продолжению процедуры.

— Присяжные, защитник и подсудимый Крыс! — начал Энди. — Сейчас мы вынесем решение, которое определит дальнейшую судьбу подсудимого. Итак, присяжные, что вы предлагаете?

— Мы думаем, что пожизненное заключение будет слишком суровой мерой наказания! — торжественно объявил Чарли. — Предлагаем заменить его ссылкой!

— Куда? — спросила я, втайне надеясь, что место ссылки никак не будет связано с нашим домом.

— В лес! — решительно ответил Робин.

— Точно! Пусть живет в лесу, — кивнула Брыся. — Хотя, конечно, в нашем подвале…

— Никаких подвалов! — поспешила вставить я. — Присяжные решили, что ссылка лучше!

— Может, прямо сейчас и понесем? — спросил йорк и, поднявшись на цыпочки, заглянул в клетку. — Все равно нам с ней делать больше нечего! Да и ужинать пора…

— Ладно, пошли! — сказала я. — Только тихо, а то вас хватятся…

Мы выскользнули через калитку, которая выходила прямо на лесную тропу. Крыса, зажмурившись, сидела в клетке и, видимо, думала, что ее несут убивать.

Мы шли молча, лишь изредка переглядываясь, ведь мы не просто шли, а выполняли важную миссию: ссылку опасного преступника в регион, находящийся примерно в семистах метрах от дома. Там уже начинались владения кабанов, ланей, лис и зайцев.

Вскоре мы вышли на поляну, где стояла заброшенная церковь. Все вокруг было безжалостно изрыто кротами и кабанами.

— Как ты думаешь, ей тут будет хорошо? — спросила меня Брыся. — Представляешь — совсем одна, вдали от дома…

— Это только вопрос времени. Мы же с тобой, в конце концов, нашли друзей? Может, и она здесь кого-нибудь найдет. И больше не будет кусать детей за пальцы…

— Точно… — отозвалась Брыся и обернулась на своих новых друзей, которые, словно три мушкетера, стояли за ее спиной. — Вы как, не против, если мы ее здесь выпустим?

— Нет! — хором ответили они.

Я открыла ящик. Крыса двинулась было к выходу, но, увидев перед собой пожухлую траву, остановилась и нерешительно посмотрела на меня.

— Иди, — сказала я, — и держись подальше от людей. Это мой тебе последний совет…

Крыса выскользнула из ящика, внимательно принюхиваясь к незнакомым запахам. Собаки не шевелились. Не оглядываясь на нас, она скрылась под кустом ежевики. Какое-то время мы все смотрели ей вслед. Потом я перевела взгляд на небо: там, в прозрачной синеве, висел ранний зимний месяц.

— Пошли домой, собаки, — тихо сказала я.

16.

Мы еще им покажем!

Та зима почему-то тянулась ужасно долго, но Брыся больше не скучала. Новое собачье общество явно шло ей на пользу, и во многих вопросах она находила своих новых друзей гораздо более компетентными, чем я.

Например, уверенный в себе Энди никогда не лаял на тех, кто приходил к ним в дом. Он наблюдал за гостями издалека, иногда давал себя погладить и вежливо принимал подношения. А обаятельный Чарли завоевывал всех без исключения своей волшебной улыбкой. Йорка же вообще не спускали с рук, и он получил исключительное право питаться прямо с тарелок гостей. Недаром его хозяйка была заместителем мэра нашей деревни.

Брыся быстро сообразила, как невыигрышно она смотрится на фоне новых друзей, и теперь старалась никого не облаивать, а наблюдать за гостями издалека, как Энди, с застывшей на морде доброжелательной улыбкой. Иногда ей это удавалось, иногда — нет, но наши гости были приятно удивлены переменами и поздравляли меня с успехами в дрессировке. Я веселилась от души: моей заслуги в этом совершенно не было.

Робин приносил нам из мэрии разные интересные новости. Хозяйка часто брала его на работу, и он целыми днями сидел под ее столом. Раньше это ужасно утомляло маленького йорка, и он откровенно скучал, разглядывая ноги посетителей. Теперь же, когда Энди рассказал ему про разведку, Робин внимательно слушал и запоминал все новости и сплетни, которые могли заинтересовать собачью компанию. И, поскольку в мэрию частенько захаживали местные полицейские, он был в курсе даже криминальных новостей, не говоря уже про свадьбы, похороны и крестины, куда его регулярно носили под мышкой.

Брыся была по-настоящему счастлива: у нее появились друзья, которые любили в ней ее саму, а не свои ожидания или представления о ней. Однако, ее мир расширился совсем чуть-чуть: она оставалась все той же пугливой дикаркой.

Глядя на нее, я вспоминала мои первые годы во Франции: ни друзей, ни приличной работы, ни денег. Когда я поняла, что забрать Юджи во Францию получится гораздо позже, чем я предполагала, я совсем сникла.

Хуже всего было по ночам, когда чаша весов с надписью «возвращение» стремительно падала вниз под тяжестью аргументов, которые начинаешь учитывать, только лишившись их: любовь, дом, дружба… И еще там, в России, была Юджи — моя смешная, старая собака. Я решила съездить домой. Заблаговременно разослав резюме московским рекрутерам, я стала ждать вылета, до которого оставалось ровно тридцать дней.