Черный ангел - Валерий Еремеев

— Несколько месяцев назад, — объясняет преподобный отец, — мы при поддержке местного краеведческого музея проводили…. забыл слово, модное такое…

— Сейшн?

Владыка неодобрительно смотрит на меня.

— Акция? — снова подсказываю я.

— Вот-вот, акцию. В одном из залов музея была устроена выставка, посвященная истории православия. На ней много чего было. Развитие иконописи, стиль православной архитектуры, документальные материалы, посвященные деятелям церкви, книги, рассказывающие о житие святых угодников, подвижников. Немало было уделено внимания борьбе православия против агрессии со стороны католиков-иезуитов, разных таких орденов, которые Рим натравливал на наши земли. Была и выставка восковых фигур, где выставлялся и этот крестоносец.

— Для наглядного образа врага?

— По замыслу экспозиции, напротив него стоял православный инок, держащий распятие.

— То есть вооруженный воин-рыцарь против безоружного монаха, который все равно сильнее потому, что на его стороне Бог?

— Вы верно понимаете суть. После выставки часть экспонатов передали нам, в том числе две упомянутые фигуры. Мы их так и поставили друг против друга.

Феодосий показывает мне место, где стояла вторая фигура. Я узнаю, что она находилась близко к отопительной батарее и за зиму основательно деформировалась, поэтому ее вернули в мастерскую на ремонт, где она находится в настоящее время.

— А меч, он что, тоже из папье-маше?.. Со стороны выглядит как настоящий. — Не сдержав любопытства, я протягиваю руку и прикасаюсь к лезвию. Клинок оказывается настоящим, мало того, может запросто дать сто очков вперед лезвиям от фирмы «Джилетт». Я совсем не почувствовал боли, а понял, что порезал палец, потому что увидел на нем капельки крови.

— Осторожно, — с опозданием скрипит позади Владыка. — Меч острый!

— Спасибо за своевременное предупреждение, но, представьте себе, я и сам об этом догадался. А что этому чучелу так необходимо иметь отточенное по рукоять оружие? Кстати вы знаете, что это, мягко сказать, уголовное преступление? Иметь такой вот ножичек.

— Чепуха. У нас есть разрешение. Все формальности соблюдены. Я же говорил, что экспонат нам подарили.

— Вместе с мечом?

— Вместе. Не с палкой же ему стоять. Организаторы выставки специально его наточили, чтобы впечатление усилить. А чем собственно дело, Сергей?

Я же, осматривая клинок, очень жалею, что со мной нет неотъемлемого атрибута всех Шерлоков Холмсов и Эркюлей Пуаро — увеличительной лупы. Если же верить моим невооруженным глазам, то на лезвии нет ни следов крови, ни зазубрин, как если бы им рубили по чему-то твердому. Архиепископ тем временем начинает потихоньку раздражаться, так как не видит смысла ни в моих вопросах, ни в действиях. Он не понимает, почему я так прицепился к этому мечу. А и в самом деле, чего это я решил, что он может иметь отношение к убийству Никитюка и Перминова? Не думаю же я, что кто-нибудь из здешнего контингента мог на время позаимствовать этот ножичек, чтобы оттяпать прокурору голову и все остальное? Спереть сто тысяч — это понять можно. Как любил говаривать Гриша Распутин: «Не согрешишь, не покаешься, не покаешься, не спасешься». Но чтобы православная духовная особа, замочив мирянина, совершала нелепые языческие обряды — это перебор.

— Холодное оружие — моя слабость, — говорю я архиепископу, возвратив оружие его восковому хозяину, и, чтобы клиент окончательно не потерял терпение и не разочаровался во мне, перехожу к главному: к кругу подозреваемых лиц, вернее тех, кого святой отец определил к таковым.

Их четверо. Двое духовных: иерей Гедеон Воронов, заведующий библиотекой и архивом Макарий Диев. И два целиком цивильных: завхоз Пургин и водитель Кирилл Толстопятов. Именно эти люди, предположительно, могли находиться рядом с кабинетом Владыки и слышать, о чем тот разговаривал со своим гостем.

Своего секретаря, Ольгу Ивановну Сухую, он не находит нужным включать в список, в тот день она отпросилась и очень рано ушла домой, что немало огорчало владыку: если бы она была на месте, то уж наверняка бы запомнила, кто именно был в библиотеке на тот момент.

Архиепископ, не откладывая в долгий ящик, тут же выдает все, что ему известно об этих людях.

Номер первый. Отец Гедеон. В миру Леонид Воронов. Возраст — сорок восемь лет. После окончания военно-политического училища внутренних войск был направлен на службу в качестве батальонного замполита в полк, охранявший городскую тюрьму. Через некоторое время стал крутить амуры с поповской дочкой. Добрые люди тут же донесли, куда следует, после чего лейтенанта Воронова «вычистили» из партии и, соответственно, из замполитов, а так как ничему другому его в училище не учили, то дальше и вовсе попросили со службы. Оставшись без работы, он, раз уж на то пошло, женился на поповне, и через некоторое время полностью перековался из политработников в священники.

В настоящее время, он служит иереем в храме Андрея Первозванного. Пишет богословские статьи в религиозные журналы. Имеет склонности к журналистике, иногда при архиепископе исполняет обязанности пресс-секретаря. В тот день, после обеда, работал в библиотеке. Точное время, когда Воронов покинул резиденцию, Феодосий не знает.

Номер второй. Макарий Диев. Из потомственных священников. Возраст двадцать четыре года. В прошлом году окончил духовную семинарию. Сразу же после семинарии стал служить в резиденции епископата. Как его описывает сам владыка, Диев — настоящий книжный червь. Однако не стоит забывать, что у него больше всех было возможности знать, что кабинет архиепископа можно прослушивать. Например, он мог обнаружить слуховое отверстие, просто вытирая пыль с картины. В тот день работал в архиве с самого утра.

Номер третий. Завхоз Василий Матвеевич Пургин, он же, по совместительству, сантехник и электрик — сорок один год. Работает восемь месяцев. До этого вкалывал старшим инженером на заводе. Ничего порочащего его имя архиепископ не знает, разве что время от времени Пургин может здорово заложить за галстук. В тот день он, после обеда, никуда не уходил. Он мог зайти в помещение библиотеки, как для выполнения своих обязанностей, так и просто так.

Номер четвертый. Кирилл Толстопятов — тридцать два года. Личный шофер Феодосия. Ранее работал водителем в горисполкоме — возил начальника управления здравоохранения. Парень спокойный, уравновешенный и немногословный, что может являться как достоинством, так и недостатком, ибо в тихом омуте известно кто обитать может. Чтением литературы, а тем более религиозной, себя не утруждал, но зайти от нечего делать поболтать с Диевым мог. Иногда сам Диев просил его помочь перенести тяжелые стопки книг на другие стеллажи.

— Каковы будут наши дальнейшие действия? — спрашивает меня Владыка, хотя по глазам видно, что он сам для себя уже набросал несколько вариантов.

— Можно, допросить их по одному, чтобы установить, кто и где находился в тот момент, когда у вас были «гости». Потом собрать их всех вместе и заставить повторить сказанное. Таким образом, мы должны будем узнать того, кто наверняка мог слышать весь разговор. Этот путь, наверное, самый быстрый, именно его применяют авторы классических детективов, которые собираю вокруг себя целую ораву из кандидатов в подонки и путем словесно-логических измышлений находят преступника. Пристыженный преступник признается в содеянном, толпа восхищенно рукоплещет. Но в нашей ситуации этот вариант имеет существенные недостатки. Во-первых, тогда вы не сможете полностью сохранить факт кражи в тайне, во-вторых, установив, кто мог слышать разговор, еще не значит, что мы найдем деньги. Зная не понаслышке сегодняшних людей, могу с уверенностью заявить, что все они будут до последнего молотить себя в грудь и божиться, что никаких денег и в глаза не видывали. А как только мы их отпустим, на вас тут же накатают телегу в вышестоящую инстанцию.

— А что же делать?

— Ну, можно, например, — фантазирую я, — бить подозреваемого до потери пульса или шепнуть пару слов насчет его персоны вашему другу, с которым вы вместе мотали срок. Кстати, неплохая идея!

— За кого вы меня принимаете? — возмущается святой отец. — Если бы хотел, я бы давно уже так поступил! Нет, я не желаю привлекать к этому уголовные элементы! Какие еще варианты?

— Установить за каждым персональное наблюдение. Сто тысяч евро — деньги большие. Тот, кто их получил, должен же как-то показать изменение своего привычного жизненного уклада. Если вы не хотите, чтобы о краже знали непричастные к ней люди, то это единственный способ, с помощью которого мы можем найти вора.

— Именно это я и планировал, когда говорил, что вам надо будет собирать информацию про некоторых людей. Как видите, я хоть и не сыщик, но знаю, что нужно делать.