Палимпсест - Чарлз Стросс

Пройдет три тысячи лет.

Земля лежит в безлюдном мраке — человечество, как обычно, вымерло. Еще раз. Да и о грандиозных приготовлениях на орбите Юпитера едва ли что-то напоминает. Исполинские корабли улетели, верфи давно сбились с курса под влиянием хаотически бурлящих в атмосфере газового гиганта штормов. Покореженные, обкорнанные передатчики орбитального момента пожраны фабрикаторами и восстановлены в изначальной форме и функции.

Пять малых спутников исчезли. Зияющие выбоины указывают места рудных разработок на Ио и Европе, но к тому моменту, когда Стазис займется очередным Пересевом Земли (спустя две трети миллиона лет) даже неторопливые перемещения поверхностных льдов Европы укроют от постороннего глаза всякие следы промышленной деятельности. Пройдет не одна тысяча лет, прежде чем кто-нибудь догадается туда заглянуть.

Пройдет двадцать миллионов лет. В Галактике станет светлее. Когерентное сияние исходит от коммуникационного траффика в сети, связывающей обитаемые планеты.

Колонии первого поколения одряхлели и давно заброшены, и такова же была участь колоний третьего и четвертого поколений. В первом поколении успешной оказалась едва одна попытка из пяти. Но этого было довольно. Жизнь стремительно распространяется. Планеты — обычное дело в космосе, да и твердые планеты земного типа не так уж и редки. И даже представители более экзотических планетных типов (водные гиганты; скалистые гиганты на орбитах вокруг красных карликов, связанные орбитальным резонансом[24], и множество других…) оказались полезны для человечества. Там, где планет найти не удалось, поддержание жизни заметно осложняется, ведь она становится весьма чувствительна к внезапным катастрофам. Никто не может выжить при коллапсе цивилизации, опирающейся на космические хабитаты. Но техника и, главное, инструменты терраформирования уже хорошо изучены. Развиваются и более совершенные технологии. Многие поселенцы приспособились к условиям своих новых хабитатов так успешно, что потеряли сходство не только с приматами, но даже и с млекопитающими.

Пройдет три миллиарда лет.

Два огромных сверкающих облака разумной жизни падают навстречу друг другу. Начинается скоординированный с чудесной точностью полет флота миров сквозь бесконечную пустоту. Ударные волны сотрясают газовые облака и поджигают миллионы новых, столь же массивных, сколь короткоживущих, светил. Они вспыхивают и сгорают дотла стремительно, как шутихи. Звездный пожар обретает колоссальные масштабы. Но населенные миры в безопасности: неисчислимые рои робопередатчиков орбитального момента начнут работу за миллионы лет до катастрофы и продолжат после ее начала. Они способны предотвратить самые тяжкие последствия. Разработаны всеобщие протоколы и подготовлены долгосрочные планы эвакуации каждой колонии с территорий высокого риска. Коричневые карлики станут демпферами и буферами, помогут перенаправить заблудшие солнца. Обе сталкивающиеся галактики оживленно переговариваются друг с другом, ведь неуклонно расширяющаяся сфера разума охватила уже всю Местную группу.

Сама Земля в эту эпоху необитаема, но прецизионные Врата Времени, как оракул, направляют танец обширного скопления экзотических искусственных миров, в сердцевину которого они были загодя встроены.

В расширяющемся пузыре разумной жизни одновременно функционируют около ста миллионов цивилизаций, каждая с многомиллиардным населением. Оно уже сопоставимо с пиковым населением Стазиса, но достигло едва тысячной доли его окончательного возраста. Вселенная, кажется, в кои-то веки начинает просыпаться.

Хрустальный шар затмевает дымка…

Самая сладкая ложь

Они прогуливались по извилистой тропе между стенами кустарников и лиан, на которой, впрочем, росло и несколько настоящих деревьев, укорененных по курганам влажной, отчетливо пахнущей сыростью почвы. Тропа, казалось, была сложена из древнего песчаника, молочного цвета кальцитовую толщу пронизывали трещины и борозды. Но впечатление это было обманчивым.

— Ты играла на мне, точно на дудочке, — обвинил ее Пирс.

Он по привычке держал руки заложенными за спину, стараясь не прикасаться к ней.

— Нет! — Ее отрицание было скорее сердитым, но не гневным. — Я ни о чем не подозревала, пока он, то есть ты, меня не нанял. — Она поставила ногу на скальный выступ, торчавший на манер гнилого зуба из травы на самой границе тропинки. Крошечные насекомые незаметно проскользнули меж ее пальцев.

— Я тогда еще была студенткой. Как и ты, когда тебя призвали.

Они шли молча около минуты. Поднялись по склону холма и обогнули увитую плющом беседку, затем спустились по ступенькам, вырезанным в склоне.

— Если все это было просто внутренней корректировкой, почему бы тогда Департаменту Внутренних Дел просто не взять да и не покончить с этим? — спросил он. — Они должны знать, кто замешан в…

— Должны. Но не знают, — помотала она головой. — Когда ты отправляешь запрос на создание Врат Времени, не скажет же твой телефон: Между прочим, эта итерация Пирса состоит в рядах Оппозиции. Все мы идем на какие-то уступки. Хотя бы однажды. Если им удается кого-то из нас схватить, они могут проследить его историю ретроспективно и отменить все те поступки и обстоятельства, которые сделали его диссидентами. А иногда нам удается схватить и изолировать кого-нибудь из них. Мы помещаем его в среду, где буйным цветом расцветают его сомнения. Если бы они принялись вычеркивать из истории каждого агента, которого заподозрили в нелояльности, это вызвало бы охоту на ведьм и взорвало бы Стазис изнутри. Мы стараемся обставлять свой уход громко. А ты еще учти этот их постоянный контроль, учти, что они вырывают людей из семей и лишают всяких точек отсчета, делают пособниками и участниками изощренного зверства. Они стремятся просто подавить мысли о противодействии в зародыше, до того, как взойдут его первые ростки.

— Гм.

Они подошли к развилке. Ее отмечала серая, слегка изъеденная лишайниками каменная скамейка.

— Это ты тогда устроила покушение на меня?

— Нет.

Она осторожно устроилась на одном конце скамейки.

— Это — совершенно точно — дело рук Департамента Внутренних Дел. Они охотились за ним, но не за тобой.

— За ним?

— За той из твоих итераций, которая не осталась в Гегемонии, не встретила Сири, постепенно изменила свой образ мышления и вновь, при благоприятных обстоятельствах, повстречалась с Ярроу…

Пирс медленно поворачивал голову, пока она говорила, но в любом из направлений так и не увидел горизонта. Там была только панорамная стена лабиринта, кривизна которой медленно возрастала по мере приближения к зениту.

— Такое впечатление, что они сорвались с привязи.

— Так и есть.

Ее голос сделался настойчивым, сосредоточенным, наводящим на воспоминания о лекциях.

— Все организации, основанные с определенной целью, быстро переполняются людьми, склонными отождествлять эту цель со своей собственной. Департамент Внутренних Дел — вторичное явление. Если бы они добились-таки своего, ничего бы не осталось от Стазиса, кроме Департамента Внутренних Дел, где каждый следил бы за каждым, ежедневно и в вечности, отстаивая единственно верный образ действий и не допуская лишних вопросов…

Но не все кусочки сложились в мозаику.

Все еще погруженный в размышления, Пирс осторожно уселся на противоположном конце скамейки. Избегая смотреть на нее, он произнес:

— Я повстречал Имада и Лейлу, родителей Сири. Как им удалось выжить? Каждый убивает своих дедушку и бабушку, это единственный путь в Стазис.

— А как тебе удалось пережить выпускной бал?

Она повернулась к нему и посмотрела прямо в лицо. На ее ресницах поблескивали непролитые слезы.

— Ты иногда такой тугодум, Пирс…

— О чем ты…

— Ты не обязан был подчиняться всем требованиям, любовь моя. Эта порочная практика пособничества в потаенных мерзостях, связывающая новичков круговой порукой, была введена в протокол тренировок не сразу, и было это сделано по требованию Департамента Внутренних Дел. Возможно, тогда и были посеяны первые семена Оппозиции. У нас в распоряжении такая роскошь, как возможность исправить собственные ошибки. Даже такую, как вернуться назад, отменить ошибочное решение и не поступить в Стазис, сохраняя при этом диплом… Агенты иногда поступают таким образом. Особенно те, кто уже почти выгорел: они уходят в подполье, бегут, отрезают себя. Вот почему в том периоде истории Гегемонии, где ты обрел приют, не было ни одного постоянного агента. Они стерли историю своего пребывания в Стазисе и ушли под прикрытием.