Умереть в Париже. Избранные произведения - Кодзиро Сэридзава

Я помню всю эту сцену так отчётливо, что мог бы сказать, какого оттенка в ту минуту были у И. глаза, но своих собственных слов в точности не припомню. От залива Сэмбон мы ушли на полмили в открытое море. Над сосновым бором красиво вставала Фудзияма.

— Понимаю, понимаю, — кивал И., но не улыбался, и выражение лица его было довольно кислым.

В тот вечер на обратном пути мы зашли поужинать в городской ресторан. Неожиданно И. сказал:

— Позовите сюда самую старую гейшу!

Он велел явившейся женщине исполнить несколько песен, после чего мы сразу же уехали на рикше на виллу. Приятно моросил дождь, постукивая по верху повозки. В то время я ещё не знал, что И. — известный исполнитель музыкально-драматических сказов "киёмото"[39], мне было невдомёк, зачем он позвал гейшу, и я предавался грустным раздумьям.

В ту ночь мы впервые с И. спали под одной москитной сеткой. Я не мог уснуть, переживая, как бы с ним заговорить и утешить. И. тоже не спалось, он придвинул к себе пепельницу и зажёг сигарету. Я до сих пор помню мучившие меня тогда мысли. Если бы я родился его ребёнком, как бы мы оба были счастливы!.. Может быть, попытаться сблизить И. и его приёмного сына К.?.. Стать при К. чем-то вроде семейного учителя?..

— Наверное, я тебя удивил, позвав гейшу?.. — через некоторое время спросил И. — Ну что, попробуем уснуть?

После того как мы вернулись в Токио, я пробовал заниматься с К. как семейный учитель, стремясь сблизить его с И. Увы, желанного результата добиться мне не удалось.

Весной следующего года К. должен был окончить среднюю школу, но провалился на выпускных экзаменах. Тогда он обратился ко мне, попросив отнести помощнику директора школы деньги, заплатив таким образом за аттестат. Я не верил, что за деньги можно сдать выпускные экзамены. Но его бабка, собрав торговые сертификаты, обратилась ко мне с той же просьбой. В результате однажды вечером я нанёс визит в дом помощника директора школы. Я взял на себя эту неблагодарную роль потому, что провал К. на экзаменах не только огорчил бы И., но и, что более всего меня печалило, ещё сильнее отдалил бы его от своего приёмного сына. Не помню, в каких словах я объяснял помощнику директора Симидзу цель своего визита. Но и сейчас не забыл, с каким добросердечием он меня увещевал. Мне самому было стыдно, что я пришёл к нему с такой негодной целью. Он сказал, что его сын учится в лицее. И был настолько любезен, что предложил, если я занимаюсь репетиторством ради того, чтобы оплатить свои расходы на учёбу, порекомендовать мне какого-нибудь способного ученика. Видимо, его беспокоило, что я могу потерять работу из-за того, что К. провалился на экзаменах. Догадывался ли помощник директора Симидзу, что в ту минуту он посеял в юное сердце зерно добродетели?.. Через несколько дней И. выговорил мне за мой визит, впрочем, сделал это вполне благодушно.

Я уже поступил в университет, когда И. внезапно лёг в хирургическую клинику в Цукидзи. Его болезнь дала мне возможность заглянуть в совершенно новый для меня мир. В то время нас с И. связывала глубокая любовь, мы были неразлучны, как отец и сын, как иероглиф и его фонетическое написание. Ложась в больницу, И. просил меня навещать его в свободное от лекций время, но я решил не отходить от него, даже если придётся пропускать лекции. У него было обострение геморроя, но уже на третий день после операции он попросил меня сходить к некой даме и сообщить ей о том, что он лежит в больнице.

— Возможно, ты станешь меня презирать, но мне будет легче на душе, если по этому случаю ты узнаешь всё о моей жизни, — пробормотал И. смущённо.

Супруга была у него в первой половине дня, после чего ушла домой. Сгорая от любопытства, я, пользуясь картой, разыскал дом по указанному адресу. Выяснилось, что эта дама была хозяйкой большого "чайного домика"[40] в Симбаси. Я подумал, как, должно быть, горько усмехался на своём больничном ложе И., воображая моё удивление, когда я узнаю, что речь шла о хозяйке такого сомнительного заведения.

Госпожа Ю. с порога выслушала моё сообщение.

— Вот, значит, в чём дело! — воскликнула она и, успокоившись, сразу же начала собираться.

По дороге в больницу она сказала мне невозмутимо:

— Ваш папочка много мне о вас рассказывал. Он ведь так рад, что небо даровало ему сына!.. С какой радостью он говорил мне, что вы с недавних пор отпустили волосы, что вместо обычных очков в железной оправе стали носить круглые, как у Ллойда[41], так что мне даже кажется, что мы с вами уже не раз встречались. Между нами был уговор, что если он внезапно заболеет, то пришлёт вас ко мне с известием, но он беспокоился, говоря, что вы человек строгих правил. Диву даёшься, как он вас стесняется! Он мне как-то с гордостью сказал, что, наверное, именно такие чувства испытывает отец, имеющий взрослого сына. Он совершенно переменился за эти последние годы. Но геморрой обострился так неожиданно, что, несмотря на свои опасения, ему пришлось-таки обратиться к вам за помощью. Я рада, что всё так разрешилось.

Я представил себе психологию сына, впервые узнавшего тайну отца. Мне было грустно, и в то же время я чувствовал зависть. Но у меня не было ощущения, что я прикоснулся к чему-то грязному. Я не испытывал неприязни к Ю. У меня не возникало желания упрекнуть в чём-либо И. Дело в том, что я не слишком благоволил к его супруге. По-моему, она не ведала, что такое любовь. Может быть, из-за того, что у неё не было детей, она никак не взрослела, оставаясь, несмотря на вполне зрелый возраст, простодушной девочкой, невинной и в то же время капризной, не умеющей с теплотой относиться к окружающим её людям. Когда И. заговорил со мной об усыновлении, возможно, несмотря на проблему с К., я бы в конце концов согласился, но только если бы мог и к его супруге относиться с почтительной любовью и называть её матушкой. Но И. я называл "папой", а его супругу неизменно "мадам" и про себя чётко различал своё к ним отношение. Супруга И., не видевшая в мире ничего, кроме своего жалкого я, хоть и ездила в Лондон и Сан-Франциско, хоть и купалась в роскоши, в моём представлении ничем не отличалась от какой-нибудь сварливой жёнки рыбака. Поэтому, узнав о существовании Ю., я не изменил своего высокого мнения о папе. Столь сильна была моя любовь к нему.

Ю. была приблизительно одних лет с супругой И. и, вероятно, потому, что общество, в котором она вращалась, вырабатывает в людях такого рода качества, относилась к окружающим с большой теплотой и симпатией. Когда И. увидел Ю., его лицо прямо-таки засияло от счастья. Наблюдая за их отношениями, за их любовью, я был поражён неведомым мне чувством. До сих пор я знал об отношениях между мужчиной и женщиной лишь по тем идеализированным описаниям, которые почерпнул из книг. А вот когда И. навещала супруга, лицо его становилось мрачнее тучи.

Его поведение меня удивляло. Как-то раз в больнице, когда у него не было посетителей, я сказал ему напрямик:

— Ваша супруга бездетна, что же вам мешало развестись с ней и жениться на госпоже Ю.?

— Так просто людские дела не устраиваются. Если бы я с ней развёлся, как бы она смогла жить дальше?

— Но вы могли бы обеспечить её так, чтобы она ни в чём не нуждалась…

— Говоря, что она не смогла бы жить, я имею в виду не материальную сторону. Она не может жить одна, не имея на кого опереться… Она согласна на всё, лишь бы оставаться моей женой.

— Не говорит ли в вас надменный глава семейства? Ведь она вполне могла бы связать свою жизнь с кем-нибудь другим.

— Да если бы она была такой же самостоятельной, рассудительной, как Ю., я мог бы со спокойной совестью с ней развестись.

— В таком случае вам бы следовало расстаться с госпожой Ю.

— Мы так любим друг друга, что не можем расстаться. Как говорят у вас, молодёжи, — мы созданы друг для друга.

— Довольно эгоистично.

— От этого я более всего и страдаю.

В ту пору я ещё не знал, что такое супружеская любовь, поэтому ответ господина И. меня удивил. Не это я ожидал от него услышать. Однако почти через двадцать лет, видя, как на смертном одре он, составляя завещание, старался так разделить капитал, чтобы обеспечить супруге спокойную старость, я был растроган удивительной привязанностью двух людей, которые, не чувствуя любви друг к другу, прошли по жизни рука об руку.

После того как госпожа Ю. стала приходить в больницу, туда же, видимо из преданности к ней, стали наведываться гейши из Симбаси. Разумеется, супруга И., его родственники по-прежнему продолжали его навещать, поэтому мне приходилось идти на невероятные ухищрения, чтобы они ненароком не столкнулись друг с другом. И господин И., и его супруга делали вид, что ничего не знают о существовании Ю. Но все мои ухищрения оказались напрасны, мадам и госпожа Ю. как-то столкнулись друг с другом в больнице. Обе притворились обычными посетительницами, старательно делая вид, что ничего не знают друг о друге. После этой душераздирающей встречи я посоветовал И. свести мадам и госпожу Ю. Я полагал, что, если они не смогут все трое спокойно встречаться, им не сохранить в равновесии своих отношений. Я был молодым идеалистом. Разумеется, моё предложение было неосуществимо.