Скандинавия с черного хода. Записки разведчика: от серьезного до курьезного - Борис Григорьев

Как всегда, общество раскололось на противников и сторонников «республики Христиания». Одни говорили, что это гнездо разврата нужно взять штурмом, а ее обитателей разогнать по тюрьмам; другие утверждали, что «так для общества лучше» — ведь вся преступность укрылась за стенами форта; третьи видели в Христиании ростки нового и прогрессивного; четвертые зарабатывали на этом деньги, потому что о «республике» внутри монархии узнали за границей, и в стране резко прибавилось количество иностранных туристов.

Из сотрудников посольства на территорию «республики Христиания» удалось проникнуть лишь третьему секретарю Вячеславу Белову. Он с гордостью рассказывал о своих приключениях среди наркоманов и алкоголиков, а мы все страшно ему завидовали.

— Торговля гашишем идет вовсю прямо на улицах. Дети, грязные, оборванные, забытые и заброшенные своими родителями, бродят неприкаянными стайками в надежде чего-нибудь раздобыть себе на пропитание. — Белов рассказывал в таком восторженном тоне, словно повидал одно из чудес света. — Ну прямо беспризорщина, как у нас в Гражданскую войну.

— А как тебе удалось туда пройти? Ведь хиппи никого к себе не пускают? — удивлялись мы.

— А очень просто. Среди граждан Христиании оказался мой старый контакт из организации троцкистов. Он узнал меня и поручился, что ничего плохого и вредного для республики я не совершу.

Христиания просуществовала несколько лет. Она зачахла на корню и прекратила свое существование только тогда, когда у ее создателей иссяк бунтарский дух и лопнули по швам короткие штанишки. Переболев «детской болезнью авангардизма», они в большинстве своем превратились в исправных налогоплательщиков и уважаемых бюргеров. Дети же «республиканцев» не последовали примеру своих родителей — «цветы жизни» редко порождают себе подобных.

Внутреннее положение Дании нынче чревато.

Политическая жизнь Дании весьма насыщенна и разнообразна. Пожалуй, пристрастие к политике можно назвать отличительной чертой датчан. Страной долго правили социал-демократы, и они много сделали для того, чтобы создать для населения шикарные социальные условия. Каждому датчанину гарантирована адекватная и достойная оплата за труд, и это — главное. Если ты не способен трудиться, общество опять же позаботится о тебе. Слабые — инвалиды, дети, старики — всегда в центре внимания социальной политики правительства.

Я был поражен наличием в стране большого числа инвалидов. Только потом до меня дошло, что число инвалидов в Дании не больше, а меньше, чем у нас. Просто датские инвалиды, благодаря великолепным коляскам и приспособлениям в городском транспорте, а также солидному пособию, живут нормальной жизнью, как обычные граждане, в то время как наших инвалидов мы на улицах не видим, потому что они, бедные, прикованы — хорошо, если только к своей квартире — а если к постели? Наверное, не ошибусь, если скажу, что датчане были первыми в мире, кто придумал спортивные соревнования для инвалидов.

К 70-м годам влияние социал-демократов, достигших пика своей популярности при Отто Енсе Краге, стало падать. При Анкере Ергенсе, маленьком лысом чернявом человечке, похожем больше на жителя Бердичева, чем Копенгагена, сделавшем карьеру в профсоюзном движении, социал-демократы были вынуждены, чтобы остаться у руля, пойти на «исторический компромисс» с народными социалистами — партией Акселя Ларсена, первым «еврокоммунистом» в мире, порвавшим с Москвой и с коммунизмом в том виде, как его исповедовали в странах социалистического лагеря.

В 1971 году с официальным визитом в Дании побывал А.Н. Косыгин, и я в первый и последний раз живым увидел Крага и его жену, популярную киноактрису. В отличие от своего импозантного и самоуверенного предшественника в премьерском кресле, Анкер Ергенсен сильно проигрывал своей незаметностью и приземленностью. Въехав в Кристьянсборг31, он остался в своей четырехкомнатной квартире в рабочем районе Вальбю и по утрам ездил на работу на велосипеде, чем ставил в неудобное положение свою охрану, привыкшую разъезжать в автомашинах.

Акселя Ларсена я не застал — он умер пятью или шестью годами раньше. Это легендарная фигура в рабочем движении Дании, пламенный революционер, отдавший свою жизнь «борьбе за лучшее будущее человечества». Он много раз бывал в Москве, поддерживал активные контакты с руководителями двух Интернационалов и чудом остался в живых. Это умный и проницательный политик, мужественный человек, способный отвечать за свои поступки. После венгерских событий 1956 года А. Ларсен открыто выступил с осуждением Советского Союза, вышел из КПД и увел с собой ее большую часть, образовав Социалистическую народную партию.

После А. Ларсена председателем СНП стал Гердт Петерсен, всем своим внешним видом и манерой поведения очень похожий на Троцкого. Заядлый курильщик, настоящий интеллигент, острый полемист, аскет, он пользовался большой популярностью на политических подмостках Копенгагена и, как носитель информации, являлся предметом достаточно пристального внимания многих разведрезидентур.

С ним встречался, в частности, и Гордиевский. Детали их контакта мне не известны, однако с уверенностью могу сказать, что вербовкой там и не пахло. Во-первых, Гордиевский с его «полным отсутствием присутствия» импровизационных способностей и неумением устанавливать с людьми близкий психологический контакт не мог завербовать лидера СНП, а во-вторых, Гердт Петерсен ни за какие коврижки не хотел вербоваться на какую бы то ни было разведку.

Возникшие потом слухи о том, что у русских внутри . СНП есть агентура, указывали вроде бы и на А. Ларсена, и на его преемника. О Г. Петерсене я сказал. Что касается Ларсена, то зачем было КГБ его вербовать, если он до 1956 года был человеком Москвы, беспрекословно выполняющим все ее указания? После же разрыва с Советским Союзом вряд ли можно было представить, что А. Ларсен пошел на такой нереальный шаг.

После ухода своего лидера компартия Дании переживала кризис, от которого ей не удалось оправиться и в последующие десятилетия. Численность ее состава и влияние на массы сократились до минимума, и если бы не поддержка КПСС, то КПД давно бы прекратила свое существование. Кнуд Есперсен, бывший руководитель датского комсомола, не смог уже вдохнуть в партийные слои новую жизнь, да эта задача была не под силу даже титану политической мысли. А Кнуд титаном не был. Он был неплохим человеком и нормальным партийным бюрократом, постепенно привыкшим к подачкам Большого Брата и пользованию благами, предоставляемыми на Старой площади всем зарубежным борцам за социальную справедливость, а также членам их семей. Нравы, царившие внутри партийной элиты КПСС, отрицательно сказывались на политическом и моральном облике европейских коммунистических лидеров. Они быстро переняли у советских товарищей все их отрицательные привычки, главные из которых — непогрешимость, инертность и самоуспокоенность.

В КПД было много честных и способных товарищей. Одним из них был Ингмар Вагнер, сын «генерала Вагнера», рабочего-коммуниста, которому датское правительство без всякого аттестования и стажа, за большие заслуги в период оккупационного режима, присвоило офицерское звание (случай небывалый в датской, да и не только датской практике). Ингмар долго «вез» на себе тяжелый и неблагодарный «воз» — он возглавлял общество дружбы «Дания—СССР», пока не надорвал здоровье. Его место на короткое время занял Алан Фредерисия, датский художественный критик с манерами нашего Бориса Моисеева, мягкий, обходительный и, кажется, совершенно безвольный человек, всегда появлявшийся в сопровождении своей блистательной супруги-шведки фон Росен, хореографа и балерины Королевского датского театра. А. Фредерисия создавал впечатление «зицпредседателя» из романа Ильфа и Петрова, человека не на своем месте. Его выдвинули руководить обществом по советскому принципу: хороший специалист должен быть и хорошим общественником.

Теплые воспоминания оставил после себя Херлуф Бидструп. Признаться, я был здорово удивлен, что датчане Бидструпа не знали. У нас его альбомы раскупались огромными тиражами и являлись предметом вожделения каждого культурного человека, а в Дании… он был известен «узкому кругу ограниченных лиц». Это был искренне преданный коммунистической идее талантливый художник и великолепный, скромный и обязательный человек32. Он часто бывал в посольстве, как правило, с супругой, незаметно проходил куда-нибудь в угол и коротал там время, мило улыбаясь по сторонам, пока его не извлекал оттуда какой-нибудь старший дипломат. Он жил в пригороде Копенгагена Лиллереде, живописном уголке, дружил с известным писателем-коммунистом Хансом Шерфигом, талантливым писателем и выдающимся деятелем партии. Каждый воскресный номер газеты хоммунистов «Ланд ог фольк» выходил с карикатурой X. Бидструпа.