Фиолетовый - Дарья Донцова

— После смерти Ирины я жалел Сонечку и избаловал ее до предела. Еще та капризница выросла! Хотя в последнее время она перестала права качать, наверное, повзрослела, все-таки студентка, девица на выданье. Знаете, почему мы оказались в этом дурацком, неподобающем моему положению отеле? Я нашел Соне отличную партию, сына одного бизнесмена, и сказал дочери: «Не желаю слышать никаких возражений, свадьба будет в сентябре».

Я перебила Мерца:

— София устроила страшный скандал, грозилась убежать из дома, а потом внезапно превратилась в покорную дщерь, согласилась на бракосочетание, но попросила отвезти ее на карнавал?

Бизнесмен не смог скрыть своего изумления:

— А ты откуда знаешь?

Я не стала делать секрета, ответила честно:

— Я обратилась к своей знакомой, которая знает все о всех. Сначала она мне рассказала, что Валерия Львовна Малкина после смерти Петра Михайловича начала шиковать. Коллекционер не баловал жену, практически все средства он тратил на покупку часов, вот вдова и решила вознаградить себя и внука за годы безденежья. Малкина купила дом за городом, дорогую иномарку, позже определила Володю в престижный вуз на коммерческое отделение. Валерия Львовна распродавала коллекцию Петра Михайловича, но у любого озера есть дно. Думаю, сейчас у нее остались лишь «Зубы тигра», которые она решила скопировать и подсунуть Мерцу. Валерия отлично знала: Олег давно жаждет заполучить эту «луковицу», до такой степени, что не сразу заметит подделку.

— Поймаю, убью их! — взвизгнул бизнесмен. — И не подозревают, суки, с кем связались!

— Думаю, вы оставите всех в живых, — серьезно возразила я. — Вас не поразило, что Соня, крайне избалованная, своенравная, вдруг покорно согласилась выйти замуж, а потом, следуя вашему приказу, пошла на бал с пятнадцатилетним недотепой, над которым исподтишка посмеивались все постояльцы отеля? Вам подросток показался глупым, вы посчитали его маленьким дурачком, решили, что он влюбился в Софию и, дабы иметь возможность встречаться с ней, уговорит бабушку продать вам «луковицу». Ваша мотивация мне понятна. Но Соня! С какой стати она стала такой послушной? Да, и последний нюанс, вы, очевидно, не знаете: София и Володя учатся в одном вузе, юноша старше вашей дочери на курс.

— Сонька! — подскочил Олег. — Она участница этого шоу.

— Верно, — кивнула я, — на что только не пойдешь ради счастья с любимым. План разработала ваша дочь, Володя и Валерия Львовна с радостью исполнили свои роли. В дураках остались двое: вы и я!

— Сонька! — потрясенно повторил Мерц. — Она и не собиралась замуж за моего кандидата в женихи! Я сам удобрил грядку, сказав ей: если ты не послушаешься, прикрою твои кредитки, ни копейки не получишь! Я просто пугнул ее.

— А София восприняла угрозу всерьез и решила удрать с любимым, предварительно обманув вас, — подвела я итог, — но есть и хорошая новость: настоящие «Зубы тигра» могут стать вашими.

— Каким образом?! — гаркнул Мерц.

— Думаю, ваша служба безопасности найдет Софию и Владимира, позвоните дочери, скажите ей: «Дорогая, я сразу раскусил твой план, но решил не препятствовать ему. Если вы с парнем влюблены, живите счастливо. Но больше не обманывай отца, я твой лучший друг». И лицо сохраните, и с дочерью помиритесь. А Валерия Львовна согласится подарить молодой семье «Зубы тигра», она обожает Володю. Все очень удачно складывается, есть одна неприятность — мигрень, которая мучила меня двое суток после удара по затылку, но я готова забыть об этом, сама в молодости совершала редкостные глупости из-за любви.

Мерц вскочил.

— Да, верно, точно! Я сразу догадался, но молчал!

Забыв сказать мне «спасибо» и «до свидания», Олег кинулся на улицу.

Я посмотрела ему вслед. Прав был Грибоедов, вложив в уста одного из героев пьесы «Горе от ума» фразу: «Что за комиссия, Создатель, быть взрослой дочери отцом!» Но, похоже, Мерцу удастся на этот раз справиться с Софией. Как сложатся в дальнейшем отношения отца и дочери, сколько времени продлится брак двух избалованных дитяток, я не знаю. Не могу ответить и на вопрос, научатся ли Володя и Соня обуздывать свои желания, но что-то мне подсказывает: если этой осенью ты сорвал с куста волчьи ягоды, то не жди, что в следующем году на нем расцветут розы.

Марина Крамер

Румба

— Я лечу, Кираааа! Смотри — я ле-чуууу!

Она боялась даже дышать, чтобы неосторожным дуновением воздуха не подтолкнуть его, стоявшего на обшитых деревом перилах балкона седьмого этажа. Все ее тело парализовал ужас, животный страх смерти — не своей смерти — его. «Не надо, Стасик… ну, пожалуйста, не надо!» — билось в голове, но вслух она не могла этого произнести.

На улице бушевало лето, в тихом, ухоженном дворике цвели цветы, бережно высаженные местными старушками в разукрашенные автомобильные покрышки, листва дичек под балконами чуть пожухла от зноя, а давно отцветшая сирень уже не выглядела такой нарядной и праздничной.

А Стас все стоял на перилах, балансируя руками, как крыльями… и вдруг начал двигаться по перекладине — бэк бейзик… спиральный поворот влево… кукарача вправо… «Господи, это же румба… наша коронная дорожка… что же это, мамочки?» — помертвевшими губами прошептала Кира, а он продолжал исполнять вариацию под ему одному слышную музыку — недовернутый спиральный поворот вправо… и неожиданно оступился, оторвался и полетел, полетел вниз, навстречу мокрому серому асфальту…

Крик застрял в горле сухой коркой, и единственное, что смогла Кира, — это заставить себя шагнуть на балкон и посмотреть вниз, туда, где в центре моментально собравшейся толпы лежало то, что буквально секунду назад было родным ей человеком…

Собравшись с силами, Кира вышла из квартиры и медленно пошла вниз. Она понимала — все, торопиться некуда, Стас мертв — ведь не может выжить человек, упавший головой на бетонный бордюр тротуара. И еще почему-то из глубины подсознания выскочила юркой мышкой предательская и чудовищная в своей правдивости мысль — «а ведь так, наверное, лучше»…

Толпа во дворе гудела и перекатывалась, как небольшое озерцо. Молодые мамочки, старушки, проводившие все лето на скамейках у подъездов, бригада дорожных рабочих, перекладывающих во дворе асфальт, — все столпились вокруг распластанного тела худого длинноволосого юноши в стареньких джинсах и несвежей свободной футболке. Вокруг головы его расплылось темное пятно, руки неестественно вывернулись… И только глаза, остекленевшие голубые глаза на изможденном бледном лице казались еще живыми.

— «Скорую» бы надо… — нерешительно произнес кто-то из дорожников, но стоявшая ближе всех к голове парня маленькая старушка перекрестилась и проговорила:

— Нет, сынок, не поможет ему врач. Насмерть разбился парнишка…

— Парнишка! — фыркнула ее соседка, интеллигентного вида бабулька в старой потертой шляпке с маленькой вуалеткой и в кружевных митенках. — Наркоман проклятый! Вся нечисть с района к нему захаживала, притон устроили!

— Тс-с, тихо! Вон девица его идет, — шепнула ей на ухо худенькая девушка с розовощеким карапузом на руках.

Все как по команде повернулись в сторону вышедшей из подъезда Киры. Она брела к месту, куда упал Стас, не видя ничего вокруг себя, кроме темного пятна вокруг светловолосой головы. Толпа зевак расступилась, пропуская ее, Кира медленно опустилась на колени, словно подломилась, не вынеся тяжелого груза. Постояв так пару минут, она упала на спину Стаса и, закрыв глаза, обхватила его руками. Она не издала ни единого звука, не подавала признаков жизни — просто лежала, обняв мертвое тело. Вокруг тоже молчали. Даже та старушка в шляпке и перчатках, что всего пару минут назад с осуждением говорила о Стасе, замолчала и, вынув из потрескавшегося от времени лакового ридикюльчика платочек, поднесла его к заслезившимся глазам.

Дальнейшее Кира помнила плохо — то, как подъехали милиция и «Скорая», а за ней и катафалк. Тело Стаса упаковали в целлофан и положили в салон серой «таблетки», словно толкнули в раскрытый голодный рот злобного чудовища. Дверцы машины захлопнулись, отрезав Киру от Стаса навсегда. Она даже не почувствовала, как врач сделал ей укол, как соседки под руки увели ее в квартиру, не отреагировала на то, что сотрудник милиции взял со стола паспорт Стаса. Ее охватило безразличие, а внутри появилось единственное желание — лечь и уснуть. Уснуть надолго, а еще лучше — навсегда. Потому что завтрашний день не принесет облегчения, а добавит новых проблем с похоронами. А потом придут люди, которым Стас должен деньги… Был должен. Но их вряд ли удовлетворит известие о его смерти — деньги все равно придется отдать, но сделать это теперь вынуждена будет она, Кира. Потому что иначе они ее убьют.

Кира Глазунова и Стас Стахновский переехали в Москву три года назад из небольшого сибирского города. Они не были мужем и женой, не были даже любовниками. Молодых людей связывало нечто более значимое, по их мнению, — партнерство в бальных танцах. Сильные «латинисты», которым уже нечему было научиться у своего тренера, они приняли обоюдное решение перебраться в столицу и продолжить занятия там. Двое восемнадцатилетних танцоров сперва растерялись в большом городе, однако постепенно сумели найти и жилье, и клуб, в который их согласились взять на работу, чтобы не просить денег у родителей и иметь возможность самим оплачивать свои тренировки и проживание. Стас танцевал в ночном клубе, а Кира…