Бедная Настя. Книга 2. Превратности любви - Елена Езерская

— Это же чудесно! — воскликнула Наташа, переводя дух. Последние слова Александра все еще крутились у нее в голове и тревожили Наташу своей двусмысленностью.

— Я так счастлива! Хотя уже не верила в то, что это возможно. — Мария грустно улыбнулась. — В какой-то миг мне даже начало казаться, что наша затея с письмами провалилась. Цесаревич писал такие страстные послания своей таинственной незнакомке, но оставался холоден ко мне. И я подумала, что он писал не мне.

— Кому еще он мог писать? — Наташа изобразила на лице степень крайнего недоумения.

— Я подозревала госпожу Нарышкину.

— Кто Вам мог такое сказать! — теперь уже искренне возмутилась Наташа.

— Мне и не надо было об этом говорить, я видела неоднократно все те знаки внимания, которые она оказывала наследнику.

— Но Александр Николаевич не разделяет ее чувств!

— Пусть так, — кивнула головой принцесса. — Но это теперь уже все равно. Имеет значение только то, что он попросил моей руки, и я готова дать ему все. Мне ведь ничего не надо, только чтобы он был счастлив так же, как и я…

А в это время Александр имел объяснение с императрицей. Александра Федоровна была застигнута им за составлением писем кузену и своей любимой племяннице Августе. Она объясняла, что неопределенность нынешнего положения приглашенной ко двору принцессы Дармштадтской вызвана явными колебаниями наследника в правильности сделанного выбора. И выражала твердую уверенность в том, что это хороший признак, за которым может последовать перемена в настроении цесаревича. И возможно, племяннице следует быть наготове…

— Что-то случилось, мой мальчик? — ласково спросила императрица, глядя на Александра, переминавшегося с ноги на ногу в дверях кабинета. — Проходи, расскажи, как прошло заседание Государственного совета.

— Все было замечательно, Ваше величество, — сказал Александр, проходя ближе.

— Тогда почему ты так официален со мной?

— У меня, и для Вас есть радостная новость, но она официальная, — Александр собрался с духом и быстро сказал. — Я предложил принцессе Марии руку и сердце. И она ответила мне согласием.

— И вы называете это радостной новостью? — императрица решительно отодвинула от себя письма и встала из-за стола.

— А что может быть радостнее, чем решение двоих любящих сердец соединить свои судьбы?

— Вот именно — любящих! — воскликнула государыня.

— Я прошу вас, матушка, не перечьте больше этому браку!

— Я не понимаю вас, Александр! Не далее, как сегодня утром Вы просили отослать Марию домой, и вот, пожалуйста, вечером делаете ей предложение. Саша, милый, объясни, почему ты так поспешно изменил свое решение?

— Вы находите неразумным с моей стороны просить такую девушку, как принцесса Дармштадская, стать моей супругой? Она же кротка и невинна, как овечка.

— Это заблудшая овца, Александр! Или, по крайней мере, рожденная от другой заблудшей овцы!

— Маман! Вы, кажется, желаете оскорбить невесту наследника престола?!

— Саша! Я знаю — принцесса любит тебя. Это очевидно. Но ты не должен вступать с ней в брак, если не уверен в своих чувствах…

— Довольно, — прервал мать Александр. — Решение принято и более оно не будет изменено. К тому же, я уже сообщил о своем решении императору, и он благословил меня!..

Глава 4

«Свет мой, зеркальце, скажи…»

— Ваше высочество, позволите посетить вас? — елейным голоском проворковала Нарышкина, заглядывая в дверь покоев принцессы Марии.

— Ви есть ходить свободна, не есть бояться, — вежливо ответила та.

Мария ждала Наташу, но прогнать Нарышкину не смела, хотя и догадывалась, что Екатерина пожаловала к ней неспроста. Мария Нарышкину не любила — и потому, что ревновала ее к Александру (ей ли не знать о роли фавориток в жизни царственных особ!), и потому, что, подозревая в княжне соглядатая, не могла освободиться от ее назойливого общества.

— Вам не стоит утруждать себя сложностями русского произношения, — широко улыбнулась Нарышкина. — Для наших придворных язык беседы французский.

— Ви стеснять мой русски? — нахмурилась Мария.

— Ни в коем случае! — закивала Нарышкина. — Напротив, я лишь хочу облегчить наш разговор.

— И что же вы намерены мне сообщить? — уступила принцесса.

— Во-первых, я хотела поздравить Вас со скорой свадьбой, — присела с поклоном Нарышкина. — А, во-вторых, предложить свои услуги в качестве модистки.

— Что это значит, сударыня?

— Теперь, когда Вы официально объявлены невестой наследника, Вам надлежит еще более сблизиться с Вашими будущими подданными. Но, честно говоря, Ваш стиль для Санкт-Петербурга несколько устарел.

— Я кажусь вам старомодной?

— Нет-нет, скорее, слишком сдержанной. На дворе XIX век, и жизнь меняется стремительно. А уж мода и то быстрее!

— И что же мне, по-вашему, делать?

— А вот что! — Нарышкина, как по волшебству, извлекла откуда-то из-за спины несколько французских модных журналов. И хотя, судя по номерам и датам на обложках, они были еще весьма свежими, их внешний вид явно говорил о том, что журналы, мягко говоря, залистали.

— Возьмите, возьмите, — настаивала Нарышкина, видя, что принцесса смотрит на журналы с любопытством, но взять их в руки явно не решается. — Оставьте свои лютеранские сомнения вашему духовнику! Вы в России, и должны научиться быть первой дамой нашего государства. Вы должны быть самой модной, самой смелой и самой красивой. А я с удовольствием исполню для вас роль Вергилия в мире современной моды.

— Хорошо, — после некоторого раздумья согласилась Мария. — Покажите мне, что сегодня стоит носить особе моего ранга.

— Непременно! — Нарышкина потянула принцессу на диванчик, где тут же разложила у нее на коленях принесенные с собой журналы и принялась перелистывать страницы и объяснять. — Ткань на вашем платье слишком плотная, и длинных прямых шарфов уже давно никто не носит. Шуршащий шелк, вот, что вам надо, все сейчас носят грогрон! Он ужасно дорогой, но вам не к лицу подобная экономия — у нас не принято быть бедным.

— Но мне так нравится строгость его силуэта…

— Поверьте мне, дорогая принцесса, во всем геометричном и длинном Вы так похожи на монахиню… Нет-нет, мы же договорились не обижаться, вы же не обижаетесь на своих учителей русского языка?

— Простите меня, Катерина, все мое детство прошло в обществе гувернантки, и меня не готовили к роли императрицы.

— Значит, мы должны наверстать упущенное, — деловито продолжила Нарышкина. — Итак. К черту узкий рукав! В моде буфы, и чем шире и пышнее, тем лучше. Юбки должны перестать быть в пол — не бойтесь укоротить ее длину. И выпишите из Франции черные чулки в сеточку и перчатки с обрезанными пальцами. А главное — талия. Надо затягивать ее так сильно…