Горячий шоколад на троих (СИ) - Эскивель Лаура

А вот Росаура придерживалась на этот счет другого мнения. Точнее сказать, она вся извелась от мысли, что Тита крадет у нее время и внимание дочери. И когда оправилась от операции, тут же распорядилась, чтобы Эсперансу после кормления приносили к ней в кровать, где ей и надлежит спать. Но Росаура опоздала. Эсперанса так прикипела к кухне, что не желала оставлять ее без боя. Как только она оказывалась вдали от натопленной добела печи, поднимался такой ор, что Тите приходилось тащить в спальню горячий котелок с тушеным мясом. И лишь когда малютка засыпала, убаюканная запахами теткиной стряпни и жаром, исходящим от горшка, Тита могла вернуться к готовке.

Но в этот день что-то не задалось. Видимо, девочка почуяла, что тетя вскоре выйдет замуж и уедет с ранчо и что о кухне придется забыть. Так или иначе, но она прорыдала с утра до ночи. Тита совсем выбилась из сил, таская туда-обратно по лестнице одну посудину за другой. И случилось то, что должно было случиться. Спускаясь с лестницы раз восьмой или девятый, Тита споткнулась и скатилась по ступеням вместе с котелком, в котором, на беду, томилось моле. Четыре часа непрерывной работы полетели псу под хвост.

Обхватив голову руками, Тита села на ступеньку перевести дух. Она специально поднялась в пять утра, чтобы выкроить несколько часов на моле, но, как оказалось, напрасно. Нужно было все начинать сначала.

Не иначе, Педро решил, что Тита попросту прохлаждается, поскольку худшего момента, чтобы попытаться отговорить ее от брака с Джоном, он бы выбрать не смог.

— Тита, по-моему, вы совершаете ужасную ошибку. Еще есть время отказаться. Прошу вас, не выходите за Джона.

— Кто вы такой, Педро, чтобы указывать мне, что я должна делать, а чего — нет? Когда вы женились на моей сестре, я вам и слова против не сказала, хотя эта свадьба чуть не свела меня в могилу. Вы распорядились своей жизнью, как сочли нужным, так что теперь оставьте меня в покое.

— Не проходит и дня, чтобы я не корил себя за это решение, потому и вам не желаю такой судьбы. Вам известно, что побудило меня жениться на вашей сестре. Но, видит бог, как я заблуждался. Сейчас я думаю, что лучше нам было сбежать куда глаза глядят.

— Что бы вы себе ни думали — уже поздно. Время назад не воротишь. Я прошу вас не мучить меня больше и раз и навсегда прекратить эти разговоры. Не хватало еще, чтобы нас услышала сестра. В этом доме и без нее есть кому страдать. Так что всего хорошего! Ах да — когда в следующий раз влюбитесь, не будьте таким трусом!

Яростно фыркнув, Тита подхватила горшок и направилась на кухню. Там, грохоча кастрюлями и сковородками, она наскоро приготовила моле и занялась начинкой.

Когда фарш подрумянится, добавить нарезанные помидоры и аситрон, мелко молотые грецкие орехи и миндаль.

Горячий пар, валивший из котелка, смешивался с жаром, которым веяло от Титы. Она чувствовала, что раздражение поднимается в ней, как закваска на дрожжах, заполняет каждый уголок ее тела, лезет наружу из ушей, носа и всех пор.

Она гневалась сразу по нескольким причинам, и разговор с Педро был не главной из них. Падение с лестницы злило ее куда больше. Но всех превзошла Росаура, которая несколькими днями ранее ляпнула такое, от чего Тите захотелось вцепиться ей в глотку.

Они собрались в спальне у сестры — Тита, Джон и Алекс. Джон, отправляясь проведать Росауру, взял с собой сына, потому что тот сильно скучал по Тите и хотел с ней повидаться. Мальчик склонился над колыбелькой Эсперансы и поразился ее красоте. Со всей непосредственностью, присущей детям его возраста, он звонко воскликнул:

— Эй, папочка, я тоже хочу жениться, но только на этой малышке!

Эта милая откровенность развеселила всех, кроме Росауры. Скривившись, она принялась втолковывать Алексу, что Эсперанса-де не может выйти замуж, она должна заботиться о своей матери, пока та не умрет. Тита пришла в бешенство. Сестрица, верно, спятила, если всерьез решила продолжить эту жестокую традицию.

Тите ужасно захотелось, чтобы Росаура онемела, чтобы она проглотила эти воняющие, нелепые, несправедливые слова и держала их в себе, пока их не сожрут гниль и черви. И она решила, что костьми поляжет, но не даст сестрице осуществить злодейский замысел.

Тита сама не понимала, почему так завелась, будучи в двух шагах от, возможно, самого счастливого дня в своей жизни. Возможно, плохим настроением она заразилась от Педро. Вернувшись на ранчо и узнав, что Тита собралась замуж, он стал мрачнее тучи и даже не поговорил с ней. Рано утром он садился на лошадь и скакал куда глаза глядят, возвращался к ужину и сразу же запирался у себя в спальне.

Никто не мог понять, что с ним происходит. Решили, что его так расстроило известие, что у него больше не будет детей. Как бы там ни было, его гнев передался всем домашним. Тита буквально кипела, как чайник. Ее раздражало решительно все и вся. Даже голуби, которые вновь поселились под крышей и которым она, вернувшись на ранчо, обрадовалась, как родным. Почувствовав, что голова вот-вот лопнет, как зернышко кукурузы на раскаленной плите, она обхватила ее руками.

Вдруг кто-то тронул ее за плечо. В этот момент Тита испытала острое желание ударить того, кто осмелился это сделать. Она резко обернулась. Перед ней, улыбаясь и радостно посверкивая озорными глазенками, стояла Ченча. Как обрадовалась ей Тита — сложно описать. Она не была так рада, даже когда Ченча навестила ее в доме Джона. Как всегда, служанка свалилась как снег на голову именно тогда, когда Тита в ней больше всего нуждалась. И самое удивительное, что от тоски и отчаяния, обуревавших Ченчу, когда она уезжала с ранчо, не осталось и следа. А рядом с Ченчей стоял тот, кого следовало благодарить за это. На его лице играла широкая белозубая улыбка.

Сразу было видно, что человек он честный, но не слишком разговорчивый. Впрочем, как тут поймешь, если Ченча ему и рта не дала открыть. Как только он произнес: «Хесус Мартинес к вашим услугам», она, по своему обыкновению, завладела беседой и превзошла сама себя, умудрившись втиснуть все, что с ней приключилось за время отсутствия на ранчо, в какие-то две минуты.

Хесус был ее первым женихом и никогда не забывал ее. Родители Ченчи противились их любви, и, если бы она не вернулась в деревню, он так бы и не узнал, где ее искать. Ему было безразлично, девственница она или нет. Тут же сыграли свадьбу, и Ченча с Хесусом поехали на ранчо, рассчитывая теперь, когда умерла матушка Елена, начать новую жизнь, нарожать кучу детей и жить вместе долго и счастливо.

Выпалив все это на одном дыхании, Ченча замолкла, так как уже начала синеть от удушья. Тита воспользовалась паузой и сказала, хотя и не так тараторя, что безумно рада видеть их обоих, что завтра похлопочет о работе для Хесуса, а сегодня придут просить ее руки, поэтому не окажет ли ей Ченча любезность, продолжив готовить ужин вместо нее? Тите очень хотелось принять холодный душ, чтобы не выглядеть к приходу Джона загнанной лошадью.

Ченча практически вытолкала Титу с кухни и сразу же взялась за дело. Уж что-что, а чампандонго она могла приготовить с закрытыми глазами и связанными руками.

Когда фарш готов, обжарить в растительном масле лепешки, но не до хруста. Нанести на противень слой сметаны, чтобы пирог не прилип. Выкладывать в такой последовательности: лепешка — слой фарша — слой моле — ломтики сыра со сметаной. Поставить противень в духовку, дождаться, когда сыр расплавится, а лепешки станут мягкими, и вытащить. Подавать с рисом и фасолью.

Камень свалился с плеч Титы, когда Ченча сменила ее на кухне. Наконец-то она могла заняться собой. Легкой походкой Тита пересекла двор и направилась в душевую. Всего десять минут оставалось у нее на то, чтобы помыться, одеться, надушиться и расчесать волосы. Она так торопилась, что даже не заметила Педро, пинавшего камни в другом конце двора.

Выскользнув из одежды, Тита забралась в душевую и подставила голову под струю холодной воды. Какое облегчение! Когда глаза закрыты, осязание обостряется: она могла ощущать каждую каплю, что коснулась тела. Она чувствовала, как затвердевают соски, как струйка воды бежит по спине и, обогнув каскадом округлые ягодицы, стекает по ногам до самых пят. Постепенно к ней вернулось доброе расположение духа, а головная боль исчезла. Вскоре Тита почувствовала, что вода становится все горячее и горячее. Наконец она превратилась в обжигающий кипяток. Так часто случается летом, когда чан с водой прогревается на солнце. Но солнце уже давно зашло, да и день был не летний. Испугавшись, что душевая вновь загорелась, она открыла глаза и увидела Педро, который внимательно наблюдал за ней сквозь широкую щель в дощатой стене.