Постэпидемия - Коллектив авторов

— Мы тогда попросили изучить видеозапись и снимки специалиста с кафедры антропологии МГУ, — сказал доктор Немкин. — Может слышали, Станислав Дробышевский, он доселе жив и здравствует, сейчас ему немногим за шестьдесят… Знаете, что ответил? Буквально: это лучшая графическая реконструкция человека неандертальского. Как живой. Убеждать его в том, что не «как», а просто живой, мы не стали, незачем.

— Все-таки я полагаю, что Кувва следовало бы изолировать от внешнего мира.

— Как? Забор из колючей проволоки? Вышки с пулеметчиками? Ров с крокодилами и эстеменнозухами — если наловим последних в товарном количестве? Лишь привлечём нездоровое внимание, сами ведь только что вспоминали сумасшедших уфологов. Это место живёт само по себе незнамо сколько тысячелетий, пробуждаясь только когда следует от души напугать незваных гостей. Нашу доблестную четвёрку Мёртвая вода довела почти до острого психоза меньше чем за месяц: в минуту просветления они решили, что кошмарный и распиаренный всевозможными СМИ вирус куда безопаснее, чем то, что населяет леса вокруг «точки». Надо эвакуироваться обратно, в цивилизацию. Говоря русским языком: уносить ноги пока целы.

— Судя по контексту, успешно унесли?

— Безусловно. Только на просеке одна из двух машин ведущим колесом выворотила из земли предмет, который вы вчера наблюдали в музее и которым так интересуется ваш журнал. «Золотая баба» невелика, восемьдесят два сантиметра в высоту, тридцать девять диаметром. Забрали с собой, как сувенир — я человек довольно условно верующий, но это было чистейшим промыслом Божьим.

— Но как «Золотая баба» очутилась у вас?

— Беглецов долго искали, родственники подняли на ноги всю окрестную полицию. Едва оказавшись на трассе, они попались. Органы начали разбираться, послушали отдающие самым чёрным безумием рассказы, вызвали психиатров — отлично понимаю их мотивацию. Артефакт оказался иридиевым, ценнейший материал, незаконный оборот до сих пор карается по уголовному кодексу. Для оценки пригласили доцента из нашего НИИ. Тот взглянул и едва рассудком не повредился, особенно когда «Золотую бабу» удалось вскрыть.

— Воображаю, — согласился я. — Всё-таки это контейнер для хранения нескольких устройств или некий самостоятельный функциональный прибор?

— Пока не знаем. Скорее, первое. Вы понимаете, какой немыслимый переполох поднялся, едва мы начали понимать, что этот контейнер содержит? Сверхкомпактный термоядерный реактор размером с портсигар. Информационный носитель с искусственным разумом, практически ничем не отличающемся от человеческого. Оно… Он… Он даже способен испытывать эмоции! Устройство для «холодного синтеза» практически любого предмета: чистая магия, наподобие волшебной палочки! Хочешь, создавай мороженое, а хочешь — лекарство, цветок или чашку, надо лишь задать параметры. Жрёт непредставимое, запредельное количество энергии, но приложенного реактора хватает для того с избытком. Есть версия, что «Золотая баба» является неким комплектом снаряжения, своего рода рюкзаком для… Мы не знаем для кого. Исследователь? Космонавт? Колонист в других мирах?

— С учетом маркировки и даты… — осторожно сказал я, — можно было бы предположить, что если вселенная бесконечна, пространство и время бесконечны, то следовательно, возможно бесконечное множество событий и пространств. Измерений.

— Привёт от Алисы Селезневой? — без тени иронии сказал Немкин. — Не знаю. И никто не знает. Мы двадцать лет разбираемся с технологиями, которые скрывала в себе «Золотая баба». Пока освоили только термояд, и то наши реакторы гораздо крупнее: пока нет технологий, чтобы сделать их совсем крошечными.

— А если… — предположил я, — если отправить на Мёртвую воду археологическую экспедицию? Покопаться всерьёз? Если там прямо на дороге валяются подобные артефакты? Вдруг найдут что-нибудь похожее? Реакция синтеза позволила нам уже сейчас без использования химических двигателей летать на Луну и Марс, другие прорывы позволят идти дальше!

— Вы забыли, что Кувва — вещь в себе. Сильно подозреваю, что это место отдало перепугавшимся тогдашней эпидемии четверым балбесам «Золотую бабу» только потому, что хотело поскорее избавиться от незваных гостей. Заберите и проваливайте! Боюсь, если явиться туда большой компанией, имеющей определенные цели, Кувва примет куда более радикальные меры ради избавления от визитеров. Это огромный риск. Думаете, вы один настолько умный? Предложенный вариант рассматривался, но был отвергнут — никому не нужны возможные жертвы, а для развития технологий «Золотой бабы» нам хватит ещё на много лет вперед…

— Логика в этом есть, доктор.

— И вот еще, дружище. Умолчите о маркировке на корпусе артефакта в статье. Особенно дату.

— Да, вы говорили, что меня сразу примут за умалишённого, — согласно кивнул я. Договорились, умолчу.

На основании корпуса «Золотой бабы» заводской гравировкой по иридию было указано следующее.

«Росэнергокосмос. Серийный номер 24094. Дата изготовления 2.04.2040».

Говоря проще, иридиевый артефакт вышел из цеха всего за три недели до нашего с Немкиным разговора. Одна беда: эмблема Энергокосмоса выглядела немного иначе, шрифт на гравировке незнакомый, а уж как «Золотая баба» очутилась в 2020 году даже гадать не хочется.

— Не исключено, что вы правы, — сказал Владимир Леонидович. — Бесконечное множество пространств и эпох, как-то связанных Мёртвой водой. Кувва откупилась от людей подарком, выдернутым с некоей «Соседней страницы», где тоже есть Россия, но чуточку, — или не чуточку! — другая. Может быть, не прошедшая через эпидемию двадцатого года — вдруг в той реальности никакого коронавируса не было вовсе? Или, наоборот, последствия оказались куда хуже, чем у нас, что подстегнуло научный прогресс, как всегда бывает после тяжёлого общественно-социального шока наподобие войн или эпидемий? Так или иначе, нам досталась эта конкретная реальность. Здесь нам и жить, хотя, разумеется, к таковой реальности найдётся очень много вопросов — а если события двадцатилетней давности имели единственную цель: передать нам в руки данный артефакт?

— Но кто же мог ставить эту цель?

— Не уверен, что хочу это знать…

Елена Хаецкая

Как слово наше отзовётся

1.

Евсеев был бухгалтером и поэтом, а Серёгин — сантехником и философом. Евсеев — человек малозаметный, в отличие от Серёгина, который как сантехник пользовался в микрорайоне широкой известностью.

Тощий, высокий, нескладный, со слишком длинными ногами и коротковатым туловищем, что бросалось в глаза, впрочем, только когда он надевал пиджак, Евсеев носил исключительно свитера, которые удачно маскировали эту особенность его фигуры.

Они с Серёгиным любили постоять во дворе и потолковать о важных вещах: о новом памятнике, который то ли по делу воткнули в скверике, то ли вообще не по делу (вопрос бурно дискутировался среди местных жителей), о вздорной старушке, которая из принципа не прибирает за своей собакой, о раздельном сборе мусора, о том, что в парке завёлся настоящий сыч и на него открыта фотоохота, но нужен дорогущий объектив (и Серёгин знает, у кого одолжить).

В качестве поэта‑любителя Евсеев нередко посещал литературные семинары и конвенты. Именно там он то и дело встречался со своим бывшим одноклассником, которого звали Касьян Куприянов. Оба они, и Евсеев и Куприянов, творили исключительно любительским образом, не дерзая войти в когорту профессиональных литераторов, однако на конвенты ездили исправно и периодически публиковались в сборниках, выходящих небольшими тиражами.

Однажды оба они участвовали в семинаре, который призван был «отточить поэтическое мастерство путём игры».

Для начала мэтр прочитал две строки:

Нам не дано предугадать,

Как слово наше отзовётся…

После чего попросил назвать автора. И тут, что называется, разверзлись бездны: литераторы предполагали, что хрестоматийные строки написал Лермонтов (потому что они похожи на «Выхожу один я на дорогу», пояснил бородатый мальчик), Пушкин (потому что они очень философские, объяснила, покраснев пятнами, молодая женщина в тёмной «водолазке» и юбке в пол), Плещеев (с победоносным видом объявил крепыш с коротко стриженными светлыми волосами)… Мэтр иронически похвалил крепыша за то, что тому известно о существовании поэта Плещеева, но автором строк оказался всё‑таки Тютчев.