Вернуть любовь - Нора Робертс

— Мы нуждались в деньгах, тогда я решилась иногда оставлять ее дома, чтобы самой петь в ночном клубе. Единственно, что я забыла, — алкоголик любым путем добывает деньги, чтобы напиться. Всегда, независимо ни от чего.

Однажды ночью, во время моего выступления, она пьяная отправилась в клуб. Там я еще раньше познакомилась с Уэйном Меткалфом. В тот вечер он быстро оценил ситуацию. Он выпроводил ее, пока не разыгралась безобразная сцена. Потом он помог мне доставить ее домой и уложить в постель. Уэйн не читал нравоучений, не жалел, не давал советов. Просто поддерживал. Но она снова приходила пьяная туда, где я пела. И меня уволили. Затем был другой город, другой клуб, но и там повторялось то же самое, и мы очутились в ужасном положении. Когда я ушла от нее, мне не исполнилось еще восемнадцати… — Голос Рейвен дрожал, и она сделала передышку, чтобы успокоиться. — Как-то ночью я пришла домой с работы, а она вышла из кухни с огромной бутылкой полной вина. И я поняла, если не уйду от нее, то сойду с ума. Я уложила ее в постель, собрала чемодан, оставила ей все деньги, какие были, и ушла. Именно так. — Она закрыла лицо руками. — В первый раз в жизни я свободно вздохнула.

Слушая беспрерывный, но более спокойный стук дождя в окно, она продолжила:

— Певческую карьеру я начала в ночных клубах, где и увидел меня Хендерсон. Он продвинул меня. Была ли я честолюбива тогда? Не знаю. Обращаясь к прошлому, думаю, что все же была. После встречи с Хендерсоном посыпались контракты и начались звукозаписи. Передо мной распахнулись все двери. Господи, это было непостижимо и жутко, я не верила, что продержусь в таком напряжении даже несколько месяцев. Но Хендерсон сделал мне рекламу, и первый мой успех значил для меня очень много. А потом мне позвонили из больницы в Мемфисе.

Рейвен быстро ходила по комнате, тонкая шелковая ночная рубашка развевалась, когда она стремительно поворачивалась.

— Конечно, я поехала. Мать находилась в плачевном состоянии. Ее последний любовник избил ее и украл те гроши, которые у нее были. Она рыдала и, Господи, давала все те же самые обещания. Просила прощения, говорила, что любит меня, что ничего такого снова не повторится никогда, что, произведя меня на свет, она совершила единственный хороший поступок в жизни. — У Рейвен снова хлынули слезы, и она не пыталась уже их остановить. — Как только она смогла передвигаться, я привезла ее домой. Джули — она тогда уже была у меня — нашла хороший санаторий и знающего молодого доктора, Джастина Картера. Это замечательный человек. Он объяснил, что такое состояние у моей матери будет повторяться. — Рейвен в отчаянии повернулась к Брэндону, ее плечи вздрагивали от рыданий. — Я не желала этого знать! Я только хотела, чтобы он что-нибудь сделал. Он сказал мне: «Не теряйте надежды». А я ответила, что у меня ее нет. Наверное, он посчитал меня циником и напомнил мне, что алкоголизм — это болезнь и моя мать стала ее жертвой! Тогда я закричала что он ошибается, не она ее жертва, а я! Я была жертвой ее болезни, моей жизни с ней, ее мужчин. Ему легко было якобы с пониманием отнестись к моему несчастью, надев аккуратный белый халат, так я тогда подумала о нем. И я ненавидела ее, мою мать! — Рыдания Рейвен стали затихать. Она вытерла руками слезы. — Но я и любила ее. И еще люблю, — призналась она.

Усталая, выдохшаяся Рейвен подошла к камину и положила ладони на каминную доску.

— Я заплатила доктору и вернулась домой, а в санатории начали курс лечения. Через две недели я встретила тебя.

Рейвен не заметила, как Брэндон встал у нее за спиной, пока не почувствовала его руки у себя на плечах. Не говоря ни слова, она повернулась и бросилась ему на шею. Он обнимал ее, чувствуя дрожь ее тела, и смотрел, как жадное пламя в камине лижет дрова. Снаружи опять началась гроза и дождь застучал в окна с новой силой.

— Рейвен, дорогая, уж если ты все мне рассказала, мог бы я что-нибудь сделать, чтобы тебе стало легче?

Она отрицательно покачала головой и уткнулась ему в грудь.

— Нет, я больше не хочу, чтобы ты касался этой части моей жизни. Просто я оказалась недостаточно сильной и вот — все поведала тебе. — Глубоко вздохнув, она чуть отпрянула, чтобы посмотреть ему в глаза. — Я боялась, что, узнав об этом, ты не захочешь иметь со мной ничего общего.

— Рейвен! — В его голосе слышны были боль, тепло и осуждение.

— Я знаю, что ошибалась, Брэнд. Это глупо, но ты все должен понять. Мне необходимо было время. Мне нужно было разобраться, как я собираюсь прожить свою жизнь, как поступить со своей карьерой, с матерью, со всем… — Она схватила его руку и заставила посмотреть ей в глаза. — Я была никем, а потом меня окружила толпа фанатов, всюду появились мои фотографии, я чуть ли не каждый день слышала себя по радио. Ты знаешь, как это приятно! Как слава затягивает и забирает тебя целиком!

Брэндон погладил ее по щеке.

— Да, мне знакомо все это.

— Прежде я с замиранием сердца думала о том, что мама снова может войти в мою жизнь. Моя ненависть к ней была сильней моей любви. Но надо было наконец просто смириться, и это пришло, и я почувствовала свою вину Мне стало стыдно. Нет, бесполезно говорить, что мне не в чем себя винить. Это холодное умозаключение не имеет ничего общего с чувством. Я не рассчитываю, что ты это поймешь. Ты никогда не соприкасался ни с чем подобным. Она моя мать, и невозможно ее отделить от меня, даже зная, что я не несу ответственности за ее болезнь. Но мало того, что я пережила с матерью. Еще я полюбила тебя! — Пламя в камине танцевало, и дрова потрескивали. — Я полюбила тебя, — повторила она так тихо, что он еле расслышал. — Но я не могла стать твоей любовницей.

Брэндон сжал ее руки и нежно спросил:

— Почему?

Она потрясла головой. Лицо ее оставалось в тени.

— Потому что тогда бы я стала похожа на мать. — Горькая улыбка скользнула по ее лицу, и она отвернулась.

— На самом деле ты не веришь в это, Рейвен. — Но она покачала головой и не ответила ему. Брэндон решительно повернул ее лицом к себе. — Нельзя осуждать детей за ошибки их родителей.

— Нет, но я…

— Никаких «но» в данном случае, Рейвен. Ты знаешь, кто ты есть — замечательная певица, прелестная девушка и очень хороший человек.

В комнате был слышен только шум моря и дождя да потрескивание дров в камине.

— Я желала тебя, — ее голос срывался, — когда ты обнимал меня, прикасался ко мне. Ты был первым мужчиной, которого я желала. — Он почувствовал, как она передернула плечами. — Но я вспоминала все: маленькую комнату, всех мужчин моей матери… — Голос ее прервался, она хотела снова отвернуться, но Брэндон ее удерживал.

— Спать с незнакомыми — совсем другое дело. Это отличается от близости с любимым человеком.

— Да, я знаю это, но…

— Позволь мне доказать тебе это. — Предложение застало ее врасплох.

В глазах Рейвен отразилась растерянность, словно она попала в ловушку. Она знала, что он откажется от своего намерения, если она отрицательно покачает головой. От волнения у нее дрожь пробежала по спине. Она взяла его за руки. И у нее вырвалось слово, которое он так жаждал услышать:

— Да!

Брэнд мягко убрал волосы с ее щек, затем взял лицо в ладони, наклонил голову и поцеловал закрытые глаза девушки. Он чувствовал ее трепет. Рейвен продолжала удерживать его за запястья, и сжала их чуть сильнее, как только его губы прижались к ее рту. Брэндон терпеливо ждал, пока ее губы приоткроются. Затем углубил поцелуй и длил его до тех пор, пока Рейвен не начала бить дрожь. Свет камина окрасил их фигуры красным с золотом и углубил тени. Сквозь шелк платья Рейвен ощущала тепло живого огня, но именно внутренний огонь вызывал жгучий жар.

Бренд опустил руки на плечи Рейвен, продолжая мягкими укусами дразнить ее нижнюю губу. Платье медленно поползло вниз по груди, слегка задержалось на бедрах, и, наконец, скользнуло на пол. Девушка начала было возражать, но он поцелуем заставил ее замолчать. Все мысли сразу куда-то улетучились. Его рука заскользила вниз по изгибу спины, по округлости бедер. Брэндон подхватил девушку на руки. Она пришла в себя, когда почувствовала спиной прохладные простыни. Вскоре и он лег рядом. Прикосновение обнаженного мужского тела вновь пробудило сомнения.

— Брэндон, пожалуйста, я …

Не успев прозвучать, слова умерли под его губами.

Мужские руки ласкали легко, без спешки. В глубине сознания она понимала, что он держит себя под строгим контролем. Рейвен полностью расслабилась, тело казалось тяжелым. Губы Брэндона блуждали по ее шее, пробуя на вкус, даря удовольствие и медленно повышая температуру страсти. Подушечкой большого пальца он обрисовал контур соска, Рейвен застонала и заметалась под ним. Рот Брэнда легкими, невесомыми поцелуями отмечал путь по груди, пока не достиг соска и не обласкал его языком. Между ее бедер запылало пламя. Рейвен зарылась пальцами в его волосы, притягивая голову любимого.