Мастер карнавала - Крейг Расселл

Его кузина Сильвия была на два года старше. Она всегда находилась где-то на периферии семейных встреч, поскольку его дядя и тетя жили вдали от них, на побережье. До того события он не обращал на нее никакого внимания. У него впервые раскрылись глаза на кузину, когда ему исполнилось четырнадцать лет. Ей тогда было шестнадцать, и он не мог оторвать взгляда от вполне зрелых форм коренастой малолетки, крепко сбитого, упругого и гибкого тела. Она была дочерью его дяди по матери, но свою внешность унаследовала от его жены — те же светло-русые волосы и такая же покрытая веснушками кожа, щедро позолоченная летним приморским солнцем. Сильвия всегда предпочитала проводить время на улице. Отчаянная, сильная и ловкая, она быстро стала настолько по-женски сексуальной, что ее перестали считать парнем в юбке. Но больше всего Оливеру запомнилась ее фигура: большие круглые упругие груди и, самое главное, мощные ягодицы.

Однажды они отправились на море все вместе, включая младших брата и сестру Оливера и трех постоянно глупо хихикавших сестер Сильвии. Оливер был недоволен, что за ними увязалось столько малышни. Интуиция подсказывала ему, что при общении с Сильвией они будут лишними, но молчала по поводу того, как себя вести, если они останутся с глазу на глаз.

Это случилось, когда все собрались на семейный праздник возле Штуфхузена. Там открытый восточный берег отделялся от заливаемого приливами участка Ваттенмеер узкой песчаной косой, уходившей в Северное море. Для детей это место, окруженное дюнами, отливавшими золотом на фоне безоблачного лазурного неба, было настоящим раем. Волшебное ощущение усиливалось отсутствием взрослых, всегда скорых на то, чтобы сделать замечание.

Кроме того, там находился «запретный объект», идеально подходящий для детей, жаждущих приключений. Дело в том, что на краю пляжа одиноко стоял домик с покрытой латаной-перелатаной крышей. В нем жил «старый нацист» — сварливый старик, чье упорное нежелание общаться с соседями граничило с отшельничеством. По возрасту он вполне мог участвовать в войне и состоять в нацистской партии, но прозвище «старый нацист» закрепилось за ним стараниями одной из сестер Сильвии, подслушавшей как-то разговор родителей, называвших затворника именно так. Для богатой фантазии детей этого оказалось вполне достаточно, чтобы восполнить воображением недостающие детали, объясняющие, в частности, и то, почему он сторонился соседей. Они решили, что здесь он скрывается от охотников за нацистскими преступниками, разыскиваемыми по всему миру: от Швеции до Бразилии. Они представляли, как он сидит в одиночестве и угрюмо разглядывает истертую и потрескавшуюся от времени фотографию Адольфа Гитлера, ожидая, что вот-вот ворвутся израильские агенты, схватят его и отправят на транспортном самолете в Тель-Авив. Старика они в общем-то не боялись: главную опасность представляли его собаки — свирепая немецкая овчарка и доберман, — заставлявшие случайных прохожих обходить таинственный домик стороной.

Все эти тайны и опасности, конечно, придавали жилищу на окраине косы особое очарование в глазах детей, не перестававших докучать «старому нацисту» и его собакам своим присутствием. После происшествия на пляже старика обвиняли в том, что он нарочно спустил собак с поводка и натравил на детей, совсем как, не исключено, действовал на Восточном фронте. В действительности все было гораздо прозаичнее.

Заросли камышей пересекал небольшой ров, в котором можно было укрыться от свежего морского бриза. Малышня копалась у моря, воздвигая песчаные замки. Пробуждающаяся в Сильвии чувственность безошибочно уловила интерес Оливера к ее телу. Она решила поддразнить его и позвала в воду, намереваясь подурачиться и побрызгаться. Сначала он не хотел идти, но при виде ее надутых от недовольства губок почувствовал, как внизу живота что-то зашевелилось, и завороженно последовал за ней. Намокшая футболка плотно облегала ее груди, а белые шорты подчеркивали формы внушительных ягодиц. Через несколько минут она пожаловалась на то, что замерзла, и побежала греться в песчаный ров. Оливер дождался, пока эрекция чуть ослабнет, и наконец решился присоединиться к непоседливой кузине, прикрывая ладонями пах и стараясь держаться как можно естественнее. Сильвия полулежала, опираясь на локти и выгнув спину, подставив лицо солнечным лучам. Оливер смотрел на нее, любуясь чувственными изгибами упругого, как созревший, но еще не раскрывшийся бутон, тела. Она повернулась и ловко, будто поймала муху, накрыла ладошкой бугорок, образовавшийся вследствие натяжения материи шорт.

В это мгновение на краю рва над ними появилась оскаленная морда добермана. Оливер не отреагировал на этот выпад — слишком был потрясен демаршем Сильвии, а напряжение в паху от ее прикосновения достигло апогея. Она же вскочила и с визгом бросилась бежать. Спасавшаяся бегством фигура разбудила в добермане древний инстинкт преследования жертвы, и он, перемахнув через ров, устремился за ней. Через пару прыжков он догнал ее и вцепился в ягодицу. Оливер видел, как собачьи клыки впились в упругую плоть и мокрые после купания шорты окрасились пятнами крови. В этот же миг Оливер испытал сильнейший оргазм, буквально сотрясший все тело.

Прибежал «старый нацист» и отозвал добермана. Рана, полученная Сильвией, оказалась не такой страшной, как сначала всем показалось, хотя шрам все-таки остался. Однако для Оливера последствия этого события были куда более значительными.

Оливер снова увидел Сильвию только два месяца назад, когда все родственники собрались на свадьбе. Для него эта встреча обернулась самым серьезным разочарованием в жизни. И дело не только в том, что его Венера Северного моря вдруг оказалась свергнутой со своего пьедестала, и не в том, что за прошедшие годы ее тело расплылось. Крепкая упругая плоть обмякла, твердые круглые груди за двадцать лет обвисли, а золотистая от загара кожа потускнела и стала нездоровой и пятнисто-бледной, как у ее матери. Но самое главное — ее потрясающие, чувственные и идеальные по форме ягодицы превратились в какую-то бесформенную и лишенную симметрии массу. Пока они болтали о разной чепухе, Оливеру ужасно хотелось спросить, остался ли у нее до сих пор шрам, но при мысли о том, сколь уродливо он может выглядеть среди бесформенных мягких складок, он ощутил тошноту. Однако эта встреча не излечила его от возникшего когда-то необычного пристрастия.

Оливер потягивал баснословно дорогой коктейль и размышлял о своем поверженном идоле, когда почувствовал рядом чье-то присутствие.

— Это вы герр Мейерхофф? — спросили его с акцентом, показавшимся Оливеру русским или польским. Он улыбнулся и кивнул, чувствуя, как учащенно у него забилось сердце. Если бы не акцент и не отсутствие летнего загара, девушка ничем не отличалась бы от Сильвии в юности. Более того, она была даже красивее ее. Но для Оливера главный критерий заключался не в красоте лица — он мог позволить себе любых красоток. На вид нарисовавшейся девице было лет двадцать с хвостиком. Светло-русые волосы, ясные голубые глаза и кожа, покрытая веснушками. Оливер машинально оглядел ее с ног до головы. Блузка свободного покроя подчеркивала тонкую талию, миниатюрность которой смотрелась особенно эффектно на фоне округлых плеч и весьма представительной груди. Она чуть повернулась, смущенно улыбаясь и понимая, что он хочет увидеть. Прямая юбка сужалась к коленям, плотно облегая крутые бедра и массивные упругие ягодицы.

— Ну и как? Есть у меня то, что вам так нужно? — спросила она. — Я вам действительно очень нравлюсь?

— Вы, моя дорогая, — заметил Оливер с широкой и искренней улыбкой, — просто совершенство.

6

Мария приехала в Кёльн поездом, будучи вынужденной оставить свою машину в Гамбурге. Дело в том, что в свое время она приобрела «ягуар», не устояв перед искушением выглядеть эффектно и заставлять людей оборачиваться, но такого рода машина была приметной для проведения слежки. Так что Марии пришлось потратить первую половину дня на поиски подходящей машины. Но даже маленькие экономичные модели, предлагаемые для аренды, казались ей слишком новыми и бросающимися в глаза. Над Кёльном нависли тяжелые свинцовые тучи, грозившие вот-вот разразиться снегопадом, но по какой-то причине не делавшие этого. Настроение Марии было под стать погоде и усугублялось тем, что начали ныть ноги. Конечно, можно было сделать заказ, просто позвонив из гостиничного номера, но она понимала, что искомая машина должна полностью ее устраивать, а это по телефону не установишь.

Около трех часов дня, когда серое небо начало уже темнеть, она вышла из очередной конторы, занимающейся предоставлением автомобилей в аренду. Это заведение не было отделением национальной или международной компании и располагалось рядом с автосервисом, продававшим заодно подержанные машины. Девушка за стойкой смутилась, когда Мария поинтересовалась, можно ли взять в аренду темно-синий «ситроен-саксо», приглянувшийся ей на стоянке. Вскоре появившийся продавец, судя по всему, еще школьного возраста, объяснил, что данная машина выставлена на продажу и в аренду не сдается. Возможно, взгляд Марии, брошенный на стоянку через окно, пробудил в нем навыки продавца, и он тут же заявил, что, принимая во внимание возраст, эта машина находится просто в превосходном состоянии. Как бы не расслышав вопрос о цене, он начал увлеченно расхваливать ходовые качества «ситроена».