Искатель. 1963. Выпуск №6 - Борис Ляпунов

При входе в двадцать седьмой номер у них снова проверили документы, и они вошли.

У стола, покрытого картой, стояли двое мужчин. Оба невысоки, только один коренаст, а другой юношески строен и быстр в движениях.

Хезус и Педро отрапортовали о прибытии.

Подвижной шатен, с прямыми волосами, откинутыми назад, слушал, смотрел в их сторону, и левая бровь на его подвижном лице была приподнята вверх. Энрике Листер. Он был одет в кожаную куртку на «молнии», наполовину расстегнутую. Под курткой виднелась белая рубашка. На левой стороне, прямо под «молнией», запирающей нагрудный карман, Педро видел звездочку. Командир легендарной дивизии был всего-навсего подполковником. Педро знал, что Листер деятельно участвовал в обороне Мадрида в самое тяжелое время, еще в октябре тридцать шестого года, остановив бегущие из-под Толедо части республиканской милиции. Потом Листер вел наступление под Гвадалахарой. Пятый полк, одним из руководителей которого был Энрике Листер, стал ядром, первой по-настоящему боевой частью регулярной армии республики. Он сдержал самое значительное наступление франкистов на Мадрид. Бойцы Пятого держались месяц под огнем в Бельчите и сражались за Брунете.

И после всех этих выдающихся военных заслуг и побед Листер — подполковник. Как он вообще мог командовать войсками, находясь в подчинении полковника штаба Центрального фронта Касадо — того Касадо, который в самый разгар боя под Брунете бежал в Мадрид, сославшись на ослабление сердечной деятельности? Да что говорить!

В то время как сотни солдат умирали под бомбами мятежников, министр обороны изволил собственноручно сделать Касадо инъекцию камфары, вместо того чтобы расстрелять полковника за саботаж.

Могло ли быть иначе? Генеральный штаб, главнокомандующий, министр обороны, да и еще кое-кто из министров куда больше, чем поражения, боялись усиления влияния коммунистов в армии…

Подполковник Листер, выслушав доклад, опустил левую бровь и попросил командиров подойти к столу.

На карте Педро увидел знакомую до мелочей картину, только уменьшенную по сравнению с двухверсткой, лежавшей у него в планшете. Синие стрелы — силы мятежников — упирались в железнодорожную насыпь на подступах к Лериде. Лишь этот плацдарм — залитые весенним цветом сады — и остался в руках республиканцев. Выше и ниже по течению Сегре не было никаких стрел, ни синих, ни красных. Там не существовало линии обороны. Старая, руганная самим Листером тактика — бои на дорогах — брала свое и здесь. У республики не было войск, чтобы создать непрерывный фронт. Франкисты пользовались этим и создавали на тех участках, где считали нужным, безусловный перевес в живой силе и технике. И здесь, на этой большой карте, где взгляду открывалась почти пятая часть Испании, особенно четко просматривался основной замысел франкистских генералов и их немецких советников — расчленить республику, отделить Каталонию, которая имела выход к границам Франции, и изолировать сопротивляющуюся Кастилию и остальные провинции Юга.

Это был уже испытанный фашистами маневр. Так они отсекли и задушили Север, Страну Басков — Урал Испании. И там — Педро узнал об этом в Барселоне — не была взорвана ни одна доменная печь, ни один рудник, ни одна шахта. Они достались фашистам целехонькие, готовые на следующий день к эксплуатации.

Требования коммунистов о выведении из строя промышленности Севера перед сдачей потонули в парламентской болтовне. А социалист, премьер-министр Франции Леон Блюм сделал все для того, чтобы наглухо закрыть границу и не допустить никакой помощи Северу извне.

Листер громко и металлически четко выговорил:

— Мы оставляем Лериду.

Педро поднял глаза, но не встретил взгляда Энрике — тот смотрел на карту. Прямые волосы, резкое лицо, сведенные у переносья брови, которые вдруг вскинулись вверх, когда Листер тоже поднял глаза — голубые, с красными жилками на белках от бессонных ночей… Он совсем не походил на классический тип испанца, скорее его можно было принять за парня из-под Калуги или Рязани. Наверно, те, кто работал вместе с ним на строительстве первой линии Московского метрополитена, так и считали.

Но Листер был испанцем. Испанцем до последней капли крови. И он приказывал оставить испанский город.

— Надо задержать противника до завтрашнего вечера. Нам нужен день, чтобы эвакуировать город.

Хезус стоял бледный. Педро боялся, что он взорвется и, ни к кому толком не обращаясь, наговорит грубостей.

— Ясно, — только и сказал Хезус, и краска бросилась ему в лицо. — Ясно. Задержать противника и дать возможность эвакуировать город.

— Помочь вам ничем не сможем, — снова глядя в карту, проговорил Листер. — Нам надо беречь силы. Справитесь?

Хезус оперся одной рукой о стол, а второй указал на левый фланг обороны:

— Меня беспокоит фланг.

— Анархисты?

— Да.

— Попробуют уйти — стреляйте! Поставьте позади танки. Если попытаются уйти — стреляйте поверх голов! Вашему батальону — сгореть, хоть быть мертвому! Но завтра, тридцать первого марта, фашисты должны быть задержаны!

Эту вспышку Хезус принял как подарок. Он понял, как было трудно Листеру отдать приказ о сдаче Лериды.

— Салюд! — вскинув кулак к виску, ответил Педро Гесо.

— Салюд! — сказал Педро.

— Салюд! — отчеканил Листер.

— Держаться! Держаться! — пробубнил подполковник, тот, который не принимал участия в разговоре. Он незаметно для себя, присев за стол, уснул и теперь, побеспокоенный громкими словами, полупроснулся, пошевелил головой.

Листер приложил палец к губам.

Хезус и Педро повторили этот жест и потихоньку вышли из номера.

У выхода их догнал шофер штабной машины и сказал, что получил приказ отвезти командира и советника в расположение танкового батальона.

— Поезжай медленно, — попросил шофера Хезус. — Нам нужно как следует посмотреть местность. Кстати, может, выберем место для КП.

Высоко в небе стояла луна. Освещенные стороны улиц — дома, карнизы, лепные украшения — были видны отчетливо. То в одном, то в другом окне мерцало отражение лунной дольки. А темные стороны улиц казались развалинами.

Советник спросил:

— Может, завтра утром подберем место?

— Что ты! Разве можно ждать до утра? Мы тогда не успеем как следует… — Хезус вдруг замолчал, потом рассмеялся. — Ты нарочно так спросил?

— Нарочно.

— Думал, я тебе отвечу: маньяна пор ля маньяна? Не-ет… — И приказал шоферу остановить машину.

Они уже выехали из города. Место, где остановились, было достаточно высоко. Вдали за голубым полем цветущих садов отчетливо просматривалась железнодорожная насыпь. Она шла параллельно реке и городу по-над берегом. За насыпью — позиции франкистов. Им предстояло пересечь долину между городом и железнодорожной насыпью. Посредине долины, пересекая под прямым углом реку, город и железнодорожную насыпь, бежало шоссе. По нему — кратчайшему и удобнейшему пути — могли направить свои силы франкисты.