Год Кита - Виктор Шеффер

Когда-то в далеком прошлом кашалота назвали спермацетовым китом, и это название сохранилось за ним – во всяком случае, в английском языке; люди, давшие кашалоту такое название, полагали, что его сперма находится в голове. Трудно без улыбки думать о невежестве этих людей – однако ведь и мы не сумели раскрыть секрет гигантского черепа кашалота и того огромного количества маслянистого, воскообразного, волокнистого, хрящеподобного вещества, которое наполняет сложные лабиринты каналов, клапанов, проходов и тупиков его черепной коробки. От десяти до пятнадцати тонн живой плоти носит кашалот в этом резервуаре; и если природа сочла нужным наделить кашалота таким грузом, то, очевидно, значение спермацета в жизни животного должно быть чрезвычайно велико: природа ведь ничего не создает понапрасну. Вероятно, спермацет необходим кашалоту, иначе он не мог бы позволить себе носить подобную тяжесть.

Я попросил рабочих китобойной базы поработать минут десять с другой стороны туши, а сам вооружился тесаком и принялся торопливо вскрывать участок головы, оставшийся нетронутым. Мне было интересно – что я сумею выяснить за десять минут? У кашалота лишь одна ноздря, или дыхало, расположенное на лбу, слева от центра. Однако, разрезая ткань вокруг этого отверстия, я нашел и вторую, правую ноздрю – вернее, то, что от нее осталось после миллионов лет эволюции. Этот второй канал тоже как будто представлял собой дыхательный путь и уводил вниз. Я продолжал вскрытие, пока не увидел, что правый дыхательный канал внезапно окончился тупиком, дойдя до какой-то кости верхней челюсти. Длина этого тупикового канала составляла три метра, и на первый взгляд казалось, что он совершенно бесполезен: но это, безусловно, не так. Какую-то функцию канал исполняет; для чего же природа лишила кашалота одного из двух дыхательных путей? Я снова вернулся к отверстию дыхала и продолжил вскрытие с другой стороны, рассекая все еще мягкую плоть, от которой в холодном полярном воздухе поднимался пар. На протяжении более трех метров я следил за ходом левого дыхательного канала, пока он не привел меня к отверстию в кости черепа.

«Ну, хватит!»- крикнул мне бригадир, и я неохотно отошел от окровавленной головы кашалота. Рабочие срезали с нее мясо, а затем отделили голову от туши. Опутанный цепями череп с гулким грохотом рухнул на палубу. Мне удалось хорошо осмотреть его. Странный это был череп – выше человеческого роста! Сбоку он напоминал по форме огромный ковш или сани. Над верхней челюстью обнажилось длинное костное ложе, которое еще час назад поддерживало несколько тонн мяса.

Есть мнение, что масса спермацета и все сложные переплетения тканей, проходящих сквозь спермацет и окружающих его, представляют собой нечто вроде кислородного резервуара или дополнительных «легких», размещенных в черепе и постепенно выделяющих кислород во время длительного ныряния. С другой стороны, специалисты, изучающие магнитофонные записи голосов китообразных, недавно сообщили, что по некоторым параметрам звуки, издаваемые кашалотами, не похожи на все прочие китовые голоса; может быть, черепная коробка помогает кашалоту порождать мощные звуковые сигналы для эхолокации в океанских глубинах? Может быть, странные каналы, часть которых я вскрыл своими руками, на самом деле представляют собой органные трубы, клапаны и резонаторы? Ответы на эти вопросы мы получим в будущем, и я думаю – довольно скоро.[59]

Еще в 1839 году Томас Биль с удивительной проницательностью писал: «Все кашалоты, и взрослые, и молодые, пользуются какой-то связью: они обмениваются сигналами на расстоянии, сообщают друг другу о приближающейся опасности и делают это вполне успешно, даже когда расстояние между ними превышает пять, а то и семь миль. Пока остается тайной, каким образом им это удается».[60]

Может быть, человек наконец вплотную подошел к разгадке этой тайны?

Богатейший мир звуков окружает каждого кита, где бы он ни находился. С рождения и до последней минуты своей жизни, днем и ночью кит слышит неумолкающий оркестр океана. Тишина в море – вещь невозможная. Хлопки и пощелкивания крошечных креветок и ракообразных, хрюканье, скрежет, пыхтение и гудение сотен рыб, странное подвывание и трескотня дельфинов, печальные голоса морских птиц над волнами, мычание китов, шуршание вечно движущейся воды и свист ветра – множество звуков постоянно доносится до кита. Он не только слышит эту музыку – он воспринимает ее всем своим телом, ведь кожа кита постоянно ощущает звуковые колебания, которые распространяются в воде.

Маленький кашалот не сразу начинает понимать значение разных звуков. Очевидно, всех звуков океана он так и не выучит, ограничив свое образование теми из них, что связаны с пищей, с матерью, с опасностью, с расстоянием – например, с определением расстояния до плавучего бревна или до плывущих где-то друзей; это обычные, часто повторяющиеся звуки. Как слепой человек, живущий в лесу, узнает птиц по голосам, так и кашалот умеет узнавать китов, встречающихся на его пути. Некоторые звуки смутно знакомы ему с самого рождения. Это голоса других зубатых китов, его ближайших родственников. Голоса всех усатых китов более грубы и резки – они, должно быть, непонятны маленькому кашалоту. Еще в младенчестве он часто слышал вдалеке какое-то странное, причудливое, ни с чем не сравнимое сочетание звуков, которое мы приняли бы за какофонию скотного двора: скрипы, хрюканье, мычание, вскрики, стоны, присвисты, лай. Источник этой какофонии так и останется ему неизвестен.

Сегодня наш герой услышал диковинный новый звук, раздавшийся внезапно, точно голос неожиданного гостя из космоса. Вначале он походил на стон – таинственный, бесформенный, неопределенный. Стон постепенно превратился в визг, а потом, дрожа и затихая, сопровождаемый чуть слышным эхом, исчез, оставив маленького кашалота в болезненном оцепенении. Откуда пришел этот стон? Никогда больше кашалот не услышит его. Быть может, это был голос обитателя глубин, неизвестного и человеку? А может быть, голос самого обычного животного, в жизни которого случилось что-то необычное? Или какое-то безголосое существо почувствовало вдруг мучительную боль, от которой у него прорезался голос?

Человеку трудно оценить всю важность звуковых сигналов для маленького кашалота. Киты постоянно заняты анализированием подводных звуков, большая часть которых не имеет для них никакого значения, но все же должна быть услышана и проверена.

Звук сообщает китенку почти все, что ему требуется знать. Обоняния у него нет. Задолго до того, как кашалот родился, в передней части его крошечной головы начали развиваться две мягкие доли. Им следовало бы стать участками мозга, управляющими обонянием, однако по мере развития зародыша они исчезли, уступив место другим клеткам и тканям. Откуда-то из глубины времен зародыш получил команду хромосом – и мозг послушно исполнил ее.

В самом деле, для чего киту обоняние? Зрение у китов тоже постепенно атрофируется. Глаза маленького кашалота, расположенные над уголками его пасти, поблескивают в щелях между пухлыми веками. Наш герой никогда не видел своего собственного хвоста – и никогда не увидит его. Его глазные яблоки заключены в прочную прозрачную оболочку и охвачены сильными мышцами; маслянистая слезная жидкость служит им смазкой. Когда кит поднимает голову над водой, он видит не лучше человека, страдающего близорукостью и астигматизмом. В воде, однако, он видит достаточно хорошо, чтобы разыскать материнское брюхо и источник материнского молока. Пока развиваются и совершенствуются его сложные органы слуха и «речи», глаза подтверждают и корректируют звуковую информацию и помогают распознать ее источник.

Даже полностью потеряв зрение, китенок все же сумел бы, вероятно, нормально жить и развиваться. Много раз мне приходилось видеть слепых тюленей в естественных условиях – и они выглядели здоровыми, упитанными, в их поведении не было ничего необычного.

И в воздухе, и в воде звуковые колебания заменяют им свет.

В 1839 году зоолог и судовой врач Томас Биль писал: «Был пойман совершенно слепой кит, потерявший оба глаза; в глазницах его густо разрослись грибоподобные растения, свидетельствовавшие о том, что кит уже давно лишился зрения… И все же при разделке его туши китобои добыли столько же жира, как при разделке туши любого зрячего кита такого размера».

Январское море так прекрасно, что даже мысленно не хочется возвращаться на берег,- и мысли мои обращаются к океану, к этому огромному, удивительному водному миру, опоясывающему Землю и вполне способному поглотить и Эверест, и Мертвое море, если бы кому-то удалось выровнять поверхность нашей планеты.

Интересно было бы вычислить, какой цифрой определяется общая масса живых существ в Мировом океане – биомасса морских животных и растений. Намного ли она превышает потребности голодного человечества в пище? Какую часть биомассы составили бы кашалоты? Впрочем, кто пересчитывает по головам их стада?