Настоящее напряженное - Дэйв Дункан

– Наносное?

– Культурную оболочку. Иллюзии. Все, что мы так долго прятали. Мы смотрим на этих мальчиков, которые идут сражаться в ад неизвестно за что, и понимаем – они знают что-то такое, чего не знаем мы. Жизнь и молодость сейчас ценятся куда выше, чем три года назад. Множество других вещей сделались тривиальными или вовсе потеряли смысл.

Она немного подумала над этим и пришла к выводу, что мысль глубже, чем могла бы показаться на первый взгляд. У него острый ум, у этого мистера Джонса.

– Я ужасно вам благодарна и… и, должна признаться, более чем удивлена тому, что вы позволили втравить себя во все это ради моего кузена.

– Агхм! – откашлялся учитель. – Ваш кузен – юноша, достойный восхищения. Мне очень жаль, что на его долю выпало столько несчастий. Но с моей стороны было бы нечестно скрывать, что меня в первую очередь волнует Джулиан Смедли.

– У него проблемы нервного характера, – осторожно заметила она.

– Он получил тяжелые травмы – как физические, так и психические. Мы, старики, остававшиеся дома, пославшие их биться за нас, – так вот, мы в долгу перед ними. По крайней мере я так считаю. И вам трудно увидеть разницу между тем Смедли, которого вы видели сегодня, и тем, которого я видел в прошлое воскресенье.

Она вспомнила слезы.

– Лучше?

– Несравненно лучше. Усилия, которые он предпринял, чтобы помочь своему старому другу, волшебным образом подействовали на нашего юного героя.

Значит, вот почему он позволил Смедли втянуть его в это! Интересно, что бы сказал Смедли, узнай он об этом? Впрочем, этот довод вряд ли покажется убедительным присяжным в Олд Бейли. Как отреагирует Смедли, если они потерпят неудачу?

– Я предпочла бы, чтобы он не ехал с нами, – сказала она. – Если он только поднимет тревогу, а потом останется с другими ранеными, ему ничего не грозит. – Они уже спорили на этот счет, но Смедли настоял на своем.

– Я уверен, что у него есть на то причины. Надо показать, что мы верим в него. Это лучшее лечение для него.

– Ваше отношение к ученикам делает вам честь, – пробормотала она. – У вас самого есть дети, мистер Джонс?

Он вяло рассмеялся:

– Весьма странный вопрос для такого вечного холостяка, как я! Конечно, я могу ответить банально – что у меня было несколько сотен сыновей, но это было бы неправдой. Возможно, двадцать пять – меньше, чем по одному в год. Я всегда надеялся, что в новом классе обязательно найдется хоть один. Иногда так и происходило, а иногда и нет. Очень редко – всего два раза. Двоих из них вы уже знаете.

Она взяла его за руку.

– Надеюсь, они будут вам признательны.

– Возможно, когда-нибудь и будут. Не сейчас.

Они поднялись на платформу. Станция была забита народом.

– Ну да, ведь все паровозы посланы во Францию, – объяснил Джонс. – Да и часть рельсов тоже! Ладно, пойдемте-ка глянем на расписание.

Если верить расписанию, следующий поезд ожидался через пятнадцать минут. В зал ожидания было не войти. Поэтому, не сговариваясь, они пошли дальше по платформе, пользуясь случаем поговорить.

– Могу я расспросить вас подробнее об этом автомобиле, мисс Прескотт?

Очень даже законный вопрос.

– Я уже сказала, что у меня есть ключи. Его владелец совершенно точно не будет иметь ничего против того, чтобы я использовала его. Он разрешал мне водить его и раньше.

– А откуда вы знаете, есть ли там бензин? Почему вы уверены, что он в рабочем состоянии?

Алиса вздохнула и решила, что в своей воровской среде лучше быть откровенной.

– Его жена – особа, пользующаяся известным влиянием.

Она покосилась на своего спутника, ожидая увидеть если не шок, то что-то близкое к этому. Но Джонс умело использовал пенсне для того, чтобы прятать за ним глаза, а лицо его ничего не выдавало.

– А ей известно, что у вас есть ключи?

– Ей вообще ничего не известно о моем существовании. В этом-то я уверена. Вы ведь знаете, сейчас запрещено нанимать на службу мужчин в возрасте от восемнадцати до шестидесяти одного, но у нее все равно есть свой шофер. Понятия не имею, за какие нити она тянет, но ей это удается. Даже при том, что она нездорова, мне кажется, что у капитана Смедли больше морального права на эту машину, чем у нее.

Джонс снова тихо рассмеялся:

– Боюсь, уважаемое жюри присяжных сочтет это не слишком убедительным аргументом. И что будет, если нас поймают и леди узнает об этом?

Алиса вздрогнула.

– Она не будет выдвигать обвинений, я уверена. Побоится давать повод для сплетен.

На деле же это было вовсе не так. Леди Девере раструбит об этом по всему свету. Она обыкновенная склочная сучка. Сука. Этого Алиса говорить мистеру Джонсу не стала. Он был бы слишком шокирован – не столько признанием в адюльтере, сколько сквернословием.

– Поезд на Лондон! – выкликнул носильщик, и у них не было больше возможности поговорить наедине.

Они доехали до Лондона. Они прорвались сквозь вечернюю толчею. Они задержались, чтобы купить что-нибудь к ужину, и в конце концов добрались до ее квартиры.

Когда она отпирала дверь, рука ее, как всегда, дрожала. Дневная почта, упав из прорези в двери, лежала на коврике. Она подобрала ее и торопливо проглядела конверты. Того, чего она боялась, не было. Одним днем меньше до конца войны.

Разумеется, официальное извещение прислали бы не ей – оно пришло бы этой сучке в Ноттинг-Хилл, – но Д’Арси перед отъездом на фронт посвятил во все свою сестру, и Аннабель пообещала тут же сообщить Алисе, если страшные вести все-таки придут. Правда, сама Алиса не до конца ей верила, поэтому каждый день перечитывала списки погибших и раненых в «Таймс» – при том, что никто не знал точно, насколько они устарели. Иногда по воскресеньям она ездила в Ноттинг-Хилл и, проходя мимо дома, смотрела, не задвинуты ли шторы в знак траура. Вот откуда она знала про шофера.

Она заварила чай и на скорую руку приготовила обед. Она предложила Джонсу вздремнуть перед бессонной ночью, но он был слишком взволнован, чтобы спать. Он настаивал, чтобы выехать из Лондона до наступления темноты. Он боялся вести машину в темноте.

Алиса сделала несколько сандвичей из поганого недопеченного хлеба военной поры. Она оделась потеплее, взяла заветный ключ из нижнего ящика комода, не забыв при этом поцеловать фотографию Д’Арси. Потом вернулась в гостиную и застала Джонса, клюющего носом под газовым рожком. Вздрогнув, он поднял голову.

– Вперед, милорд! – улыбнулась она. – Нам предстоит паломничество в Кентербери, как в старые добрые времена. Вы будете хранителем моим, отважный рыцарь благородный!

Он с усилием поднялся из кресла, щурясь из-под пенсне.