Три невероятных детектива (сборник) - Клод Изнер

А Эжени Патино? Никаких следов. Эжени Патино удовольствовалась тем, что поднялась на первый этаж. Он подсунул газету под бювар. Да не сходит ли он с ума, в самом деле? Выпрямившись, Виктор заметил, что место на стене, опустевшее после исчезновения гравюр Утамаро, теперь занято — там висели два новых эстампа, ночные пейзажи Хиросигэ. Его охватила глухая печаль. Заключенный в серебряную рамку, с фотографии на него в упор смотрел Кэндзи с обычным своим выражением лица, в котором смешались ирония и серьезность. «Как можно подозревать в убийстве человека с такими озорными глазами?»

Вновь во власти сомнений, он открыл ящик, увидев там расписание поездов Лондонской железной дороги. За спиной скрипнула дверь. Задвинув ящик, он быстро отскочил назад. Кэндзи стоял на пороге и удивленно смотрел на него.

— Вы что-нибудь ищете?

— У меня мигрень, я думал, отыщу здесь церебрин, у меня уже закончился.

— Вы прекрасно знаете, что я никогда не принимаю лекарств. Я сейчас пошлю Жозефа в аптеку, а вам следует полежать.

— Не надо его никуда посылать, пусть лучше принесет мне немного воды. А вы, я вижу, поменяли эстампы, — ввернул Виктор, стараясь, чтобы голос звучал натурально.

— Привычка сродни старой любовнице, это ярмо время от времени следует сбрасывать.

Раздраженный отговоркой, которую Кэндзи явно только что придумал, Виктор направился к себе, но Кэндзи шел за ним по пятам.

— Я тут познакомился с любителем эстампов, он безумно любит Хокусая и готов купить за любую цену, особенно изображения животных. Его зовут Островкин, или как-то в этом роде, вы его знаете?

Так, надо прилечь, закрыть глаза. Пауза, потом все такой же спокойный голос компаньона:

— Я не торговец эстампами. Сейчас сделаю вам чаю.

Виктор хотел отказаться, но Кэндзи уже ушел. Ему вспомнились приключения царя обезьян Сунь-Укуна, героя китайских легенд, которые когда-то читал ему Кэндзи. «Да он изворотливей обезьяны, его в угол не загонишь. Знаком он с Таша? Они любовники?» Вернулся Кэндзи с круглым подносом в руках, на котором стояли чайник, чашка и флакон церебрина.

— Он был рядом с вашим кувшином, я удивился, что вы его не нашли. Пейте, пока горячий.

Виктор с усилием потягивал зеленый чай, стараясь не внимать протестам собственного желудка. Когда же он собрался отставить чашку, Кэндзи вдруг хлопнул в ладоши. От неожиданности Виктор подскочил и едва не расплескал питье.

— Что это вы?

— Комар, — ответил Кэндзи, растирая что-то между ладонями. — В детстве я ловко играл в эту игру.

Он направился на кухню. Виктор воспользовался этим, чтобы вылить содержимое чайника в туалет.

— Я не буду ужинать! Лучше посплю! — крикнул он.

Его мучил голод, но трапезничать сейчас с Кэндзи было выше его сил. Виктор заперся в своей комнате, присел на край кровати, положил на колени записную книжку и записал: «Что связывает Таша и Кэндзи? Таша и Островского? Кэндзи и Кавендиша? Была ли Патино убита, как пытаются представить это дело Гувье и Клюзель? Постигла ли та же участь Кавендиша?»

Он повалился на подушки. «Куда я задевал газету с его биографией?.. Он писал статьи для „Вокруг света“…»

Глаза слипались. Прежде чем провалиться в сон, он попытался определить, в котором часу можно незаметно совершить набег на кухню, чтобы хоть чем-нибудь заполнить урчавший от голода желудок.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Вторник 28 июня, утро

Разморенный жарой, Виктор встал рано. Убедившись, что Кэндзи еще спит, он ухватил на кухне кусок хлеба, потихоньку вышел из магазина и направился к Сене.

— Капельку кофе! Только капельку! Кто желает капельку кофе? Чашка за десять сантимов!

Установив на берегу переносную жаровню, продавец черного кофе вовсю предлагал свое горькое пойло собачникам и выбивателям матрасов, которые уже заполнили мост Карусель. Виктор выпил свою чашку залпом. Потом, жуя хлеб, направился вдоль реки. Покрытое облаками небо отражалось в ней, напоминая мозаичную слюдяную картинку. Тысячи светящихся бликов, непрерывно перемещаясь, то сливались, то распадались. «Как эта история, в которой я запутался. Здесь нужно все продумать шаг за шагом. Таша с одной стороны, Кэндзи — с другой. А прежде всего — Кавендиш…».

Когда Виктор остановился у ворот дома 77 на бульваре Сен-Жермен, книжная лавка «Д. Ашетт и K°» и редакция «Вокруг света», располагавшиеся тут, только что открылись. Он зашел в приемную, объяснил цель визита секретарше, которая проводила его в архив. Служащий принял у него запрос, и через несколько минут перед ним на столе уже лежало несколько подшивок с публикациями 1857–1860 годов, иллюстрированными множеством гравюр. Виктор пролистал первую папку. Его внимание привлекла одна статья:

ОПИСАНИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ В СИАМ, СТРАНУ БЕЛОГО СЛОНА Джон Рескин Кавендиш

Я был в Бангкоке, когда один хороший знакомый предложил мне сопровождать его в Западный Лаос, чтобы присутствовать на церемонии татуировки. Эта весьма болезненная операция охотно переносится молодыми людьми, желающими понравиться…

Виктор перевернул страницу. Перед его глазами проходили события в Юго-Восточной Азии: Камбодже, Малайзии, Филиппинах, Борнео, на Яве… Взгляд зацепился за словосочетание «голубые горы». Он прочел:

На острове Ява гранитные вершины голубых гор вздымаются до высоты 12000 футов. На их склонах много золота и изумрудов.

Лицо Кэндзи, увиденное с фотографической четкостью, вдруг склонилось над его детской кроваткой. Кэндзи рассказывает сказку: «Голубые горы — это край летающих драконов. Когда палит солнце, они, как летучие мыши, вьются вокруг крепостей, возведенных на склонах вулканов. Чтобы отогнать драконов, яванцы пускают в них стрелы. Случается и так, что чудовище, презрев их усилия, хватает человека когтями и уносит. Так была похищена принцесса Сурабаджа, и было это в стародавние времена. Она была прекраснее утренней зари, живая, как белка, а пела звончей цикады. Прельстившись грацией принцессы, дракон Джепу утащил ее в свое гнездо на Кракатау. А надо сказать, что этот Джепу на самом деле был доблестный воин, ставший жертвой колдовских чар ведьмы. И тогда…» В тот вечер маленький Виктор дал себе клятву, что когда-нибудь поднимется на вершину Кракатау. Тринадцать лет спустя ужасное извержение вулкана нарушило эти его детские планы.

ПУТЕШЕСТВИЕ НА ОСТРОВ ЯВА. 1858—1859 Джон Рескин Кавендиш

Виктор не в силах был оторваться от заголовка. Он быстро подсчитал. Кэндзи родился в Нагасаки в 1839-м. Когда ему было девятнадцать, он, изучив историю и географию, отправился в долгое путешествие и несколько месяцев колесил по Юго-Восточной Азии. Сказка о голубых горах позволяла предположить, что он посещал остров Ява. В то же самое время, в 1859-м, на острове был и Кавендиш. «Может быть, они знакомы уже тридцать лет! А в 1863-м, в том году, когда отец нанял Кэндзи, Кавендиш был в Лондоне…» Ошеломленный, он изо всех сил сопротивлялся своему открытию, стараясь найти в датах ошибку. Не получалось — они совпадали.

Виктор принялся читать дальше, и по мере чтения у него возникало все больше вопросов. Он сделал несколько пометок в записной книжке, но, окончательно раздавленный сомнениями и измученный жарой, вынужден был прерваться.

Оставив на столе подшивки, он вышел и на нетвердых ногах дошел до бульвара Сен-Мишель, а оттуда поднялся к Люксембургскому саду. Тротуар был забит модистками, праздношатающимися и торопившимися в свои конторы служащими. На террасах кафе студенты оживленно спорили, а за соседними столиками просматривали газеты меланхоличные старики. Прямо на него шла продавщица воздушных шариков, держа в руке целую связку. Он посторонился, давая ей пройти.

— Купите мои прекрасные воздушные шары! Шары на любой вкус! Красные, зеленые, голубые! Они принесут вам счастье!

Голубой. Голубой шарик, привязанный к запястью женщины, что умерла на первой платформе башни. Он снова отчетливо увидел ту сцену. Потом ту картинку сменила другая — и перед ним вновь возник мальчишка с голубым шариком, в тот же день на том же этаже. Ребенок сказал: «Это был ковбой, он приехал из Нью-Йорка» — и еще: «Он из труппы Буффало Билла». Нью-Йорк!

Виктор вдруг решил зайти в дом, где жила эта женщина, как там ее звали? Эжени Па… Он не помнил ни фамилии, ни адреса, но все это было указано в номере газеты, где сообщалось о ее смерти. Только бы Жозеф не выкинул!

Вдоль авеню Пеплие на улице Отей вздымались к небу деревья, а за ними виднелись элегантные виллы. Вначале Виктор прошел мимо дома 35, ибо прочел на медной дощечке, что здесь живут мсье и мадам Нантей. Заключив, что данный ему Жозефом адрес неверен и пройдя еще несколько метров, он развернулся и медленно двинулся обратно. Однако, вновь миновав дом 35, Виктор вдруг заметил на противоположной стороне улицы толстушку, пытавшуюся подобрать рассыпавшиеся из кошелки абрикосы. Она была такая толстая, что буквально не могла нагнуться, и он поспешил на помощь. Женщина благодарно обернулась, поставила на тротуар кошелку, обтерла свое бледное лицо и затараторила: