Темные алтари - Димитр Гулев

Корм внимательно осматривал дорогу с покосившимися фермерскими домишками по сторонам, маленькими перекрестками с навесами для продажи овощей и фруктов, с остановившимися возле них машинами покупателей — он осматривал всю эту благодатную землю больших равнинных штатов, усталую и ленивую, погруженную в закат, умиротворенную, как для молитвы своему огненному богу.

— Он тоже спросил меня о тебе, Корм. Хотя не в его характере задавать вопросы, — тихо сказала Люсиль и надолго замолчала. — Он спросил, ты ли это.

«Вот сейчас! Вот сейчас!» — сказал себе Корм. Уже в который раз похолодело и стянуло все его лицо.

— Я родила ребенка, Корм, — едва слышно вымолвила Люсиль. — Ты не знаешь, ты не мог этого знать, тогда ты, наверное, был уже в больнице… — Она улыбнулась горькой улыбкой, и тонкие косые морщинки пролегли в уголках ее нежного рта.

— Мы выносливее мужчин, Корм, хотя и кажемся слабыми…

— Ты мне ничего не говорила!

— Мы расстались, и каждый пошел своей дорогой! — Она будто прощала его.

Корм приоткрыл рот. Перевел дух. Все вокруг него обесцветилось и оглохло.

— Я родила мертвого ребенка, Корм!

Он все еще продолжал высматривать белый «шевроле», но уже не видел и не слышал ничего.

Люсиль! Что же нам осталось, Люсиль?

Он был началом, Джой — концом. Как Бекки Уэскер для него…

И какое это имеет значение, кто такой Джой? И кто такой я?

«Да и кто мы на самом деле?» — спросил себя Корм.

Он попытался представить себе лицо Джоя, но под раскаленным закатным небом увидел себя, свое выбритое, энергичное лицо с длинными, свободно ниспадающими волосами; вся жизнь его рассыпалась и прошла в одно мгновение, как будто ее и не было…

Они отъехали уже довольно далеко, но белого «шевроле» нигде не было.

«Нет его! — сказал себе Корм, пока разворачивался. — Или он потерял наш след, или вообще не ехал за нами».

Он чувствовал себя обманутым, ограбленным. Он не думал о том, что будет делать, если они встретят полицейского, и лишь понял, что недовольство и его холодное безразличие направлены против него самого и что самое лучшее — это вернуться в кленовую рощицу к остальным, пока еще не стемнело.

Люсиль молчала.

Они ехали быстро. Мимо все реже проносились со свистом встречные машины. Наконец снова свернули на пустынную проселочную дорогу, к синеватому уюту лесочка. В озаренных гаснущим светом глазах Люсиль тлели глубокие, чистые, вспыхивающие время от времени далекие отблески.

В рощице Марвин Стивенс снова забрался на крышу своего маленького «форда» и погрузился в ритмичные подвывания Зубастого. Несколько девушек с увлечением танцевали, сшибаясь бедрами и восторженно вскрикивая при каждом точно отмеренном ударе. Дэби Лин и Дэзи Лин сидели в кругу пеших хиппи, которые вытащили из своих бездонных торб консервы из фасоли со свининой и банки с пивом. Некоторые уже расстелили свои засаленные спальные мешки и лежали на них. В «корвете» под кустами целовались Джой и Бекки Уэскер.

Корм направился к ним. Он почувствовал, что большинство хиппи следят за ним глазами, и, расслабив плечи, зашагал еще развязнее. Сухая трава зазмеилась вокруг широких штанин его джинсов.

— Корм! — окликнула его Люсиль, но он даже не оглянулся.

Когда он склонился к низкой кабине «корвета», те даже не отпрянули друг от друга.

— Есть одно место, — сказал Корм, — на двадцать четвертой миле от Сноудена в сторону Менсфилда! С чудесной в это время видимостью и только что выкрашенной, прямой, как натянутая нитка, почти двухмильной осевой линией.

Джой спокойно глядел на него. Но Корм заметил — обнаженные руки Бекки Уэскер еще сильнее обняли его загорелую шею.

— Я не очень-то знаю дорогу.

— Тебе ее покажут!

Корм повернул голову к истлевающим, будто мечами пронизывающим рощицу со стороны запада лучам заката.

— С какой стороны предпочитаешь солнце — слева или справа?

Джой безучастно пожал плечами.

— Тогда поехали к Менсфилду.

— Ты жутко учтивый тип.

— Скорость?

— Как предложишь!

— Максимальная?

— Согласен.

— Впрочем… — Корм задумался, потом спросил: — Ты знаешь правила, не так ли?

Из глубины машины на него с упреком смотрели невинно-голубые глаза Бекки Уэскер.

«Дурочка! — беззлобно подумал Корм. — В два раза красивее Люсиль, в сто раз красивее всех, кого я любил… Но с Люсиль ее не сравнишь, ни ее, ни всех остальных!»

— Через двадцать минут, — сказал он.

Джой улыбнулся — без иронии и без испуга.

— Хорошо.

Они сверили часы. На миг Корму показалось, что он слышит удары своего сердца. В рощице было тихо. Даже Марвин Стивенс выключил свой магнитофон.

Он круто повернулся и, не глядя ни на кого, зашагал к машине.

Красные волны импульсами пробегали в круглых зрачках радиорелейного аппарата.

— Элвис!

— Вижу тебя, Мейлер!

— Мне кажется, картина ясная!

— И я так думаю, Мейлер!

Обе машины неспешно двигались одна за другой.

— Включаю Долфи, Элвис!

Круглые, красные, словно воспаленные, зрачки замигали, послышался шум, перебивающие друг друга разговоры. Шоферы тяжелогрузных машин на главных шоссе между Сноуденом, Менсфилдом и Бефаллоу обменивались информацией о том, не видно ли где скрытых полицейских патрулей и можно ли безнаказанно увеличить скорость. Приближалось время, когда легковые автомобили освобождали трассы, движение становилось менее интенсивным, и тогда профессиональные водители наверстывали терпеливо соблюдаемое в течение всего долгого дня ограничение скорости до максимальных пятидесяти пяти миль в час. Его ввели по всей стране еще во время энергетического кризиса, сейчас кризис миновал, горючего на заправочных, казалось, было сколько хочешь, но, может быть, потому, что это обилие действительно было лишь кажущимся, а может быть, из-за резкого снижения дорожных катастроф ограничение скорости соблюдалось самым строгим образом.

— Алло, Долфи! — повис над всеми шумами бас Мейлера.

— Слушаю! — отозвался молодой полицейский на белом «шевроле».

— Где ты?

— Двигаюсь по девяносто седьмой на север. Но их и след простыл!

— Кажется, они нас здорово обогнали.

— Не может быть, они где-то здесь!