Архивное дело - Михаил Черненок

— Заинтриговал ты, Антон Игнатьевич, меня своим рассказом. Исчезновение председателя Жаркова, конечно же, не обошлось без возбуждения розыскного дела. Надо нам истребовать из архива эти материалы.

— Розыск, по всей вероятности, оказался незавершенным, — сказал Бирюков.

— Но на основании собранных тобою фактов, может быть, удастся по розыскным материалам выстроить убедительную версию.

— А какой смысл, Семен Трофимович? — спросил следователь Лимакин. — Что из того, если мы даже и установим преступника? Все сроки ведь уже давно миновали…

Прокурор сосредоточенно, задумался:

— Если нам удастся установить преступника, мы, Петр, большое дело сделаем.

— Какое?

— Реабилитируем председателя колхоза Жаркова.

— А если ремень на ногах утопленника действительно принадлежал ему?

— Этим ремнем мог воспользоваться не только хозяин. Скорее всего, именно так и было.

— Ну, а допустим, что утопленник — на совести Жаркова?..

— Значит, поставим в его биографию точку, и пусть селяне навсегда о нем забудут.

— Выходит, сработаем впустую? — спросил Бирюков.

— Установить точный исторический факт — дело не пустое.

— Эксперты что говорят? — спросил Бирюков.

Прокурор развел руками:

— Что они могут сказать по останкам полувековой давности. Криминалист утверждает, что металлическая конструкция, обнаруженная в захоронении, — самодельный протез правой ноги ниже колена. Признаков износа на нем не обнаружено. Да и как в том ржавом металлоломе определишь износ?.. Судмедэксперт… — прокурор глянул на часы, — обещал быть здесь через десять минут, но мы уже больше часа разговариваем, а его все нет.

Дверь кабинета внезапно открылась и, легок на помине, вошел судебно-медицинский эксперт Борис Медников.

— Опаздываешь, Боря, — сказал ему прокурор.

— Я никогда не опаздываю — задерживаюсь, — буркнул судмедэксперт, усаживаясь на стул рядом с Бирюковым.

Бирюков положил на его плечо свою ладонь:

— Маршал Жуков говорил: «Человек, позволяющий себе «задерживаться» более, чем на пять минут, не соответствует занимаемой должности».

— Потому Георгий Константинович и маршалом стал. Я же за два года только до ефрейтора дослужился, — отпарировал Медников. — В археолога меня превратили, да еще торопите…

— Не томи, Боря, выкладывай, с чем пришел, — попросил следователь.

Борис исподлобья глянул на него и со вздохом вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенные вчетверо листки медицинского заключения:

— Читайте, сыщики… Пресс-конференцию проведу позже.

Первым начал читать прокурор, передавая разрозненные машинописные листы по кругу: сначала — следователю, тот — Бирюкову. Большую часть текста занимало перечисление представленного на экспертизу. Само же заключение было лаконичным. Разрытые мелиораторами кости скелета принадлежали мужчине возраста сорока — пятидесяти лет, роста — приблизительно один метр семьдесят сантиметров, физически хорошо развитому. Из характерных примет указывалось на отсутствие правой ноги ниже колена, в результате чего мужчина при жизни вынужден был пользоваться протезом. Обнаружен пятнадцатисантиметровый обрубок кости правой голени, на основании чего можно предполагать, что у мужчины после ампутации ноги осталась культя. Возле коленного сустава культи «вжились» мелкие осколки сталистого металла, по которым можно предположить старое ранение. «Зажившая» рана также отмечена на правой скуловой кости подбородка. В грудной части скелета, выше солнечного сплетения и на ребрах левого бока в районе сердца обнаружены повреждения костей и застрявшие в них свинцовые картечины. Кости пролежали в земле не менее пятидесяти лет. Присутствие в них металла выявлено спектрографическим анализом, проведенным экспертами научно-технического отдела УВД области. А рентгенографическое исследование поврежденных костей грудной клетки не обнаружило реактивных изменений, на основании чего можно сделать вывод, что это так называемое «свежее» ранение без каких бы то ни было признаков заживления. По всей вероятности, именно от него наступила моментальная смерть.

Когда все трое прочитали заключение экспертизы, Медников развернул на столе перед прокурором небольшой бумажный сверточек. В нем лежали два сплошных кусочка окислившегося свинца и треугольный осколочек металла, вроде как от консервной банки. Это были те самые, отмеченные в экспертизе, картечины, извлеченные из грудных костей, и осколок из обрубка кости ниже коленного сустава.

— Итак, Боря, можно предполагать, что потерпевший был убит картечным зарядом из ружья? — посмотрев на судмедэксперта, спросил прокурор.

— Либо из обреза или другой огнестрельной пыхалки, которые были в моде на заре Советской власти, — со вздохом добавил Медников.

— А осколок в ноге — от старого ранения?

— Да. Из-за того, что находился он в кости, металл почти не подвергся разрушению.

Прокурор задумался:

— Кости пролежали в земле пятьдесят лет…

— Не менее пятидесяти, — уточнил судмедэксперт.

— Если более, то насколько?..

— Вы, гражданин прокурор, слишком многого от меня хотите.

— Спасибо, Боря.

— Не за что, — иронично пробурчал Медников и поднялся. — На этом пресс-конференцию заканчиваю. Вещественные доказательства оставляю в ваше распоряжение.

После ухода судебно-медицинского эксперта началось обсуждение результатов экспертизы. Все трое единогласно сошлись во мнении, что вскрытые останки, судя по характерным признакам, принадлежат председателю колхоза Жаркову, но возникал вопрос: почему захоронение не было обнаружено при проведении следствия, которое наверняка велось в те, теперь уже далекие, тридцатые годы?..

— Придется все-таки нам истребовать из архива материалы того расследования, — подвел итог прокурор и обратился к Бирюкову: — А ты, Антон Игнатьевич, попробуй через свое ведомство отыскать след Николая Тропынина. Ведь не мог же он бесследно испариться из нашего района.

— Попробую.

Говорят, ждать да догонять — хуже всего, однако занятый текущей оперативной работой, Антон Бирюков не замечал времени. В конце недели позвонил прокурор и попросил заглянуть на минутку к нему. Когда Антон появился в прокурорском кабинете, там, кроме самого прокурора, находился следователь Лимакин и сосредоточенно читал машинописный текст, отпечатанный на фирменном бланке областного суда. Бирюков догадался, что получен ответ на запрос относительно «архивного дела». Дочитав до конца, Лимакин протянул листок Антону.

Антон быстро пробежал взглядом написанное и с огорчением про себя отметил, что и без того запутанный клубок таинственности вокруг Жаркова еще больше запутывается. По сообщению заведующего областным судебным архивом, никакого дела «Об убийстве или исчезновении председателя колхоза «Знамя Сталина» в 1931 году» там не числится.

— Вот мы и отстрелялись, — возвращая листок прокурору, невесело сказал Бирюков.

Прокурор отрицательно повел головой:

— Не совсем. Ниточка из Новосибирска потянулась дальше. В областной прокуратуре мне удалось выяснить, что дело по факту исчезновения Жаркова все-таки было возбуждено и, знаешь, кем?.. С санкции прокурора его возбудил сотрудник ОГПУ Тропынин. Через полгода оно было прекращено и сдано в архив. А через семь лет, то есть в конце тридцать восьмого, все тот же Тропынин, оказавшийся уже начальником РО НКВД в Томске, затребовал розыскные материалы на Жаркова для приобщения их к какому-то другому делу.

— Надо запрашивать Томский архив, — сказал Антон.

— Придется, — прокурор повернулся к следователю. — Подготовь, Петр, сегодня же такой запрос за моей подписью.

И опять замелькали для Бирюкова рабочие дни. Но на этот раз, еще до ответа из Томска, к нему прилетела первая ласточка удачи — из МВД СССР пришло извещение с адресом Николая Дмитриевича Тропынина, проживающего в Москве. В придачу к адресу был указан номер квартирного телефона. Посоветовавшись с прокурором, Бирюков, не откладывая, стал по коду накручивать Москву. Ответил молодой женский голос. Антон, не называя своей должности, представился только по фамилии и попросил пригласить к телефону Николая Дмитриевича Тропынина. В ответ послышалось:

— К сожалению, Николай Дмитриевич дома не живет.

— Почему? — удивился Антон.

— С весны обосновался на даче. Что ему передать?

— А вы кем доводитесь Николаю Дмитриевичу? — уклонился от ответа Бирюков, опасаясь, как бы своим звонком не перепутать все карты.

— Внучкой. Настей меня зовут.

— Где вы работаете, Настя? — все еще раздумывая, потянул время Антон.

— Я учусь на последнем курсе факультета журналистики МГУ.