Навстречу ветрам - Петр Лебеденко

Давно уже кончилось время, отведенное для самоподготовки, но никто не думал уходить. И когда командир, взглянув на часы, сказал, что ему необходимо идти к начальнику училища, курсанты с сожалением попрощались с ним.

И вот сегодня Никита Безденежный, выстроив на аэродроме группу, объявляет:

Курсант Бобырев — финишером у посадочного полотнища. Курсанты Нечмирев, Абрам Райтман и Степной — на стартовую линию. Яков Райтман, Дубатов, Иванов — встречать самолеты…

Распределив обязанности между курсантами всей группы, сам Никита вместе с Бобыревым отправился к посадочному «Т». Там уже с белым и красным флажками в руках стояла курсантка в синем комбинезоне. Доложив ей, как старшей, о прибытии, Никита спросил:

Разве сейчас будет летать ваша эскадрилья?

Наша, — ответила курсантка.

А какой отряд?

Она назвала номер отряда. Отряд Ани Бурановой! Никита этому очень обрадовался. Наконец он увидит, как летает Анка! И он, Никита, лично будет давать ей разрешение на посадку. Увидит ли, узнает ли она его с самолета? Конечно, узнает. И, наверно, тоже обрадуется.

А вам кого хотелось бы увидеть? — улыбаясь, поинтересовалась курсантка.

Мне? Никого. Я просто так спросил…

Ах, просто та-ак, — разочарованно протянула курсантка. — А я думала, что в нашем отряде есть какая-нибудь девушка, которая вас интересует. Анка Буранова или там еще кто-нибудь. А оказывается, вы… просто так…

Никита посмотрел на нее и рассмеялся:

Правду говорят, что все девчонки немножко похожи на сорок. Это, конечно, я не о вас, а «просто так».

Один — ноль в вашу пользу, — сказала девушка.

В это время первый самолет вырулил на стартовую линию, и полеты начались.

Анна Буранова подняла руку, спрашивая разрешения на взлет. И сразу же нажала на сектор газа ладонью. Вначале медленно, потом все быстрее и быстрее самолет пробежал по взлетной полосе, и незаметно оторвавшись от земли, стал набирать высоту. Анна уверенным взглядом окинула приборы и сделала первый разворот. Шарик указателя поворота ни на один миллиметр не вышел из центра, и инструктор, видимо, остался доволен. Довольна была и сама Анна. Взглянув вниз, она увидела маленькое «Т» и три крошенные фигурки, копошившиеся у полотнища. Еще перед тем как она садилась в самолет, кто-то из девушек сказал ей, что на посадке ее будет встречать «сам Никита»…

«Ну, что ж, — подумала Анна, — пусть он посмотрит, умеем ли мы летать…»

Сделав четвертый разворот, она быстро взглянула на высотомер и прикинула расстояние до «Т».

«Мажу», — мелькнула у нее мысль. Она хотела уже подскользить, но услышала в наушниках голос инструктора:

Скользить не стоит. Ветерок попридержит.

Теперь самое главное — определить высоту до земли.

Начнешь выбирать ручку рано — быстрей потеряешь скорость и сядешь «с плюхом». Опоздаешь — опустишь самолет на колеса. И в том, и в другом случае инструктор сделает замечание и может повторить полет…

Почувствовав, как самолет коснулся земли одновременно и колесами, и костылем, Анна улыбнулась и незаметно для инструктора помахала Никите левой рукой. Узнал ли ее Никита? Она слышала, как дежурившая у «Т» курсантка крикнула:

Отлично притерла, Анка!

Когда самолет остановился, инструктор отстегнул ремни и вылез на крыло. Склонившись над Анной, он дал задание:

— Высота восемьсот метров. Зона номер пять. Три глубоких виража левых, три правых, две средние восьмерки, два переворота через крыло, две петли! Все.

Зона пять, высота восемьсот, шесть виражей две восьмерки, два переворота, две петли, — повторила Анна.

В заднюю кабину села ее подруга Саша Карева, инструктор спрыгнул с крыла и махнул рукой:

Выруливай!

Когда вышли из общего круга, Саша Карева приложила к губам переговорную трубку и крикнула:

Анка, чего ты все время оглядываешься на «Т»? Не бойся, ветер не переменится!..

Анна обернулась к подруге и показала рукой на рот: «Не болтай!»

Нет, правда, — не унималась Карева. — Он там, да? И тебе кажется, что он видит твою сияющую мордашку?

Анна погрозила кулаком.

Тебе кажется, — продолжала Карева, — что твой будущий ас шлет сюда горячий пламенный привет?

Самолет подходил к зоне. Анна взглянула на высотомер: семьсот метров. Увеличив угол набора и обороты, она следила за стрелкой. Семьсот пятьдесят, семьсот восемьдесят, восемьсот. Развернувшись против ветра, она начала выполнять первую фигуру пилотажа…

Если бы Никита уже летал, если бы он умел по поведению самолета определять, хорошо или плохо выполнена фигура, он бы, конечно, сейчас воскликнул: «Отличный вираж, трын-трава!»

Но вместо него эти слова произнесла курсантка, дежурившая вместе с ним на «Т».

— Вы видите этот вираж? — она показала рукой на самолёт Анны. — Это не вираж. Это мечта пилота! Молодец, Анка!

Между тем, закончив виражи, Буранова приготовилась делать восьмерки. Восьмерка среди курсантов считается трудной фигурой, но Анна выполняла ее мастерски. У неё была прекрасно развита координация движений. Мало кто знал, с каким трудом удалось ей выработать в себе это крайне необходимое для летчика качество. Она не любила танцевать, но первое время почти каждый вечер проводила на танцплощадке, тренируя в себе ритмичность, после танцев шла в кружок гимнастики, крутилась на турниках, раскачивалась на кольцах, упражнялась на брусьях. Вначале, когда она только поступила в училище, многие подсмеивались над ее угловатостью. Через полгода она уже стала хорошей гимнасткой, а еще через год все восхищались ее ладной фигурой и плавностью движений…

Сейчас она знала, что за ее самолетом следит и инструктор, и вся ее летная группа. Но, выполняя фигуру за фигурой, Анна не думала о том, что скажут там, внизу. От хорошо выполненного полета она сама получала истинное удовольствие. И поэтому в каждый полет в каждое движение вкладывала все свое умение и старание.

Когда Анна выводила самолет из второй петли, в наступившей на миг тишине она услышала голос Каревой:

Я скажу, чтобы он расцеловал тебя за такой пилотаж! Кто он — ты сама знаешь!

Анна улыбнулась и повела самолет на посадку. Третий, четвертый разворот… Земля все ближе и ближе. Анна мысленно уточняет расчет. Кажется, хорошо. Теперь — все внимание на землю. Она не должна сейчас смотреть в одну какую-нибудь точку. Взгляд ее должен скользить по земле с такой же скоростью, с какой летит самолет. Иначе неизбежна ошибка. Анна это отлично знает. Но ей хочется только мельком взглянуть на Никиту. Вот он стоит у «Т» и радостно улыбается. Хорошая у него улыбка, открытая, добрая. И глаза у него такие хорошие. Анна видит, как он пожимает одну свою руку другой: приветствует ее на земле. Она кивает ему головой…

Анка!

Это крикнула Саша Карева. Но поздно крикнула. Самолет не тарантас. Он не прощает ошибок. Увлекшись, Анна прозевала момент добора ручки, и самолет стукнулся колесами о землю. Анна дернула ручку на себя и еще больше усугубила положение. Самолет прыгнул вверх, потом снова ударился колесами и снова прыгнул…

Такая посадка называется «с козлом и козлятами». Для курсанта это позор. Анна знала, что там, где стоят командиры, инструкторы, свободные от полетов курсанты, посадка ее вызвала всеобщее оживление. Одни смеются. Другие ругаются. Третьи делают вид, что ничего не видели. А ее инструктор…

Она выходила из самолета, не глядя на него. Ей хотелось поскорее уйти. Но она была обязана доложить о полете.

Разрешите получить замечания? — вместо доклада спросила она.

Замечания? — словно удивился инструктор. — Какие же могут быть замечания? Все отлично, особенно посадка. Своим искусством вы удивили весь мир.

Ей показалось, что она услышала, как он скрипнул зубами.

Я виновата, — тихо проговорила она.

Вы виноваты? — он продолжал удивляться. — Никто этого не сказал бы. Все считают, что виноват ваш инструктор… Ведь это он научил вас так летать. Садитесь в заднюю кабину. Курсантка Карева, получите задание на полет. Впрочем, повторите все то же, что выполняла Буранова. Все то же, кроме посадки.

Анна склонила голову на борт самолета и сидела с закрытыми глазами. Ветер больно бил по лицу, но она ничего не замечала. Она ничего не видела, кроме лица инструктора. «Все считают, что виноват ваш инструктор. Ведь это он научил вас так летать…»

Она глянула на высотомер: восемьсот метров. Саша начнет сейчас делать вираж. Скорее бы она кончала пилотаж и шла на посадку. Скорее бы показаться людям на глаза, чтобы высмеяли, отругали. Только тогда станет легче на душе… А Никита?

Ну, как восьмерка? — крикнула Карева, на секунду убрав газ.

Восьмерка? Разве уже была восьмерка? Ах, разиня я, так опозориться…

Карева продолжала пилотаж. Петля. Плохая петля. «С зависом». Слишком рано убрала газ. И слишком грубо выводит из петли. Сумасшедшая нагрузка…