Избранница Шахрияра - Шахразада

– Полагаю, – пробормотала Герсими, – они бы просто снесли жилище мудреца.

– Должно быть, так рассуждал и сам Хаким. Ибо он отрекся от своего имени Хакима-мудреца и стал Наби-предсказателем.

– М-да… Должно быть, это мало что изменило в его жизни: люди, которые хотят получить в руки готовое решение, не менее назойливы, чем те, кто ищет легких знаний.

– О да, сестричка, это правда. Однако предсказатели, как известно, противны всякому, кто пребывает под рукой Аллаха всесильного. Равно как и те люди, которые приходят за советом к прорицателю. Как известно, пророк Мухаммад, да благословит его Аллах, сказал: «У того, кто пришел к предсказателю, спросил его о чем-либо, поверил в то, что он поведал, Аллах не примет молитвы в течение сорока дней». Поэтому не стоит удивляться тому, что поток искателей легких путей почти полностью иссяк.

– Мудро… Однако неужели никто не беспокоил Хакима?

– Наби-предсказателя, ты хотела сказать. К сожалению, беспокоили. И было таких людей много, куда больше, чем можно себе представить: вскоре понял Наби-Хаким, что иноверцы согласны отдать за готовые знания много золотых монет, да и приверженцы Аллаха всесильного порой пренебрегают мудростью пророка и открывают дверь в жилище предсказателей.

– Должно быть, Наби был не самым бедным человеком?

– Да, это так. Когда почувствовал Наби-Хаким, что никакими силами не отвратить его сограждан от охоты за знанием будущего, придумал он огромные предсказательные таблицы, которые якобы давали ответы любому из вопрошающих. В каждой клеточке такой таблицы была начертана буква. Гадающий должен был бросать кость, для того чтобы найти все буквы ответа.

– Но это же так просто… – разочарованно проговорила Герсими. – Знай себе придумывай вопросы, а потом бросай кости, пока не получишь ответ.

– Просто, да не просто. Ибо таблицы эти были более чем велики – сто на сто клеток или двести на двести. А буквы, вписанные в них, были буквами всех алфавитов, когда-либо существовавших в мире: и древними литерами твоего народа, сестричка, и буквами, дарованными правоверным, процветающим под рукой Аллаха всемилостивого, и значками древнего народа Кемер, и далекой страны Канагава…

– Забавно… Выходит, что вместо предсказания человек получал бессмыслицу?

– Самое забавное, подружка, что находились умники, отлично «понимающие», что же предрек им Квадрат Знания (ибо именно так назвал Хаким свое изобретение).

Герсими удивленно посмотрела на Шахразаду.

– Ну чему ты удивляешься? Ведь есть же люди, понимающие, что пророчит им движение звезд и недовольство стихий. Есть те, кто получает ответ, взглянув на дно простой чашки с кофе. Поэтому и бессмысленный набор знаков, который появлялся после предсказания по Квадрату Знаний, научились растолковывать.

– Ага, так, как это угодно вопрошающему…

– Ну конечно… Шарлатанов в этом прекраснейшем из миров не может извести никто – ни мудрец из мудрецов, ни самый грозный воитель, ни даже Аллах всесильный.

– Должно быть, твой Наби-Хаким немало потешался над ними…

– Должно быть, да. Однако и об этом умалчивает история. Как не говорит она ни слова о том, что стало в грядущем с этим удивительным мудрецом.

Герсими подняла на подругу разочарованный взгляд.

– И это вся история?

– Увы, сестричка, это вся история. И повествует она не о судьбе человека, пусть и самого умного, а о его хитрой придумке, которая позволяла ему облапошивать легковерных глупцов, жадных до легкого знания, равно как и изобличать шарлатанов.

– Печальная история, – Герсими плотно укуталась в шаль. – Надо будет спросить у матушки, что стало с этим удивительным человеком.

А Шахразада подумала, что не каждый может вот так просто узнать будущее. И, должно быть, это есть великое благо, дарованное человеку.

Еще один двенадцатый свиток

Увы, Герсими в тот страшный вечер оказалась права. Собственно, предсказания дочери богини редко (чтобы не сказать никогда) оказывались пустыми.

В самом деле, от смерти принца Шахрияра спасти удалось. Более того, удалось избежать и гибели прекрасной Кордовы в результате многих смертей ее жителей. Но проклятие действительно обрело силу в тот миг, когда Белль исчезла из жизни наследника престола.

Шахрияр теперь был словно одержимым, его разум раздвоился. Весь день он вел себя как обычно: охотился, присутствовал в диване, беседовал с мудрецами. Но едва только опускалась ночь, он приказывал «найти Белль».

Шахземан как-то раз попробовал указать брату, что Белль была порождением Мрака, на что Шахрияр ответил:

– Ну так найди мне ту, что лучше Белль!

Каждый вечер перед Шахрияром представала новая наложница, каждый вечер он говорил:

– О Аллах всесильный и всемилостивый, наконец ты мне послал ту, что излечит меня от проклятия!

Но приходило утро, и Шахрияр от одного взгляда на красавицу приходил в неистовство:

– Подлые лжецы! И вновь вы обманули мои ожидания! Это создание столь же неумело, сколь и уродливо. Это не женщина, а подлинное средоточие всего самого мерзкого, что может быть в человеке. На плаху ее!

И несчастную казнили, ибо никто не может перечить наследнику престола, сколь бы безумными ни были его приказания.

Обезлюдел гарем наследника: девушки предпочитали сбегать или бросаться на камни двора из окон Черной башни гарема. Находились и такие, кто подкупал евнухов, и те «забывали» о Наиле или Зухре, Бесиме или Ясмине.

Но безумие продолжалось. Более того, жажда познания все новых и новых женщин теперь не отпускала Шахрияра целый день. И он «выходил на охоту»: спрятавшись у городской стены, выискивал глазами самую красивую из горожанок и, увидев такую, приказывал своим нукерам хватать ее, словно дичь. Наступал вечер, и Шахрияр вновь повторял, что наконец нашел ту, что излечит его от проклятия.

Но утро вновь возвращало ненависть принца, которую не могли смягчить ни слезы, ни крики о помощи.

Увы, подобное утаить невозможно. Страх объял жителей прекрасной Кордовы. Они прятали своих дочерей, племянниц и внучек, нанимали корабли и караваны, чтобы увезти любимых как можно дальше от кровожадного чудовища, в которое превратился Шахрияр.

Ни Мехмет, Лев Кордовы, ни орды лекарей ничего не могли поделать с принцем. Не помогали ни снотворные снадобья, которые, казалось, могли сбить с ног и слона, ни крепкие стены темницы. Вновь и вновь Шахрияр вырывался из зиндана и выходил на охоту, дабы найти себе прекраснейшую, которую утром назовет ужаснейшей.

Ничего не могли поделать и Шахземан с Герсими.

– Увы, мой повелитель, – отрицательно качала головой девушка, – не в силах моей матери, не в силах даже всех ее соплеменников справиться с этим проклятием. Боюсь, я не могу найти даже лазейки… Пытаюсь, но не могу придумать, что же может заставить принца пожелать увидеть женщину еще раз.