С автоматом в руках - Вацлав Янечек

Сегодня Цыгану, выполнявшему обязанности помощника дежурного, не нужно было везти на Грифик теплый ужин: в воскресенье выдавался сухой паек - зельц довольно сомнительного происхождения.

- Надо сбегать к Благоутам за молоком, - решил Цыган, поскольку было ясно, что ужина им не хватит и самое большее часа через два они снова почувствуют голод. Зазвонил телефон. Звонили товарищи с Грифика. Они сообщили, что у них дует сильный ветер, началась пурга, пограничные столбы не видны и вдоль границы вообще невозможно идти. Нельзя разглядеть, что делается на расстоянии шага... Телефон стал работать с перебоями. Храстецкий ежесекундно дул в трубку.

- Держитесь! - кричал он. - К вам идет пурга!

- Провод сделался таким тяжелым, как канат. Обледенел. По-моему, он оборвется, - доложил Хлоупек, а Храстецкий распорядился, чтобы для контроля связи с Грификом звонили каждый час.

Цыган быстро оделся и выбежал из дома. Через четверть часа он вернулся с кувшином молока, сладкими пирожками и несколькими яблоками. Это было рождественское угощение.

- Тетя нас опять звала к себе... Предлагала всего, но мне уже просто стыдно у них брать. Как только представится возможность, надо им чем-нибудь помочь. Лучше всего весной, пожалуй.

Пурга подобралась и к Лесову. Снег стучал в окна. Уже не стало видно могучего дерева, стоявшего неподалеку от дома. Телефонная связь с Грификом пока действовала, но все с большими и большими перебоями. В Тахов и к соседям дозвониться уже было нельзя. Даже расположенный поблизости пост таможенников не был виден. Метель продолжалась до десяти часов вечера.

Утром к приходу Пачеса они расчистили снег перед домом, проложили тропинки к шлагбауму. Телефонная связь с Грификом и Таховом уже действовала. Пограничники видели из окна, как на службу отправились таможенники. Этим холод был не страшен! У каждого тулуп, валенки и барашковые шапки-ушанки, а в коридоре их отделения стояло несколько пар хороших лыж.

- Обещали нам и то выдать, и другое... - вздохнул Храстецкий.

- А ты и в самом деле поверил? - улыбнулся Цыган.

- Что же, если хотят, чтоб служба шла как надо...

- Как только придет просветработник, я с ним заведу об этом речь.

На службу отправился и старый Горачек, инспектор таможенной стражи. На заставе его любили. Он часто заводил разговоры с ребятами, рассказывал о своей службе в Словакии и в Подкарпатской Руси{8} в годы первой республики. Молодой Плетарж и Гонза Шпачек тоже хорошо относились к пограничникам, а вот Долежал читал только "Свободное слово". Депутаты его партии Гора и Чижек проявляли исключительный интерес к молодежи в КНБ и таможенной страже. Они разъезжали по пограничным заставам и пытались настраивать молодых коммунистов и членов Чехословацкого союза молодежи против политики КПЧ. Когда у них из этого ничего не получилось, они потребовали распустить пограничные части: для охраны границ, мол, достаточно и таможенной стражи! На одной из застав несколько молодых, горячих пограничников, вместо того чтобы вести с ними дискуссию, бросили этих депутатов в пруд.

- Пусть только они попробуют появиться у пас в Лесове! - смеялись Стромек, Цыган и остальные. - У нас для них воды тоже хватит...

Зазвенел телефон, на линии был Грифик.

- У нас "эрфольг"! - послышался в трубке взволнованный голос Роубика. Какой-то немец лет пятидесяти явился сам, добровольно. Он из Баварии, сельскохозяйственный рабочий. Адольф Пухингер. Говорит, что хочет работать у нас.

- Какой-то ненормальный! - решил Храстецкий. - Чего ему не сидится дома? Вашек, иди скажи шефу, что сейчас приведут задержанного.

Привели его только через полтора часа. Это был старый иззябший человек в изношенном пальто, с каплей на носу и в запотевших очках. На босу ногу были надеты рваные полуботинки.

- Хорош "эрфольг"! - смеялся Храстецкий.

Немца посадили у печи. Начес, только что вернувшийся от Зимы, окинул задержанного взглядом с головы до ног. Немец тоже осмотрел всех собравшихся в комнате и жадно уставился на лежавшие на столе сигареты.

- Хочешь курить? - спросил Пачес, и Цыган протянул немцу сигарету. Немец трясся, вода стекала с его одежды на пол.

Пачес знал немецкий язык и начал допрос, вернее просто беседу, не ведя протокола.

- Дайте ему поесть, - вскоре сказал штабной вахмистр. - Он уже вторые сутки ничего не ел...

- Что с ним делать? - задумчиво проговорил Пачес, когда немца увели. Возвратить его немецкой пограничной страже? Отвести на станцию КНБ? Не знаю. Говорит, будто работал у богатея только за еду, да и то скверную, жил в хлеву со скотом и хозяин часто его бил. Во время войны в солдатах не был, за участие в какой-то забастовке его посадили в концлагерь. Потом он был в больнице... Говорит, что мастер на все руки, на хлеб, мол, заработает. Никаких родных у него не осталось, и возвращаться в Германию не хочет. Что у нас в этом чулане? Убрано там?

- Тонда держит там велосипед с мотором.

- Велосипед придется убрать в другое место. Поставьте туда койку, дайте два одеяла и раздобудьте ключ. Пусть пока там посидит. Посмотрим. Он нам может пригодиться. Он и за лошадьми умеет ухаживать, и сапоги чистить.

В каморку поставили маленькую печурку и затопили ее. Когда привели немца, было видно, что он остался доволен. Немец улегся на койку, чулан закрыли, и инцидент, казалось, был исчерпан.

На следующий день Пачес вновь допросил его. Оказалось, что немец умеет играть на гармонике, паять и делать массу иных вещей и что вообще не такой уж он ненормальный, как они думали при задержании. В конце концов Пачес решил оставить Адольфа на заставе: пусть будет под контролем выполнять разную работу на кухне и ухаживать за лошадьми. Так к личному составу заставы КНБ Лесов прибавился еще один необычный персонаж - Адольф.

Приближалось рождество. Снегу выпало столько, что без лыж и шагу нельзя было сделать. Наконец после неоднократных и настойчивых просьб, передававшихся по телефону, из Тахова привезли лыжи - пар десять. Лыжи теперь были, но мало кто умел ходить на них. Хуже всего обстояло дело на спусках, а их на просеках в районе Лесова оказалось предостаточно. Всюду ребят подкарауливали скрытые под снегом деревья и корпи. Диски автоматов при падениях больно били по затылку, шишкам поначалу не было числа.

За неделю до рождества график дежурств вновь изменился. Прямо с лесовской заставы дозоры уходили на двенадцатичасовое патрулирование, потом двадцать четыре часа они были свободны. Эта система нравилась и им, и Пачесу. Это помогало лучше охранять границу. Во время дежурства патруль имел два свободных часа. Их использовали для отдыха на Грифике, в лесной сторожке № 6, в Гути или где-либо еще в соответствии с планом. Патрульные носили с собой тетрадь, куда записывали маршрут и график движения с указанием места и времени отдыха. Осуществлять контроль поэтому было легко: штабной вахмистр мог поджидать патруль в любом месте, контролируя одновременно и маршрут, и график его движения. Тем самым был положен конец власти командиров отделений. Пачес всем предоставил возможность патрулировать по двое, напарники сами выбирали друг друга. Это было удобно: каждый хорошо знал своего товарища, был уверен, что на него можно положиться. На их участке границы протяженностью больше десяти километров каждый день одновременно несли службу десять патрулей.