Один на один с Севером - Наоми Уэмура

«Медведь!»

Это был, конечно, белый медведь. Его шаги слышны не более чем в 10 метрах от моего изголовья. Чувствую, что от ужаса у меня замирает сердце. «Черт побери, как же я мог поступить так опрометчиво!» Ружье, лежащее у меня под спальником, не заряжено. Расстегнуть спальник, вылезти из него и зарядить ружье уже невозможно. Этим можно только привлечь внимание медведя. Да и ружье я не осмотрел как следует. Прицел не установлен, смазка наверняка замерзла. Так что даже если бы я смог вставить патрон, то вряд ли оно выстрелило бы.

Что там с собаками? Их лая совершенно не слышно, зато сопение медведя уже совсем рядом. Теперь он уже с другой стороны, там, где стоят нарты. Пожалуй, вот-вот доберется до палатки. Уже ничего не поделаешь. Я весь сжимаюсь в своем спальнике и вверяю свою судьбу провидению. Весь дрожа от страха, соображаю, что теперь единственная моя возможность уцелеть заключается в том, чтобы лежать не шевелясь. Слышу, как медведь разрывает лежавшую на нартах картонную коробку с провизией для собак. Ее содержимое падает с таким грохотом, словно из нее сыплются камни.

«Съешь ты это», — заклинаю я медведя, но похоже, что он есть не собирается. Только слышно его громкое сопение. Что-то переворачивает. Кажется, полиэтиленовое ведро с китовым жиром, который я держу вместо приправы. Хрустит в медвежьих лапах раздираемое ведро. Потом слышится чавканье. «Лижет китовый жир», — догадываюсь я. «Прошу тебя, не ходи ты сюда!» Но звуки его неторопливо приближающихся шагов говорят, что он идет прямо на меня. С треском рвется палаточная ткань. Меня обдает вонючим дыханием, и огромная лапа наступает мне на висок.

«Ну, всё, крышка мне, — мелькает в голове. — Настал мой конец. Съест он меня сейчас». В моем сознании промелькнул образ жены. «Кимитян, я умираю». Получаю резкий пинок, переворачиваюсь вместе со спальником и теперь лежу вниз лицом. Стоявшая на ящике печка падает на меня. Теперь двинуться невозможно. Ртом и носом я уперся в пол. Пытаюсь дышать — не могу. А шевельнуться нельзя. Вдруг палатка перестала сотрясаться. Но не успел я даже обрадоваться, как с громким сопением медведь вновь набросился на нее. Мало-помалу мною овладевает какое-то безразличие к собственной судьбе. «В конце концов, будь что будет», — думаю я.

Наконец, медведь оставил палатку в покое. Теперь слышу, он с хрустом грызет что-то около нарт. Наверно, мороженое тюленье мясо. Мой мозг ведет лихорадочный подсчет: на нартах у меня половина тюленя, 170 банок собачьего корма (десятидневный запас), полное ведро китового жира… «Может, набьет брюхо всем этим и успокоится? Нет, все-таки свежая человечина для него соблазнительнее собачьего корма», — прихожу я к выводу.

Теперь терпение. Нельзя даже пальцем пошевелить. Дышу еле-еле, боюсь привлечь внимание своего врага. Но чем более отчаянно я подавляю вздох, тем громче он в конце концов получается. Мне казалось, что спальный мешок вздымался от моего дыхания. Я весь покрылся испариной. Поджатые ноги ныли.

А медведь тем временем принялся за собачий корм. Громко шуршат разгрызаемые полиэтиленовые пакеты. Этот звук меня несколько успокаивает.

«Что же все-таки с собаками? Если убежали, их уже не найдешь. А без собак какое путешествие? Придется возвращаться».

Время идет. Да нет, оно еле тащится. Как оно тянется, когда приходится ждать!

Звуки медвежьей трапезы прекратились. Теперь слышно, как он ходит по снегу вокруг моей стоянки… Все еще ходит… Опять идет ко мне! В голову лезут мысли одна страшнее другой. Волосы на моей голове шевелятся от ужаса. Липкий пот покрывает все тело. Я не могу унять дрожь. «Заметил! Неужели заметил? Теперь я пропал. Сомнений нет — пропал. Господи, помоги мне, помоги!»

Я уже не сдерживаю эти свои последние предсмертные стоны. Медведь бушует совсем рядом. Палатка сотрясается.

Совсем неожиданно звуки медвежьих шагов начинают удаляться. Медленно, очень медленно. Все тише, тише. «Спасен? Спасен! Неужели действительно спасен?…» Я не переставал благодарить судьбу.

На душе сделалось сразу легко. Наконец-то можно было свободно вздохнуть. «Пронесло! Ей-богу, пронесло!» Но двигаться еще рано. Он еще очень близко, может заметить и вернуться. Вспотевшее тело чесалось, ноги ныли от долгого пребывания в одном положении. Постепенно, по мере того как стихали медвежьи шаги, мое тело принимало нормальное положение. Так прошло минут двадцать. Послышалось слабое потявкивание собак. Значит, они не убежали и находятся рядом. Ну, тогда поймаю, и можно продолжать путь. На душе становится легко и радостно. В прошлые мои путешествия и по Канаде, и по Аляске мне не раз приходилось встречаться с медведем. Но такое внезапное нападение на стоянку для меня было внове. Уж очень агрессивен был этот медведь! Да и собаки оказались нерадивыми. Прежние мои собаки, увидев медведя, начинали дружно и грозно лаять. Этот лай звучал совершенно особенно; он был настолько характерен, что я всегда заранее знал о приближении медведя. На этот же раз собаки сорвались с привязи и убежали. Не лежало у меня к ним сердце. Впрочем, может быть, я был несправедлив к этим собакам: в гренландском поселке Каннак, где я их набрал, они никогда не пробовали медвежьего мяса и не знали его вкуса. Но прежние мои собаки были все-таки лучше. А какой в той упряжке был вожак! Было бы куда лучше, если бы я и в путешествие к Северному полюсу взял с собой эту собаку — мою Анну. Уж она-то смогла бы возглавить всю теперешнюю свору и заставить ее делать то, что хочу я. Сейчас, же среди моих собак ни одна не выделялась, поэтому управлять упряжкой было очень трудно.

Ну, теперь, наверное, уже все в порядке. Осторожно, стараясь не произвести шума, я расстегнул застежку спального мешка, сбросил с себя вкладыш, встал и выглянул из разоренной палатки. Медведя не видно. Подпорка, на которой держалась палатка, упала и лежала совершенно невероятно изогнутая. Ну и силища у этого медведя! Нарты перевернуты набок, на них валяется то, что когда-то было ведром из-под китового жира. Побывав в зубах зверя, оно превратилось в клочки полиэтилена. Коробка с собачьим провиантом перевернута, повсюду разбросаны куски ее содержимого.

Все мои запасы были или уничтожены, или разорены.

Чуть в стороне от палатки хорошо видна цепочка медвежьих следов. Огромные, величиной с кандзики, они были широкими у когтей и сужались к пятке.

Надеваю самую теплую свою одежду, заряжаю ружье и выбираюсь из палатки. По следам видно: медведь пришел из торосов на западе, что в 100 метрах от моей стоянки. Туда же он и ушел.

«Погоди, приятель, увижу тебя еще раз — застрелю. Как пить дать — застрелю. Будешь знать!» — бурчу я себе под нос, идя по следам. Не пройдя и 50 метров, вдруг замечаю, что среди торосов кто-то движется. Мой медведь!