Опасное желание - Кара Эллиот

– Пожалуйста, не спрашивай меня об этом. Его содержание не имеет никакого значения, поскольку я все равно не могу доказать, что у нас его нет.

Видя, что Софи сильно взволнована, Камерон решил не настаивать.

– Ну хорошо. Знаешь, тебе повезло, что я взялся за это дело, потому что как раз теперь пришло время изменить тактику и перейти в наступление.

Софи встревожилась.

– Я вообще не понимаю, что ты здесь делаешь, – произнесла она.

– Наша недавняя встреча навела меня на мысль о том, что пора мне навестить края, где прошла моя юность.

– Тебе не следовало приезжать сюда, – заявила Софи с тревогой в голосе. – Это слишком опасно. – Она судорожно вздохнула. – Лорд Уолкотт все еще обладает огромной властью в этих краях. Вряд ли он простил тебя. Если тебя опознают, ты окажешься под арестом.

«Странно, что Софи печется о моей судьбе, когда сама находится в серьезной опасности», – подумал Камерон.

– Прежде всего, Солнечный Лучик, – начал он и замер, увидев, как исказилось ее лицо от нахлынувших эмоций, – мои осведомители сообщили, что Уолкотт завтра утром отправляется в развлекательное плавание на своей яхте. Во-вторых, я человек опытный и легко ухожу от любого преследования. Поверь, маркиз не узнает о том, что я нахожусь в Норфолке, пока я сам этого не захочу.

Софи убрала выбившуюся из прически прядь волос и заложила ее за ухо.

– Но зачем ты подвергаешь себя такому риску?

– Потому что я нужен тебе, – сказал Камерон и подумал: «И, вопреки доводам разума, ты нужна мне».

На глазах Софи выступили слезы, они блестели на ее опущенных ресницах и походили на крохотные капельки янтарного меда.

– Ты же знаешь, – продолжал Камерон, – что опасность воспламеняет мою кровь. Я не могу противостоять тяге к риску, она возбуждает во мне острые чувства и желания.

Он провел рукой по ее подбородку, и Софи вздрогнула от этого прикосновения.

– Вот одно из них, – сказал Камерон и поцеловал ее.

Ее губы под натиском его поцелуя дрогнули и разомкнулись, из груди Софи вырвался судорожный стон. На мгновение Камерону показалось, что Софи хочет его так же сильно, как он хотел ее.

Но очарование этого момента очень быстро прошло.

– О боже! – воскликнула Софи, отстраняясь от него. – Нам следует соблюдать осторожность. Никто не должен видеть тебя.

– Не беспокойся обо мне. Но что касается осторожности, здесь ты совершенно права. Я не должен бросать тень на твою репутацию.

Она быстро отвела взгляд в сторону и, взмахнув шалью, плотнее закуталась в нее.

– Я не могу не беспокоиться о тебе, Кэм, ведь ты серьезно рискуешь. Твоя жизнь находится под угрозой. Где ты собираешься остановиться? Придорожные гостиницы – место ненадежное. Кто-нибудь там обязательно узнает тебя.

– За последние десять лет я сильно изменился, Софи. Причем не в лучшую сторону. Поэтому во мне сейчас трудно узнать худого юношу с гладким безбородым лицом, который когда-то бежал из здешних мест, прихватив с собой денежки Уолкотта.

Эти слова вызвали на лице Софи слабую улыбку.

– Это верно. Ты подрос по крайней мере на восемь дюймов и нарастил такие мускулы, какие увидишь только у античных скульптур в Британском музее. – Софи нахмурилась. – Давай все же вернемся к вопросу о подстерегающей тебя опасности.

– Успокойся, я поселился в заброшенной сторожке лесника, где мы когда-то встречались и мечтали о будущем.

Лицо Софи зарделось румянцем, и Камерон не смог удержаться от смеха.

– Мы оба вели себя здесь не лучшим образом, – предался он воспоминаниям. – Однажды, когда Уолкотт устраивал праздник в саду, я стащил со стола бутылку бренди. Ты помнишь?

– О, пожалуйста, не напоминай. – Софи скорчила страдальческую гримасу. – Это все твои дурацкие проделки! На следующий день я чуть не умерла.

– Да, я был настоящим дьяволом, – согласился Камерон. – Но теперь я намерен исправиться…

– Каким образом ты… – начала было Софи, но Камерон перебил ее.

– Не расспрашивай меня пока о планах. – Он приложил палец к ее губам. – У меня есть кое-какие идеи. Но прежде чем поделиться ими с тобой, я хотел бы заглянуть в кабинет Уолкотта.

Софи хмыкнула:

– Ты хочешь вломиться в усадебный дом Уолкотта?

– Мой дорогой Солнечный Лучик, – возразил Камерон, – я никогда не вламываюсь в чужие дома. Мое мастерство проникать в любое жилище, как бы хорошо оно ни охранялось, избавляет меня от грубых методов взлома.

– Но после твоего бегства маркиз установил на всех дверях новые хитрые замки из Пруссии.

Камерон презрительно хмыкнул.

– А слуги… – хотела продолжить Софи.

– Они всегда спят, как сурки, – перебил ее Камерон. – Что касается меня, то я умею передвигаться бесшумно.

– У маркиза есть собака, – не сдавалась Софи, – огромный мастиф, он охраняет по ночам территорию усадебного дома.

– Собака? Хм… Тогда мне придется купить флакон с настойкой опия и смочить ею кусок сырого мяса.

– Нет, я не позволю тебе травить бедного Руфуса. Он добрый пес и ведет себя очень мило с теми, кого знает, – уперев руки в бока, заявила Софи.

Ветер развевал ее волосы, и в этот момент она походила на Боудику, легендарную воительницу, предводительницу древних бриттов. Камерон понял, что Софи не изменилась с годами, она была все такой же упрямой, неуступчивой, всегда готовой защищать других в ущерб себе.

– Руфус не станет лаять на меня, поэтому я пойду с тобой.

– Софи, я аплодирую тебе, ты отважная девушка, но я не хочу, чтобы ты подвергала себя риску. Я – опытный человек, а ты в этом деле новичок.

– Ты не веришь, что я действительно способна тебе помочь? Я приручила Руфуса, хотя сначала мне было страшно подходить к нему. Но теперь он ест из моих рук, и я могу приказать ему молчать. Знаешь, он очень громко лает.

Это был сильный аргумент. Но все равно Камерон предпочел бы усыпить пса для большей надежности. Хотя и у прожженных негодяев порой просыпается совесть.

– Я понимаю, что ты сможешь усмирить сторожевого пса, но с моей стороны было бы неоправданно жестоко брать тебя на это дело.

– Но почему? Потому что ты считаешь его опасным? – с сарказмом спросила Софи.

– Да, – ответил Камерон.

Он и не заметил, как вынужден был уйти в глухую оборону. Каким образом Софи удалось заставить его защищаться?

– Насколько я помню, в прошлом я делила с тобой все опасности и никогда не пасовала перед ними. Взять хотя бы ту историю, когда мы проникли в оружейную комнату сквайра Эллена? Или нашу попытку разрисовать пони мистера Кенсингтона.

– Это были детские шалости, – процедил сквозь зубы Камерон.

– Ты невозможный человек! – В ее глазах вспыхнула ярость. – Не смей разговаривать со мной таким снисходительным тоном, как будто я школьница! Ты повзрослел, но и я тоже стала взрослой!

«Черт подери, – изумился Камерон, – когда это Солнечный Лучик научилась метать громы и молнии?» Он быстро изменил тактику и смягчил тон:

– Будь разумной, Софи. Пойми, ты не умеешь вскрывать замки и лазить по отвесным стенам.

Уголки ее губ дрогнули.

– Так научи меня.

– Прости, что ты сказала?

– Я сказала, научи меня, – повторила Софи. – Меня раздражает то, что я не могу распоряжаться своей собственной судьбой. В юности я не боялась рисковать, и ты видел во мне равноправного товарища.

– Детские шалости и проделки остались в прошлом, Софи. То, что мне сейчас предстоит сделать, – это уже не шутки.

– Ты говоришь так, словно я этого не понимаю. Это мне угрожает опасный враг, и я хочу научиться противостоять ему.

– Тебе ничему не надо учиться. Рассерженная женщина способна дать более решительный отпор, чем толпа размахивающих острыми ножами безумцев.

Шок от неожиданной встречи с Камероном, который поначалу сковывал Софи, прошел, и теперь к ней вернулась кипучая энергия.

– Не смей смеяться надо мной, Камерон Даггет! – запальчиво воскликнула она. – Мне не до шуток. Мне не нравится, что ты недооцениваешь меня, не желаешь понимать, что я хочу быть смелой и отважной. О да, ты считаешь, что я за эти годы превратилась в пугливую серую мышку, которая боится высунуть нос из своей норки.

– Софи…

– Дай мне закончить! – потребовала Софи, чувствуя, что на глазах у нее закипают слезы. – В отличие от тебя я не могу жить так, как мне хочется. Но это не означает, что у меня нет внутреннего стержня!

– Софи!

Камерон схватил ее за руку и, несмотря на сопротивление, заключил в объятия. Он крепко прижимал ее к груди, и Софи ощущала тепло его тела сквозь грубую шерстяную ткань куртки. От его близости ее бросило в жар.