Из ада в рай – Божий промысел. Книга 1 - Анна Дмитриевна Степанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мама перешла на другую работу в больницу, и пришлось поменять квартиру, так как эта комнатка была для сотрудников мясокомбината. Теперь – в землянку, где жила её подруга с сыном примерно моего возраста, может немного постарше, и ещё одна семья с двумя девочками. Возможно, чтобы вместе пережить. Для многих это необычное, экзотическое жильё. Снаружи холмик, открываешь крышку и спускаешься по лестнице как в погреб. Внутри две небольших комнаты, посередине железная печка. Мне там было хорошо, мы как будто сроднились – все проявляли заботу друг о друге. Если наши мамы были на работе, старшие девочки были за взрослых – и ужин приготовят, и за печкой проследят.
Мама прослышала, что война близится к концу, и засобиралась на Украину. Что её так гнало не знаю, мне трудно судить. Характер у неё был крутой, может ей хотелось как-то пробраться в Цехановец и попробовать поискать Славика. Эта рана осталась открытой на всю жизнь, но так и не удалось осуществить хотя бы поездку. Мы много писали, но ответа чаще не было или был отрицательный.
Я никогда не забуду прощания с дедушкой. Конечно, я часто вспоминала дедушку, но никогда не просилась. Я вообще ни о чём не просила. Что мама скажет – это закон и обсуждению не подлежит. Если иногда случался грех, я чувствовала себя бесконечно виноватой. С рабской покорностью принимала всё. В ненастный осенний день мы подошли к знакомому дому. Палисадник зарос бурьяном, везде сыро, калитка, казалось, покосилась ещё больше. Мы постучали в дверь. Тишина. Ещё раз. Наконец послышался в сенцах шорох.
– Кто там?
– Это я, дедушка!
– Аннушка, внученька моя родная, как же я соскучился по тебе. Иди ко мне,
радость моя. У, покажись, какая ты стала большая!
Я даже на цыпочки привстала.
– Уж куда там барышня! Раздевайся, чайку попьём с медком. Вот у меня и хлебушек есть.
Мама сидела молча, потом, словно как обухом по голове:
– Мы через неделю уезжаем на Украину. Пришли попрощаться.
Дедушка словно замер.
– Как попрощаться? Ты можешь ехать куда хочешь, а внучку я тебе не отдам. Ты молодая, найдёшь себе пару. А для меня это единственная моя радость. Не отдам, что хочешь делай.
– Ладно, пусть побудет у Вас с недельку.
Мама ушла. Дедушка подбрасывал поленья в печку. Мы сели рядышком на скамейку и смотрели, как весело потрескивали и плясали языки пламени. Дедушка молчал, видно что-то обдумывал. Я смотрела на весёлый танец огня и сама что-то придумывала.
– Дедушка, хочешь я тебе тоже станцую?
И пошла, пошла сибирскую пляску, да с частушками:
Мы по улице гуляем, хороводы выбираем
Где веселится народ – тут и наш будет хоровод.
Как известно всем подружки мастерицы петь частушки,
И вы парни не зевайте, а девчатам помогайте.
Дедушка был в восторге, он даже сам стал и притопывать, и подпевать. Ох, какой это был праздник! Через день пришла мама забирать меня. Дедушка ни в какую. Она ушла, мы пошли в лес побродили. Там белочка-проказница с веточки на веточку прыг-прыг.
– Видишь, спешит на зиму для себя и своих детишек корм заготовить. Там дятел тук-тук-тук, тук-тук-тук – жучков собирает. Он здесь главный доктор тайги.
Полные впечатлений мы возвращаемся домой.
Мама, поняв, что так дедушка меня не отдаст, решила подать в суд. Суд, естественно, присудил дочь родной матери. Трудно даже передать сцену, как меня буквально чуть не разрывали. Меня это всегда приводило в дрожь. Дедушка скрыл весть, когда получил извещение о гибели отца, чтобы больную бабушку перед её смертью не расстраивать. Он и на похоронах не плакал, но, когда забирали меня, он рыдал как ребёнок. Он просил невестку, мою маму: «Ты молодая, ещё найдёшь себе пару, оставь мне Анечку». Меня буквально разрывали с милицией, мама всё-таки забрала. На прощание дедушка дал нам именную ложечку отца с датой рождения и буквой Д. В Златополе мы получили несколько писем от него. Он просил приложить на листок мою ручку, ножку и обвести карандашом. Но вскоре пришло письмо, что Дмитрий Иванович умер в возрасте 63 лет. Я думаю, что меня так, как он, никто не любил, разве что теперь моя доченька.
Хотя дорога в Бийск была полна приключений, так скажем, не для слабонервных, но и возвращение на Украину не менее драматично. В то время решиться на путешествие через всю огромную страну – дело очень рискованное. Посидели на дорожку. Вылезли из своей берлоги мальчик Петя и две сестрички, молча провожали нас. В глазах была глубокая тоска – не свидимся больше никогда. Наша землянка была недалеко от станции. Мы пешком дошли до вокзала. А дальше как? Ответ пришлось ждать больше суток.
Отправились мы в путь, наверное, в декабре 1943 года или в начале 1944 года. На дворе сибирский мороз. Я промёрзла и не на шуточку заболела. Ждать какой-то пассажирский поезд нереально. Многие отчаялись и решили устроиться в товарном вагоне. В то время в некоторых товарных вагонах устанавливали железные печки цилиндрической формы с поддувалом и дверцей, под днищем пол выстлан жестью, труба для дыма выходила на крышу. Их называли по-разному «буржуйки», «теплушки». Состав предположительно должен двигаться на Запад. Многие вагоны чем-то загружали, но 2 или 3 остались пустыми и были оборудованы такими печками, возможно, специально для перевозки людей. Народ двинулся, и мы за ними. Запаслись углём, растопили печку и, кажется, поехали пши-та-та-та-та.
Мы заняли место в уголочке. Я совершенно разболелась – высокая температура. Мама напоила меня чаем с мёдом. Уснули. Утром проснулись – кто-то снял с меня валеночки. В вагоне были в основном молодые парни и ещё две женщины с детьми. Поискав вокруг валеночки, мама с ужасом обнаружила, что их нет. Одна женщина ей тихонько шепнула:
– Тот парень снял.
– Сыночки, что ж вы делаете? Зачем вам детские валеночки?
Она плакала.
– Вы же видите, Анечка совсем разболелась. Смилуйтесь ради Бога. Как же я её
